Падающая с неимоверной высоты ревущая разъяренной тигрицей, вода увлекла обоих юношей за собой.
Книга вторая
Глухая полночь
Шин-йа
Как часто страх перед одним злом увлекает нас в объятия еще большего!
Никола Буало
Асамское Нагорье — Вашингтон — Ист-Бэй Бридж — Токио — Ходака
Время настоящее, лето
«ТАНДЗЯН». Услышав это слово, произнесенное Нанги, все замерли.
— Слово вроде как не японское, — заметила Жюстина.
— Оно и в самом деле не японское, — пояснил Николас. — Насколько мне известно, оно китайское.
Тандзан Нанги с важностью кивнул:
— Ты прав. — Затем он повернулся к Жюстинё, Но было очевидно, что его речь обращена не только к ней, но и к Николасу. — Вы спрашивали меня как-то, кто может лишить ниндзя его сил, превратив его в белого ниндзя, или «широ ниндзя», как мы говорим. Придется вам рассказать все как есть.
— Не надо! — почти выкрикнул Николас.
Нанги возразил:
— Если вы любите друг друга, она должна знать все.
— Именно ради этой любви я не хочу вмешивать ее в это дело, — стоял на своем Николас, не обращая внимания на то, что его слова причиняют Жюстинё боль.
— Настоящая любовь выдержит, все, — без всякого нажима сказал Нанги. — Разрыв любовных уз — одно из проявлений состояния «широ ниндзя». — Он подождал немного, чтобы все оценили сказанное, затем продолжил: — Атака, лишающая ниндзя его способностей, подобно тому как вирусная атака путает программы в компьютере, не под силу черному ниндзя. Она не под силу даже сэнсэю в области ниндзютсу. — Его единственный здоровый глаз сверкнул. — На нее способен лишь тандзян.
Понимая, что Николас только недавно вернулся домой после больницы и поэтому легко утомляется, Нанги хотел поскорее перейти к существу дела.
— Значит, ты не сомневаешься в том, что тот человек, с которым вы и эта девушка из полиции столкнулись, самый настоящий ниндзя? — обратился он к Николасу, пристально следя за выражением его лица. — В этом ты не сомневаешься?
Николас услышал свой собственный ответ, как будто говорил кто-то другой:
— Нет, не сомневаюсь. Это был ниндзя.
— А не можешь ли ты сказать, к какой школе он принадлежит? — Для ниндзя уровня Николаса определить «по почерку» школу, к которой принадлежит другой ниндзя, обычно не составляет труда. Как человек движется в бою, какую стратегию применяет, какое оружие использует, — все выдает подготовку, которую он прошел в школе.
— Нет, не могу, — поникшим голосом ответил Николас.
Нанги кивнул как бы в подтверждение своих слов.
— Вот еще одно доказательство того, что ты — «широ ниндзя».
Николас промолчал, и Нанги продолжал с еще большим воодушевлением:
— Ты должен принять как факт, что ты «широ ниндзя», что на тебя было совершено нападение, и что твой противник был адептом Тао-Тао.
— Никем не доказано, — осторожно ответил Николас, — что тандзяны и их учение Тао-Тао существует, или когда-либо существовало.
Нанги достал сигарету, закурил.
— Я не выношу табачного дыма, — сказал Николас, — и тебе этот факт известен. — Даже для его собственного уха его голос звучал брюзгливо.
— Все известные факты время от времени нуждаются в проверке, — ровным голосом возразил Нанги. Он сделал еще одну затяжку и выпустил дым через нос. — Может, ты мне запретишь курить? — Он фыркнул. — Посмотри-ка себя. Ты не можешь даже подняться с постели. А почему? Потому что на тебя нападал ниндзя. Но ты не был в состоянии не только противостоять ему, но даже определить, к какой школе он принадлежит. А почему? Потому что ты утерял «гецумей но мичи». Только милостью Бога ты остался жив и теперь можешь нам рассказать, что с тобой произошло. — Он сощурился от дыма. — Какие еще факты тебе требуются?
— Убирайся отсюда!
Жюстина вобрала голову в плечи, услышав, как Николас закричал на Нанги. Это должно сдвинуть дело с мертвой точки. В голове у Николаса должно проясниться. После трех лет воздержания его друг закурил, нарушив свой обет, чтобы дать ему урок. А Нанги всегда относился серьезно к своим обетам. Злость, которую Нанги специально спровоцировал, должна открыть затворы, которые Николас держал крепко запертыми.
Отрицая тот факт, что он «широ ниндзя», он мог вообще отрицать, что с ним что-либо не так. Признав этот факт, он признавал, что удача повернулась к нему спиной. Хуже того, прежняя жизнь может так и не вернуться в свою колею.
Но «широ ниндзя» было реальностью. Все, что у него осталось, — это волшебные изумруды. Николас понимал, что он должен сделать все от него зависящее, чтобы наследие Со-Пенга не попало в руки врага.
Странно, подумал он, что жизнь его всегда протекала как бы в иной плоскости, не соприкасаясь с таинственным существованием бесценных камней. Только теперь, когда над ним нависла опасность, Николас понял, как много они для него значили, хотя он не имеет представления, какую функцию они выполняли в его жизни.
Но Нанги был прав: Николас был готов зарыдать от ощущения своей полной беспомощности. Очередная волна отчаяния накрыла его с головой. ТОЛЬКО ОСОЗНАНИЕ ПРИБЛИЖАЮЩЕЙСЯ СМЕРТИ ПОРОЖДАЕТ ОТЧАЯНИЕ. И ОНО СОМНЕТ ТЕБЯ С ГОРАЗДО БОЛЬШЕЙ СИЛОЙ, ЧЕМ УДАР ОБ АСФАЛЬТ.
— Прости меня, Нанги-сан, — тихо сказал Николас. — Прости меня за мою беспросветную глупость.
Нанги потушил окурок.
— Бывают времена, когда страх разрушает сердце даже самых стойких. — Он оперся всем телом на свою палку с набалдашником виде головы дракона. — Прежде чем ты сможешь снова пойти, — сказал он, — ты должен признать, что тебя покалечили, превратив в белого Ниндзя. И за всем этим стоит умный, дьявольски опасный враг.
— Тандзян, — подсказал Николас.
Жюстина наконец осмелилась вставить свое слово:
— Скажите мне, что такое тандзян?
Нанги подождал, пока Николас даст требуемые пояснения, но когда тот не выразил желания сделать это, решил объяснить сам: — Ну, в грубом упрощении можно сказать, что тандзяны — предшественники ниндзя, а из их таинственного учения Тао-Тао развилось ниндзютсу. Но Тао-Тао — более примитивное и поэтому во многих аспектах более могущественное учение, чем ниндзютсу — производное от него.
— Тао-Тао тесно переплетается с магией, — добавил Николас.
— С магией? — как эхо откликнулась Жюстина.
— Ну да, вроде той, которой владела Акико, — осторожно заметил Нанги, — Многие школы ниндзя используют магию в той или иной степени. А часто это вовсе даже не магия, а гипноз, ловкость рук и прочее. Различные, разрозненные трюки, заимствованные из Тао-Тао, претерпели изменения с течением времени и с развитием национальной японской культуры. Но тандзянов все это не коснулось. Они продолжают оставаться адептами своего учения в чистой, прямо сказать первозданной форме. Их магия — нечто реальное, обладающее большой силой. Акико называли «мико», что значит «колдунья». Очевидно, она владела техникой Тао-Тао.
