– Так объедь их к чёртовой матери!
– Объехать справа или слева, сэр?
– Справа, болван!
Кучер повернул направо и выехал на Парк-лейн. На Пиккадилли, однако толпа снова преградила им путь. Коляска дёрнулась и застряла окончательно.
– Да что там, чёрт возьми? – Полковник выпрыгнул из коляски.
– Джон Уилкс и свобода! – закричали в толпе.
– Пожалуй, господин полковник, нам с вами нет смысла торопиться на сегодняшний спектакль, – сказал Эл, выпрыгнувший из коляски вслед за своим старшим товарищем. – Скорее всего его отменят.
– Это ещё почему?
– А эти ребята сейчас будут брать штурмом тюрьму…
– Что?!
– Бойня на поле Святого Георгия, господин полковник. Джон Уилкс, «друзья короля»… Вы должны знать.
– Откуда? Я до этого времени ещё ни разу не доживал…
– Ну, так или иначе, сегодня надо ожидать больших беспорядков.
– Послушай, Эл… Чёрт с ним, со спектаклем, поезжай-ка в гостиницу. А я прогуляюсь, разомнусь. Что-то я засиделся на одном месте…
– Но там будет стрельба, полковник. Это опасно.
– Друг мой, – хмыкнул Хакет. – Уверяю тебя, на свете нет ничего более нестрашного, чем собственная смерть. Подозреваю, что у тебя будет возможность в этом убедиться неоднократно. У тебя есть все шансы приглянуться нашему ведомству. Прощай, мой друг. В случае чего, меня не ищи. Грузись на корабль и уплывай в Европу. Занимайся своей… геологией. Береги документы.
Эл Маккензи растерянно кивнул, а радостно-возбуждённый полковник поднял кулак в рот-фронтовском приветствии и растворился в толпе: ему надоело быть домовым.
Спустя три дня Элистер Маккензи навсегда покидал берега родного Альбиона. Поскрипывали снасти, яркое майское солнце слепило глаза. Полковник провожать его не пошёл. Посмотрев вслед напарнику с нескрываемой завистью, он остался валяться в душном номере гостиницы на Праед-стрит, залечивая здоровенную дулю под правым глазом. В ту ночь он вернулся под утро, сверкая свежими синяками, в разорванной одежде, и сообщил Элу, что сегодня был самый счастливый день в его этой жизни. Что этот чёртов Оксфорд – болото из болот, полное учёных червяков, штатских жаб и прочей подлой нечисти. Выдав такую тираду, полковник рухнул на кровать не раздеваясь и захрапел.
На корабле Эл был не единственным пассажиром, но единственным, не страдавшим от морской болезни. Так что общаться ему на борту было не с кем – все, кроме членов экипажа, валялись полумёртвыми по своим каютам. Капитан и офицеры, крепкие шведы, продублённые солнцем и ветром, были малоразговорчивы. Эл облюбовал себе место на носу и, расположившись на тёплых досках, под вопли чаек, плеск волн и крики моряков, возившихся с парусами, любовался морем и берегами, лениво листая труд профессора Геттона «How granites are produced».
[87]
В портовом городе Гамбурге первым делом у него спёрли сундучок с книгами и одеждой. Ну, эту потерю можно было пережить. Документы и векселя он, слава знаниям и совету полковника Хакета, прятал на груди.
Пошлявшись пару дней по городу, запруженному многоязыкой космополитичной толпой, наведался в филиал банкирского дома Barclays, где снял со счёта наличность, и омнибусом поехал на юг, в Ганновер, осматривая по дороге красоты. Спешить было некуда: в Германии он рассчитывал провести не менее двух лет, онемечиться, прежде чем ехать в Россию. Умные головы в подвалах Oxford University Engineering Laboratory, где базировалась лаборатория TP, просчитали, что немцу будет проще занять в Екатеринбурге подходящую должность, чем англичанину, хотя Элу, воспитанному в толерантных традициях двадцать первого века, казалось, что роль национальной идентификации учёные мужи несколько преувеличивают.
Ганновер в то время был британской территорией. Эл не стал там задерживаться, подался в Вестфалию, которая всё ещё зализывала раны последней войны. К июлю добрался до Саарбрюккена.
Угольная отрасль Германии стремительно развивалась, как будто была предупреждена о скорой промышленной революции и повсеместном внедрении паровых машин. Эл, сократив свою фамилию до Макк, поступил на службу в компанию «Саар Груббер Бергверк», одновременно записавшись вольнослушателем в недавно открывшийся в Саарбрюккене университет. Фальшивые рекомендации от преподобного Хэррода, сработанные полковником Хакетом с высоким профессионализмом, пробили виртуальные барьеры национальных предрассудков.
Спустя два года горный мастер Элистер Макк ничем – ни говором, ни манерами – не отличался от обычного немца. Руководство компании возлагало на него большие надежды. Декан горного факультета, у которого были две дочери на выданье, тоже имел на него виды, по субботам звал Эла к себе обедать…
Сам городок Саарбрюккен, несмотря на наличие в нём университета, насчитывал от силы пять тысяч жителей. «Угольная лихорадка» ещё только начиналась. Не за горами было время, когда Франция с Германией в очередной раз передерутся и западная соседка оттяпает землю Саар себе чуть не на сто лет. Так что французов в городке наблюдалось хоть и меньше, чем немцев, но тоже изрядное количество. Правда, они кисли тут от скуки: нравы в обществе царили самые бюргерские.
С одним из французов – двадцатилетним оболтусом Марселем Анжели, бывшим студентом Сорбонны – Эл свёл особо тесную дружбу, хоть и понимал, что это знакомство выставляет его в невыгодном свете в глазах местных обывателей. Но он учитывал, что отец Марселя служил в русской армии в чине полковника, и сам Марсель был выслан в этот медвежий угол из Парижа за дуэль, а ведь Эл, согласно своей легенде, родину покинул из-за того же самого! Общались они по-немецки, иногда обогащая лексикон друг друга французскими и английскими выражениями, причём Эл по неопытности позволил открыться маленькой филологической щёлочке, через которую кое-какие термины, нехарактерные для восемнадцатого века, просочились из двадцать первого. Впрочем, кто про это знал!
Эл не скрывал от своего приятеля желания поступить на службу к русской императрице. В самом деле – что делать умному и предприимчивому молодому человеку в этом бюргерском, насквозь благопристойном курятнике, когда мир такой большой? Новый друг туманно намекнул, что сможет, пожалуй, когда-нибудь помочь Элу…
Денежки полковника Хакета, которыми были оплачены их кутежи (mon papa est un colonel aussi, mon ami, mais britannique
[88]
), были потрачены не зря. Под конец 1771 года Марсель предложил Элу принять участие в одном секретном предприятии. Деньги это дельце обещало принести неслыханные, а главное – направление вектора вполне соответствовало устремлениям Эла, потому что остриём своим вектор был направлен на Россию. Эл без колебаний согласился.
Борок – Молога, 10–17 сентября 1934 года
Стас приехал в Борок в среду утром. Как ни старался он сдерживать рёв своего шумливого «зверя», ещё при въезде в имение наперерез ему выскочила деревенская баба, остановила и зашептала:
