– Сидите, молодой человек, – скомандовала Агнесса. – Я сама сделаю вам чай.
И вышла, глянув на него заинтересованно.
После чая и лёгкой закуски разговор естественно перетёк на обсуждение тех бытовых подробностей, которые не изучаются даже на исторических факультетах университетов. Полковник учил новоприбывшего коллегу:
– Удобства тут во дворе. И не надейся встретить там the Waterloo
[86]
– извини, его ещё не изобрели.
– А чем здесь принято подтираться?
– Только не бумагой. Бумага здесь дорогая и не вполне мягкая. Рекомендую мусульманский способ. В позапрошлый раз мне довелось послужить в войске Менгли-Гирея, и могу заявить, что, если бы европейские армии ввели среди солдат практику подмываться, потери боевого состава на марше сократились бы раз в десять…
– Интересный аспект, – улыбнулся Эл. – Никогда с этой точки зрения не оценивал…
– Так оцени. – Хакет раскурил сигару, пыхнул вверх кольцами дыма. – Война, мой друг, это, главным образом, борьба с дерьмом. Не пустить его наружу, когда на тебя несётся толпа ублюдков, размахивая топорами. И вовремя закопать то, что из тебя вышло, чтобы не подцепить заразу и не сдохнуть на радость врагу. Если же рассматривать армию как организм, то не дать дерьму надеть золотые погоны и заменить собою мозги. В историческом же плане…
– Забавно, – сказал Эл; как ни была ему интересна эта пустая болтовня, но собственное будущее волновало его куда больше. – Я думаю, полковник, раз вы прибыли из более позднего времени, чем я, то вам наверняка известны результаты моего путешествия. Скажите…
– Стоп! – сказал полковник и взглянул на вошедшую с подносом Агнессу. Она поставила поднос и вышла. – А? Смотри, как я её выдрессировал…
– Так расскажите же…
– Дорогуша, – проникновенно сказал полковник. – Ты в наших делах человек новый и ни черта не понимаешь. Представь: по выполнении задания ты вернулся и рассказал, что был там-то, делал то-то, сложности такие-то. Теперь я встречаю тебя же, но до того, как ты выполнил задание. И рассказываю тебе о твоём будущем. В итоге, без сомнений, всё будет не так, не там и с другими сложностями. А значит, выполнив операцию, ты расскажешь иное, и я, попав в прошлое из будущего, буду знать это иное, а не то, что плёл в первый раз. И мы с тобой пустим операцию по кругу, а ведь наша задача – разорвать круг, порождённый фон Садовым. Я тебе ни черта не скажу независимо от того, выполнил ты задание или нет.
– А-аа! О-оо… Понял.
Всю зиму и весну заняла у них разработка легенды и подготовка к путешествию. Элу пришлось походить на лекции преподобного Джеймса Геттона, читавшего в Крайстчерч-колледже курс естествознания. Кроме того, он проштудировал едва ли не всю литературу по геологии и горному делу, имевшуюся на тот момент в оксфордских библиотеках. Этого ему должно было хватить на первое время. Не забыли и об уроках фехтования; пришлось, чтобы более соответствовать легенде – якобы он, студент горного колледжа, вынужден бежать из Англии из-за дуэли, – даже поцарапать шкуру в двух местах.
Полковник научил его нескольким приёмам… не сказать, что именно кулачного боя, но близко к этому. В самом крайнем случае они могли спасти Элистеру жизнь. Ещё полковник, как мог, натаскал его в русском языке.
– Жаль, мало у нас времени, – пожалел однажды полковник.
Эл хмыкнул и ответил не без иронии:
– Да, пожалуй, лет двадцать есть в запасе…
– Поживи с моё, и тебе перестанут казаться забавными эти парадоксы, парень…
Гуляя по Оксфорду, Эл не мог не обратить внимание на абсолютное отсутствие афроангличан. Там, откуда он прибыл, их было едва ли не больше, чем белых. Это в Оксфорде. Что же касается Лондона, там белых практически не осталось вовсе. Как и государственных учреждений, в которых они работали. Не случайно МИ-7, куда входила и лаборатория ТР, обосновалась в Оксфорде.
Вертихвостка Агнесса пыталась соблазнить его, шёпотом грозилась утопиться в пруду за Уорчестер-колледжем из-за несчастной любви, но Эл не поддавался: полковник был ему симпатичен, а чувство, которое тот испытывал к аборигенке, казалось искренним. Эл мог поклясться, что Хакет прекрасно видит и понимает их игры внутри «любовного треугольника», но не вмешивается, с иронией и грустью изрядно пожившего человека наблюдая за развитием событий.
Впрочем, в Оксфорде, где в семнадцатом веке не только студентам, но и преподавателям запрещалось вступать в половую связь с женщинами, лёгкость нравов царила необычайная. Завести необременительную интрижку не составляло труда. О сексуальной революции, конечно, говорить было бы нелепо – даже после того, как университетское начальство свой бесчеловечный запрет отменило, – но Оксфорд определённо опережал в этом вопросе остальную Британию, а может, и всю Европу. Недаром же часы на башне Святого Тома отставали на пять минут: куда нам, дескать, спешить, мы и так впереди всех…
В один из тёплых майских дней полковник объявил:
– Ну, всё! Пора в путь. Документы готовы. Завтра с утра едем в Лондон! Тебе лучше плыть сразу в Германию, минуя Францию. Хоть у нас сейчас с лягушатниками мир, всё равно они нас не любят… А в устье Темзы грузится корабль «Вдохновение», который дня через четыре отплывает в Швецию с заходом в Гамбург. Только договариваться с капитаном поедешь без меня.
– Почему?
– Во-первых, для тебя это тренировка, что никогда не лишнее. Во-вторых, я домовой, а не оперативник. Моё дело – сидеть тихо. Но чтобы получить немножко радостей, вечером мы заглянем в Королевский театр на Друри-Лейн. Там дают «Ричарда Третьего». Дэвид Гаррик, всё такое…
С отъездом задержались часа на два: Агнесса своим женским сердцем чувствовала разлуку, пришлось долго уверять её в скором возвращении. Однако пятьдесят миль до Лондона покрыли быстро и засветло въехали в столицу мира через Ноттинг-Хилл. Эл Маккензи с интересом вращал головой: Лондон восемнадцатого века совершенно не походил на то, к чему он привык в двадцать первом. До эпохи королевы Виктории с её архитектурным «пиром духа» оставалось ещё полвека с лишним. Дома в пригороде стояли мрачные, неуютные даже в лучах заходящего солнца. Ни тебе балкончиков, увитых плющом, ни уютных эркеров. В начале Оксфорд-стрит движение экипажей сгустилось и затормозилось. Полковник посмотрел в луковицу часов и сказал:
– Пожалуй, если мы не поторопимся, можем и не успеть к началу спектакля. А поскольку я не его величество Георг Третий, а ты не его превосходительство лорд Норт, из-за нашего опоздания начало спектакля не задержат… Что там, любезный? – крикнул он кучеру.
– Какая-то толпа, сэр! – ответил с козел кучер, молодой парень из Оксфорда, одетый в красный кафтан и широкополую шляпу.
