Иногда Сайго рассказывал о своих родителях, и, конечно, она замечала выражение опустошенности на его лице, когда он говорил о смерти отца, но он не сказал такого, что подготовило бы ее к великолепию этого дома.
Прежде всего, он был большой — редкое качество для японских домов; второе — его окружали прекрасные цветники и фруктовые сады. Это свойство ценилось высоко, и Акико была поражена тем, что столько всего принадлежит одной семье.
Она была еще больше поражена, узнав, что “семья” сейчас состоит из матери Сайго и дюжины слуг. Ни братьев, ни сестер, ни каких-либо других членов семьи.
Мать оказалась миниатюрной женщиной с удивительно властным лицом истинной жены самурая. Традиции для нее означали очень многое.
Как желанный гость Акико была встречена у входа служанкой и препровождена в комнату, где другая служанка распаковывала ее сумки, в то время как третья проводила ее в ванную. Потом ее накормили жареным акульим плавником в соевом соусе, восхитительным холодным салатом из морских водорослей, якитогри из цыпленка, рисом и напоили светло-золотым чаем, вкус которого был ей незнаком.
Между тем дело шло к вечеру. Четвертая служанка появилась, когда она закончила трапезу, и проводила ее обратно в комнату, где постель была уже готова. Таким образом, она провела первые шестнадцать часов в этом доме, не встречаясь с хозяйкой.
На следующее утро Акико проснулась и оделась в свое лучшее кимоно, которое, поглядевшись в зеркало, нашла не слишком хорошим. Ее жизнь до сих пор оставляла слишком мало места для того, чтобы задумываться о приятной стороне того, что она женщина.
Концы рукавов кимоно были обтрепаны, а шелк не лучшего качества. Итами же была прекрасно одета. Акико подумала, что она выглядит достойно общества самых знатных дам Японии.
Они встретились в одной из комнат в шестнадцать татами, куда Акико проводили вскоре после того, как она оделась и тщательно причесалась. Молодая женщина, которая впервые ввела Акико в комнату, теперь очень вежливо и тихо постучала в сёдзи, вошла только после ее разрешения и, опустившись позади Акико на колени, почти час причесывала и укладывала ей волосы, пользуясь принадлежностями, которые Акико передала ей: “куси” из дерева цугэ, в прошлом он принадлежал Икан, и набор кандзаси — подарок Симады.
Взяв у служанки зеркало, Акико была поражена, как она была похожа на свою мать. Сколько лет прошло с тех пор, когда у нее была такая прическа? Она не могла вспомнить, она не могла даже сказать, нравилась ли она себе сейчас.
Между ними стоял чайный прибор прекрасной работы из тончайшего полупрозрачного фарфора. Сложность чайной церемонии преследовала двойную цель. Она снимала напряжение и неловкость, неизбежно испытываемые незнакомыми людьми при первой встрече, а к тому же помогала сконцентрировать внимание на дзэн — сути гармонии.
К концу традиционного ритуала если они и не стали друзьями, то по крайней мере не чувствовали себя совершенно чужими друг другу.
— Я рада, что вы приехали, — сказала Итами.
У нее был приятный, хорошо поставленный голос, а манеры, хотя и традиционно сдержанные, несли в себе ту искреннюю теплоту, которая помогла Акико чувствовать себя непринужденно и спокойно.
— Мой сын несколько раз говорил о вас.
Акико понимала, что за этими словами скрыто больше, чем высказано.
— Вы появились в неудачное время, — продолжала Итами. — С тех пор как Сайго не живет здесь, он появляется раз в неделю. Вы можете, конечно, остаться у нас.
— Я никак не думала вторгаться к вам надолго, — ответила Акико, — но я благодарна вам за ваше предложение.
— Предложение ничего не стоит, если не будет принято, — настаивала Итами. — Как вы могли заметить, дом у нас большой, можно сказать, слишком большой для одной женщины. Мне порой бывает одиноко, и чье-то присутствие могло бы скрасить мое существование. Мне было бы очень приятно пообщаться с гостьей. Я вам по душе?
— Если вы желаете, то конечно. Я никогда не видела такого прекрасного дома. Здесь очень хорошо.
— Вы преувеличиваете, — сказала Итами, но Акико видела, что она польщена комплиментом.
На следующий день, в полдень, Итами сказала:
— Я была напугана безвременной смертью бедной Юко, опасалась, что Сайго закроет свое сердце для женщин. Он любил ее и был подавлен ее смертью. К тому же это случилось после смерти моего мужа... Он и Сайго были всегда очень близки.
Акико почувствовала, что понравилась пожилой женщине. Она нашла способ оставить Акико дома без тех обычных вопросов, какие мать задает девушке, которая нравится сыну: “Какая у вас семья? Откуда вы приехали? Где ваш отец?” Ну и так далее.
Видимо, Итами приняла ее с первого взгляда, и это глубоко тронуло Акико.
— Сегодня, — сказала Итами, — все по-другому. Время, когда Япония оставалась незыблемой, ушло. И судя по всему, эта незыблемость не вернется никогда.
Наступило молчание, женщины шли рядом мимо лимонных и сливовых деревьев. Розовые и белые хризантемы клонили головки от дуновений бриза, чем-то напоминая греческий хор. Высоко в небе проплывало белое облако, на его фоне хорошо видны были синевато-серые зуйки, носящиеся в поисках добычи. Солнце тепло и приятно грело спину.
— Завтра мой сын приедет домой! — Итами остановилась посмотреть на ящерицу, греющуюся на камне. Акико тоже остановилась рядом. — Возможно, было бы лучше, если бы вы уехали рано утром.
Эти слова Акико восприняла с чувством, должно быть, сходным с тем, с каким археолог, наткнувшись в своих поисках на что-то, пытается определить, важная ли перед ним находка.
— Я неравнодушна к Сайго, — проговорила Акико немного погодя. — Очень.
— Да, — сказала Итами, — я знаю, но все-таки я думаю, что самое лучшее, если вас не будет здесь, когда он вернется.
— Но почему, Итами-сан?
Пожилая женщина повернулась к ней лицом.
— Мой сын злой, Акико-сан. Иногда мне кажется, что это было благодеяние, когда Юко-сан умерла так рано, так трагически. Я не хотела, чтобы она была с моим сыном. Когда она встретила Николаса Линнера, я надеялась, что этому придет конец. Но, как и вы, она вернулась к Сайго. Я не хочу, чтобы ошибка повторилась.
— Вы опасаетесь за мою жизнь, госпожа?
Итами пристально посмотрела Акико в лицо.
— Нет, Акико-сан. Я опасаюсь за вашу душу. Мой сын очень горький плод. Его мысли ядовиты, и вам лучше держаться от него подальше, чтобы не быть отравленной.
— Меня это не волнует, — безмятежно произнесла Акико.
— Было бы ошибкой относиться к этому легкомысленно, моя дорогая.
Итами снова пошла вперед.
— Если вы решите остаться, я не буду препятствовать вам. Я давно поняла, что в этом отношении каждый поступает по-своему и глупо надеяться изменить волю другого человека. Я не смогла этого сделать ни с моим мужем, ни с моим сыном, ни даже с моей золовкой. У меня просто нет сил добиваться этого от вас. Однако я говорю от чистого сердца и прошу прислушаться ко мне.
