Элеана бросилась к двери, однако она быстро закрылась, разлучив воительницу с Рианой.
От жуткого запаха в своем временном убежище Маретэн едва не лишилась чувств. Несмотря на кромешную тьму, она довольно быстро поняла, что попала в братскую могилу. Ощупывая тела, молодая женщина выяснила, что все они женские и на них одежда рамахан. Только что рамаханы делают на западе так далеко от монастырей? Возможно, они заблудились. Вполне вероятно, бедные жрицы бежали, не разбирая дороги, спасаясь от кхагггунского патруля. Хотя в таком случае, где следы от ожогов и характерный запах ионов?
Полулежа в глубокой могиле, Маретэн стала искать ответы на интересующие ее вопросы. Может, рамаханы заблудились на лесистых склонах еще зимой? Неужели они умерли от голода и лишений? Ощупав несколько тел, художница убедилась, что рамаханы скончались недавно. Более того, ни одно из тел не казалось истощенным. Отчего же они умерли? Тут Маретэн нашла первый кинжал, а вслед за ним и другие. Причем некоторые из них были по-прежнему зажаты в руках рамахан. Зачем монахиням оружие? Наверняка чтобы обороняться. Все другие объяснения просто нелепы. Ведь не перебили же они друг друга!
— Миина, Великая Богиня, это ты?
Услышав слабый голос, Маретэн вздрогнула. Затем кто-то зашевелился и застонал от боли. Карабкаясь по трупам, художница наткнулась на тело, которое продолжало шевелиться.
— Меня зовут Маретэн, — прошептала она в ответ.
— У тебя в’орнновское имя и акцент.
Рамахана была вся в крови и чуть дышала. Помочь ей было уже нельзя.
— Что здесь случилось?
— Ты не понимаешь, в’орнн? — Горло рамаханы сжималось, и она начала харкать кровавой слизью. — Хрррр! — От этого звука Маретэн едва не стошнило.
— Можешь мне рассказать? Я попробую помочь.
— Чем ты можешь помочь? — зашептала рамахана. — Я ведь уже умерла.
Затем слабеющими пальцами она схватила руку Маретэн.
— Хочешь помочь, в’орнн? Вот! — Рамахана пощипывала пальцы Маретэн и считала. — Один, два, три, четыре, пять. Что ты видишь?
— Свои пальцы.
— Глупая! Пять твердынь! Поняла?
— Нет, я… — Маретэн запнулась, не успев договорить. Рамахана умерла. Художница хотела закрыть ей глаза, но, вскрикнув, отдернула руку от пустых глазниц.
Вдруг Маретэн что-то услышала — треск сухого дерева или ветки, качающейся на ветру. Или это шорох чьих-то шагов? Отвернувшись от рамаханы, молодая женщина стала смотреть на отверстие, сквозь которое провалилась в эту яму.
Маретэн прислушалась.
Шелест ветра, возня грызунов, стук бешено бьющихся сердец.
Шорох камешков.
И вдруг художница увидела бледно-голубой свет.
— Тебя было не так трудно найти, тускугггун.
Казалось, голос Касстны доносится от самого источника яркого света. Маретэн заслонила глаза ладонью и прищурилась, а кундалианин рассмеялся.
— Как крыса в норе!
Маретэн беспомощно оглядывалась по сторонам, но убежать и спрятаться было негде.
— Тускугггун, что чувствуешь, когда тебя травят? Когда понимаешь, что скоро умрешь?
Ослепительно яркий свет упал на трупы. Два из них сцепились в смертной схватке. «Значит, они перебили друг друга», — растерянно подумала Маретэн. Мертвые рамаханы усмехались, будто приглашая присоединиться. Она в ловушке, спастись невозможно. Обернувшись, молодая женщина увидела Касстну, который наводил на нее ионный пистолет.
— С тобой слишком много возни, — объявил он. — Поэтому я убью тебя, а голову принесу на трибунал.
Художница не стала молить о пощаде. Напротив, она полностью смирилась со своей участью. С того момента, как Маретэн Стогггул выбрала этот опасный путь, она отдавала себе отчет в том, что ее могут убить. Как бы ей хотелось еще раз увидеть Сорннна! Она подумала о бабушке. «Теттси, надеюсь, тебе за меня не стыдно».
Раздался оглушительный выстрел. Споткнувшись, Маретэн упала на колени, однако быстро сообразила, что потеряла равновесие от испуга. Ее не ранило. Молодая женщина забралась на трупы, дотянулась до края могилы и вылезла на поверхность.
— Маретэн? — удивленно спросил знакомый голос. Художница поднялась на ноги, сердце бешено билось.
— Майя? — Яркий свет слепил глаза. — Это ты?
— Сюда, — позвала Майя, — помоги, Бассе сильно ранен.
Маретэн подошла поближе и увидела, что ее приятельница сидит на корточках и держит на коленях голову Бассе.
— Что случилось?
— Бассе ранил Касстну и собирался прикончить, но тот успел отреагировать.
Маретэн нашла источник яркого света — им оказался кхагггунский фонарь — и переключила его на меньшую мощность. В мягком свете она увидела, что Майя сидит, прижав руку к животу Бассе. Он был без сознания, а его одежда насквозь пропиталась кровью.
Кундалианка убрала руку, и Маретэн увидела блестящие розовые органы. Художница оборвала рукава туники и, разорвав на длинные лоскутья, туго перевязала рану.
— Как вы меня нашли? — спросила Маретэн, чтобы успокоить Майю и себя.
— Ты что, думала, мы так просто отдадим тебя Касстне?
— Вы следили за нами?
— Как только нам удалось убедить Джерву, — облизала губы Майя. — Нужно скорее вернуть Бассе в лагерь.
Маретэн взглянула на бледное изможденное лицо Бассе и прошептала слова мотивы.
— Нам его не сдвинуть! — спокойно сказала художница. — И ты это знаешь.
Майя так и впилась в нее глазами.
— Мы не можем бросить его здесь.
— Риана!
Вытащив меч, Элеана забарабанила по двери, пока двойные лезвия не раскололись на мелкие осколки.
— Хорошо, что я увидел это своими глазами, — произнес тайком наблюдавший за ней Курган. — Если бы мне сказали, что кундалианский камень может раздробить сверхпрочный в’орнновский сплав, я бы не поверил.
Кровь застыла в жилах воительницы, и, грязно выругавшись, Элеана бросилась на регента с зазубренным обломком меча в руках. Однако волнение и страх притупили ее рефлексы, позволив Кургану ловко увернуться. Он успел вытащить кинжал и аккуратно кольнул молодую женщину в бок.
Ньеобский паралитический гель не замедлил подействовать. Ругань превратилась в нечленораздельное мычание, и вот ноги Элеаны стали заплетаться.
— Иди сюда, любимая, — глухо позвал Курган.
Закатив глаза, Элеана упала в его объятия.
Путешествие Кристрен
Катая по ладони потертый кубик красного нефрита, Кристрен шла по западной оконечности острова, на который ее выбросило. Она слышала зов моря Крови и вдыхала его терпкий запах. В счастливые дни детства, еще до того, как Кристрен готовилась стать онндой, они с Курионом плавали с огромными пестрыми скатами и шустрыми глубоководными люцианами. Больше всего Курион любил головоногих моллюсков, в то время как Кристрен предпочитала яркие коралловые заросли, пестрые колонии ракушек и стаи блестящих угрей. Курион нырял на глубину и доставал для сестры диковинки, которых не было ни у одного сараккона.
