— Надеюсь, ты можешь привести конкретный пример, — сухо сказала Теттси.
— Так вышло, что могу. Моя мать. Она уклонялась от своих обязанностей в хингатте, была со мной холодной и бесчувственной. Думаю, мать презирала меня за то, что я родился мальчиком, а не девочкой, которой она могла бы изливать душу.
— Так вышло, — сказала с усилием Теттси, — так вышло, что я знаю твою мать, Сорннн СаТррэн. Мы дружим уже много лет.
— Что?
— Да, это так. Она всегда приходила ко мне, когда ее избивал твой отец.
— Почему вы?.. Что вы такое говорите?! — У Сорннна потемнело перед глазами. — Мой отец никогда не…
— А почему, по-твоему, ее так часто не было в хингатте? — Прихрамывая, Теттси подошла к прим-агенту. — Она была в больнице, а когда ее выписывали, жила у меня. Потому что не хотела, чтобы ты видел синяки, не хотела, чтобы ты задавал вопросы и знал правду о том, как твой отец с ней обращается.
У Сорннна закружилась голова.
— Мой отец был хорошим в'орнном… — У прим-агента перехватило дыхание, он едва мог говорить.
— Мы оба знаем, что во многих отношениях он был хорошим в'орнном. И я не хочу ни осуждать, ни оскорблять его. Просто хочу, чтобы ты увидел его портрет полностью.
— Я не понимаю, как такое возможно! — отчаянно закричал Сорннн.
Теттси положила на его плечо руку, которая оказалась на удивление сильной.
— Что бы ты ни думал об отце, как бы он к тебе не относился, с твоей матерью он вел себя совершенно иначе.
Сорннн тут же вспомнил, что сказала ему мать в тот ужасный день смерти отца, когда он ее ударил: «Весь в отца. Ну, это и неудивительно».
В животе Сорннна образовался комок.
— Но ведь он не мог… То есть как он мог?
— Потому что он был неуверенным в себе, ревнивым параноиком. — Теттси заглянула Сорннну в глаза. — Ты понял меня, Сорннн СаТррэн?
Тут-то Сорннн и вспомнил, что сказала ему мать, прежде чем он ее ударил. «Я пришла не к твоему отцу. Мне хотелось увидеть тебя». В памяти всплыли обрывки фраз, разрозненные события… Он покачал головой, сбитый с толку и расстроенный.
— Можно задать тебе простой вопрос? — слабо улыбнулась Теттси, и Сорннн почувствовал запах пудры и цветов, напомнивший ему о детстве, когда мать еще жила с ним в хингатте. — Жизненный путь, который ты себе выбрал, — не сделает ли он тебя неуверенным в себе, ревнивым параноиком?
— Надеюсь, что нет.
— И все же ты многое скрываешь. Я имею в виду твое отношение к Маретэн. — Старуха на секунду замолчала. — Я заговорила об этом потому, что беспокоюсь за свою внучку. Очень беспокоюсь.
Сорннн неуверенно кивнул.
— Если ты станешь продолжать встречаться с Маретэн, подумай о ней, а не только о себе. Подумай, чего ты ее лишаешь. Особенно хорошо подумай о том, что с ней будет, если ты ее оставишь.
— Я никогда не…
— Я надеюсь на тебя, Сорннн СаТррэн!
Теттси сказала это с такой силой, что Сорннн вновь кивнул, как маленький мальчик.
— Конечно, я обещаю…
И тут в глазах Теттси промелькнуло что-то странное.
— Теперь, кажется, можно и сесть, — тихо сказала она.
Внезапно глаза Теттси закатились, и она пошатнулась. Выскользнув из рук, трость заскользила, сломавшись пополам, и Теттси неловко упала на мольберт, опрокинув его на пол. Как живая, картина завертелась волчком, приглушенные цвета и умело нанесенные мазки слились в единое целое. А потом, остановившись, полотно упало на пол.
Сорннн опустился на колени возле Теттси, приложив пальцы к бледной и сухой коже. Пытаясь нащупать несуществующий пульс Теттси, он слышал, как Маретэн зовет бабушку. Крепко прижав к груди и бабушку, и внучку, Сорннн чувствовал, как сильно болят сердца от того, что Маретэн, будто маленькая девочка, плачет от горя и ужаса.
* * *
Риана проспала ночь и весь следующий день. Когда она проснулась, первым делом Теззиг научила ее красиво есть, как полагается Гази Канам. Теззиг подождала, пока принесут тарелки с пищей, и, увидев голод в глазах Рианы, велела ей приступать к еде.
— А где столовые приборы? — спросила Риана.
— Мы не используем приборы.
Риана пожала плечами. Она так проголодалась, что сжимался желудок. Девушка потянулась к тарелкам, но Теззиг тут же шлепнула ее по руке. Риана вздрогнула, однако, взглянув на охранников, сдержалась.
— Начни снова, — холодно велела Теззиг, не потрудившись ничего объяснить.
Риана снова потянулась к тарелкам, и Теззиг опять ее шлепнула, на этот раз сильнее. Риана подняла руку, чтобы дать Теззиг сдачи, однако кривые ятаганы стражников тут же застыли над ее головой.
Риана опустила руку, и Теззиг молча кивнула стражам, которые отступили на место, разочарованные тем, что не пролилась кровь.
В третий раз Риана взяла с тарелки кусочек, и Теззиг так сильно шлепнула ее по лицу, что еда разлетелась по комнате. Глаза Рианы вспыхнули.
— Ты велишь мне есть, а сама наказываешь меня, — закричала она. — Что ты хочешь?
— Наверное, ты сейчас зарыдаешь от царящей в мире несправедливости? — усмехнулась Теззиг. — Забудь о справедливости. Ты среди коррушей и должна научиться хорошим манерам, иначе тебя забьют, как бешеную собаку. — Она выпятила подбородок. — А теперь ешь.
Риана сидела, сложив руки на коленях.
— Ты что, глухая? — покраснев, закричала Теззиг. — Ешь, когда тебе велят!
Стояла звенящая тишина. Риана сидела, не двигаясь. Теззиг кивнула.
— Отлично! В конце концов, ты кажешься вполне обучаемой. — Она подняла руку. — Даже в степи мы смываем пыль с ладоней, прежде чем приступать к еде.
Риана увидела большую плетеную корзину, в которой лежало два влажных полотенца. Взяв одно из них, она вытерла руки.
— Теперь можешь есть.
Риана потянулась за едой и получила по рукам так сильно, что они покраснели. Стараясь скрыть кипевшее возмущение, она приказала себе сидеть спокойно.
— Что я сделала не так?
— Нахальная чужестранка! — Теззиг залепила ей пощечину.
Риана глубоко вздохнула.
— Пожалуйста, Теззиг, научи меня правильно есть!
Кривая улыбка изогнула губы аджан, но глаза не потеплели, продолжая беспощадно оглядывать Риану.
— Мы едим только большим, указательным и средним пальцами одной руки. Только этими пальцами, ты поняла, чужестранка?
— Да.
Теззиг отвесила ее пощечину.
— Да, Теззиг.
— Теперь ешь, как едят Гази Каны.
