Жюстина чувствовала, что страх закрался ей в грудь и свернулся там, как змея. Но в то же время она ощущала странную пустоту, будто эта змея не имела физических параметров, потому что они не существуют в мире, откуда приползла эта мерзкая тварь.
— Что Вы хотите сказать? — прошептала она.
— Если человек овладел «гецумей но мичи», — пояснил Нанги, — и если в один прекрасный день он пытается вызвать это состояние и обнаруживает, что не может этого сделать... — Он замолчал, будто не зная, как лучше закончить фразу. — Горечь такой потери, миссис Линнер, невозможно себе вообразить. Представьте себе, что Вы одновременно потеряли все пять чувств — зрение, обоняние, осязание, вкус и слух — и только тогда это может в какой-то степени сравниться с потерей «гецумей но мичи». Но только в какой-то степени. Это потеря еще горше. Гораздо горше.
— Не могу себе такого представить, — призналась Жюстина. — И Вы хотите сказать, что именно это происходит с Николасом?
— Только он сам может что-то сказать наверняка, миссис Линнер, — ответил Нанги. — Но я молю Бога, чтобы мое предположение оказалось ошибочным.
— После того, как Лью Кроукер потерял руку, — сказала Жюстина, — мне казалось, что Николас твердо решил навсегда оставить ниндзютсу. Что фаза его жизни, связанная с боевыми искусствами, кончилась.
— Она может кончиться, — тихо сказал Нанги, — только с самой жизнью. — Он сжал руки перед собой в молитвенном жесте. — Поймите, ниндзютсу — это не просто отрасль знания, которую каждый может освоить, если захочет. И это не игрушка, которую можно приобрести для забавы. И это, конечно, не занятие, которое можно забросить, когда надоест. Ниндзютсу тесно переплетается со всем образом жизни, интегрируется с ним. Раз войдя в твою жизнь, оно поселяется навечно.
Нанги опять повернулся к ней лицом:
— Миссис Линнер, Вы, без сомнения, слышали или видели написанным слово «мичи».
Жюстина кивнула.
— Оно означает путь или странствие.
— В каком-то смысле, — прибавил Нанги, — оно может также означать и долг. Поэтому, когда мы употребляем его в значении путь, то это такой путь, с которого можно сойти только в случае необычайной опасности. «Мичи» фактически есть странствие по жизни. Раз начавшись, оно необратимо.
— Но ведь всякий волен переменить свою жизнь.
— О да, — согласился Нанги, — но только в пределах «мичи».
На сердце Жюстины легла свинцовая тяжесть. — Вы хотите сказать, что раз Николас выбрал путь ниндзя, то это на всю жизнь?
— Пожалуй, правильнее будет сказать, что это ниндзютсу выбрало Николаса, — лицо Нанги еще более посуровело. — И если это так, то карма Николаса все еще не исчерпана.
— Но почему так? Каким образом ниндзютсу приобретает такую власть над человеком?
Нанги немного подумал, прежде чем ответить, но все-таки решил сказать всю правду. — Ниндзютсу — древнее искусство, — осторожно начал он. — Древнее, чем сама Япония.
— А разве не японцы изобрели его?
— Нет. Мы, японцы, не очень большие мастера изобретать. Наш конек — усовершенствовать. Наш язык, очень многое из нашей культуры — все это пришло из Китая. Например, мы взяли китайский язык, расчленили его, приспособили к нашим нуждам, усовершенствовали систему иероглифов. Вот так же и с ниндзютсу. Это искусство зародилось в Китае, хотя, насколько я знаю, никто точно не может сказать, в какой провинции и какие сэнсэи стояли у его истоков. Скорее всего, ниндзютсу явилось синтезом многих древнейших видов боевых искусств. Такой почтенный возраст, я думаю, является одной из причин власти этой дисциплины над ее адептами. Кроме того, мистический элемент в ее структуре способствует тому, что она становится делом всей их жизни. — Он слегка улыбнулся, — Чтобы подкрепить мою мысль, могу сослаться на пример из вашей, западной культуры. Вы можете представить себе, что Мерлин бросил свою работу, превратившись из волшебника, скажем, в фермера?
Жюстину этот пример не успокоил. Наоборот, он нагнал на нее еще больше страху.
— Знать бы побольше о корнях ниндзютсу, может, мы смогли бы лучше помочь Николасу.
— Это невозможно, миссис Линнер. Это значило бы познать непознаваемое.
У Жюстины было ощущение, что они попали в лабиринт, и она пошла по одному из коридоров, пытаясь найти выход.
— Вы упомянули о красных и черных ниндзя и о структурах, связывающих их крепче, чем обеты католических священников. — Жюстина внимательно изучала лицо Нанги, говоря это. — А не мог ли Николас перейти от красных к... А может, есть и еще какие-нибудь разновидности ниндзя?
— Нет. — К этому Нанги хотел что-то добавить, но потом, видно, раздумал.
Жюстина учуяла что-то неладное.
— Наверно, ученику не стоит требовать слишком много знаний за раз, — сказала она, не отрывая глаз от его лица. — Но жене должны быть даны некоторые преимущества перед обычными учениками.
Прямо у нее на глазах — лицо Нанги постарело. Он думал, что, вероятно, недооценил силы ее интеллекта и интуиции. Она, очевидно, смотрит в корень. Он кивнул, и лицо его опять скрыли тени.
— Хорошо, — сказал он. — Я не погрешил против истины, сказав, что есть только два типа ниндзя: красный и черный. Тем не менее есть еще термин «широ ниндзя», который означает «белый ниндзя».
Пауза, последовавшая за этими словами, так затянулась, что Жюстина была вынуждена переспросить:
— Белый ниндзя? Что это значит?
— Термин указывает на ниндзя, который утратил свою силу. — Нанги говорил, будто превозмогая боль. Он не мог — по крайней мере пока — сказать ей, что у «широ ниндзя» утрата физических сил является вторичным явлением по отношению к утрате веры.
Вот теперь Жюстина начала постепенно понимать причины странного поведения Николаса.
— Может быть, поэтому Николас решил отгородиться от меня?
— Возможно, — согласился Нанги. — Для человека типа Николаса состояние «широ ниндзя» — кошмар, ставший явью. Он не хотел бы, чтобы Вы были рядом в такое время.
— Но почему? Я бы могла помочь хоть чем-нибудь. А так, целиком уйдя в себя, он совсем одинок.
Глаза Нанги беспокойно оглядывали церковь, переходя от ниши, в которой горели свечи, к рядам скамеек с высокими спинками.
— Пожалуйста, постарайтесь понять, миссис Линнер. Он сейчас совершенно беззащитен, если кому-нибудь вздумается напасть на него. Естественно, заботясь о Вашей же безопасности, он хочет, чтобы Вы держались от него подальше.
— Напасть? — Жюстина опять почувствовала, как в груди ее зашевелилась змея страха. — Но кому это надо? Сайго и Акико мертвы. Кто еще может захотеть напасть на него?
На это Нанги ничего не ответил.
Жюстина, чьи нервы были напряжены до предела, опять почувствовала что-то неладное.
