Почти сразу он снова заговорил с лейтенантом.
— Извини. Хотел выгнать посторонних. Я же рискую. — Он откашлялся. — Я говорил, что постараюсь еще что-нибудь узнать, и разнюхал. Мало радости. Честно говоря, я страшно жалел, что навел тебя на Ки-Уэст. Когда в газетах написали, что ты скопытился, я был уверен, что это моя вина, и сразу пошел в церковь.
— Я все время думал, что мы друзья, просто хорошие друзья.
— В жизни все не так, лейтенант. Ты это знаешь не хуже моего.
Кроукер не мог выбросить из головы Николаса Линнера и дружбу с ним. Были ли это обычные отношения двух приятелей? Наверняка нет. Их дружба была особой, почти братской. Иногда он спрашивал себя, где Николас сейчас и чем он занимается. Последний раз, когда он слышал о нем, Николас вроде бы находился в Уэст-Бэй-Бридж. Сейчас он скорее всего в свадебном путешествии, подумал лейтенант. Кроукер знал, что уже давно мог бы разыскать друга, если бы не хотел уберечь его от опасности, по крайней мере теперь, пока он держал ситуацию под контролем. Он вернулся к телефонному разговору.
— Выкладывай все, Мэтти.
— Новости плохие. Замешано правительство.
Кроукеру на мгновение показалось, что в него запустили гранату. Ошарашенный, он задал нелепый вопрос.
— Чье правительство?
— Наше. Господи, чье же еще?
— Я не понял.
— Думаешь, я понял? Я только сообразил, что это все не для нас с тобой.
Кроукер напряженно размышлял.
— Теперь понятно, почему тебя не удивило известие о молчании по поводу Роли. Это могло сделать только правительство. Не знаешь, кто именно в правительстве?
— Его зовут Минк, слышал о таком?
— Ни разу.
— Я тоже ни разу не слышал, пока не разнюхал все как следует. Он ведет так называемый “секретный отдел” в торговле.
— Это что еще за торговля такая?
— Шпионаж, лейтенант.
— А какое отношение это имеет к убийству Томкиным Анджелы Дидион?
— Ты сказал, что с тобой дама. Спроси у нее. Она была свидетелем. Единственным.
— Да? А почему тогда она до сих пор жива и здорова?
— Разве она в Ки-Уэсте одна? — ехидно спросил Мэтти.
— За ней установили наблюдение. Чтобы охранять ее.
— Ты это наверняка знаешь?
— Да, наверняка, — сказал Кроукер. — Она пыталась покончить жизнь самоубийством. Ее успели удержать. Я сам все видел.
— Да, в этом смысла нету, — согласился Мэтти. — Но черт меня побери, если я понимаю, в чем дело.
— Ты мне все сказал? — спросил Кроукер, опуская в автомат последнюю монетку.
— Есть еще кое-что. Не знаю, как ты отреагируешь, но раз уж ты как с луны свалился, тебе надо знать. Твой дружок Линнер назначен президентом “Томкин индастриз”.
— Шутишь.
— Зачем мне с тобой шутить? Он сейчас в Токио, знаешь? Заканчивает дела, которые закрутил Томкин с фирмой “Сато петрокемиклз”.
“Господи, — подумал Крекер. — Что тут происходит? Весь мир перевернулся”.
Он постарался собраться с мыслями.
— Сделай мне одно одолжение, ладно?
— Только не задаром, лейтенант. Все мы жмоты, ты сам говорил. А в чем дело?
— Нужно надежное место для меня и девушки. У тебя.
— Тысяча в неделю, не меньше.
— Ты становишься умным пареньком, Мэтти. Это срочно.
— Я, конечно, понимаю, лейтенант, но поставь себя на мое место. Времена крутые. Я должен жить как все.
— Ты забыл, что я сейчас безработный.
— Обращусь к твоему кредитору.
— Ах ты сукин сын!
Кроукер почувствовал, что Мэтти улыбается.
— Да, — сказал тот. — Я знаю.
* * *
Ровно в шесть вечера по гонконгскому времени Тандзан Нанги, сидя в офисе Паназиатского банка, взял телефонную трубку и, собрав все свое мужество, набрал номер, который Лю дал ему во время их первой встречи.
Весь день он мрачно наблюдал в окно, как далеко внизу люди, словно муравьи, толпятся у входа в банк, чтобы забрать свои накопления. Паназиатский банк неожиданно стал ненадежным, он может поглотить все деньги. Китайцы их спасали.
Нанги не мог понять, под воздействием какой пружины такое количество людей вдруг собралось вместе, но он знал, кто за этим стоит. Коммунисты завинчивали гайки.
— Сколько мы еще сможем продержаться? — спросил Нанги Аллана Су немедленно после того, как в три часа банк закрылся. Пришлось вызывать полицию, чтобы разогнать огромную очередь у дверей.
— Если пойдет такими темпами, — сказал Су, — не больше сорока восьми часов. Я только что звонил в наши отделения в Вань-Чай, Цим Ша Цуй, Абердин и Стенли. Везде происходит одно и то же. Нам придется ехать в хранилище.
— Не предпринимайте пока ничего, — сказал Нанги, подперев кулаком щеку. — Без моей команды ничего не делайте.
— Да, — раздался в телефонной трубке тихий женский голос.
— Мистера Лю, пожалуйста, — попросил Нанги.
Он ненавидел эту минуту, ненавидел коммунистов как никогда.
— Как о вас доложить?
В четверть восьмого в тот же вечер машина Нанги подъехала к складу компании “Сунь-Ва” на улице Сай Пин Шань в районе Шун Вань. Это было длинное здание, выкрашенное в ярко-красный цвет. Нанги вспомнил, что китайцы не воспринимают приглушенные пастельные оттенки. Они окружают себя примитивными яркими предметами и суеверно относятся к цвету, впрочем, как и ко всему остальному.
Он вышел на переполненную улицу, вдохнул аромат пяти специй — черного перца, аниса, сушеной рыбы, сои и перца чилли. От этих запахов ему до боли захотелось домой. Впрочем, боль он испытывал еще и от сознания того, что ему предстоит сделать.
Выпрямив плечи, он выступал непринужденной походкой, чтобы как можно достойнее выглядеть перед своими врагами.
Он вошел в здание: запах специй продолжал щекотать ноздри. Никого не было, служащие уже давно ушли домой.
Нанги замедлил шаг и незаметно осмотрелся. Он заметил движущуюся тень.
— Я заварил свежий чай специально к вашему приходу.
Это был без сомнения голос Лю.
Нанги пошел на голос, переступая через разбросанные коробки и ящики. Он сел на простой деревянный стул напротив китайца. Между ними стоял обшарпанный стол. На нем лежали два абсолютно идентичных документа. Нанги не надо было читать — он знал, что это.
— Сначала чай, — сказал дружелюбно Лю, — я хочу, чтобы все произошло как можно безболезненнее для вас. — Ему легко было проявлять свою доброту теперь, когда он выиграл.
