– Ну а практика? Ты, что ли, не поедешь?
– Понимаешь, мать мою в больницу свезли. Что-то с нервами в руках. Ничего не чувствует. Ревматический артроз, во! Отец и говорит: какая практика, надо мать заменить в кафе и магазине… А видел, драконы там нарисованные? Это я рисовал.
С улицы вошёл мужчина с усами, с газетой в руке, и присел за первый же от входа столик. В тот же момент давешний мальчик вынес им поднос, на котором стояли две чашки дымящегося кофе, тарелочка шоколадок, блюдечко нарезанного лимончика и две рюмки коньяку. Затем он подбежал к мужчине с усами, но тот пожелал только стакан газировки и пепельницу, прошептав, что намерен посидеть тут и выкурить сигарету.
– Коньяк? – удивился Стас.
– Я угощаю, – успокоил его Дорофей.
– Да дело не в деньгах. Деньги есть. Но ты же говоришь, отец твой тут где-то? Он-то что скажет?
– А он уехал к матери в больницу. И потом, когда её нет рядом, мы с ним, бывает, хряпаем по рюмашке. Она ему пить не велит, так он мне наливает, чтобы я его не выдал. Говорит, «откат – установочный принцип торговли»… Ха-ха… Так что у меня тут всё схвачено.
Они выпили; Стас пососал лимончик, Дорофей схрумкал шоколадку.
– А место здесь не бойкое, – заметил Стас.
– Место отличное. Беда в том, что чай, какао, кофе – продукты привозные, дорогие, а нынче у людей денег нет. Им, знаешь, не до шоколада. Деньги только у таких, как ты да я. Вот мы с тобой и сидим здесь, пьём.
– И вы не прогораете?
– Нет! Мы поставляем продукцию в несколько домов.
– То есть?
– Ну, где живут богатые люди. Ты себе не представляешь, какие бывают богачи! Как живут!.. Сказка. Но отец уже, правда, сомневается. Говорит, не уехать ли в Лондон? Тогда в Москве будет филиал, полностью мой. Мать выздоровеет, будем думать.
– А мне в Париж ехать, на той неделе.
– С чего вдруг? Ах да, у тебя же связи в министерских кругах. Видели, видели, как ты в «роллс-ройсе» рассекал по Тверской… Слушай, предлагаю бизнес: ты разведай, кто у них поставщик чая, сахара и всего такого, мы подсуетимся, чтобы приклеиться, и ты в доле. А?
– Нет, я по другим делам. Был в гостях у Марины Деникиной, пригласила ехать с ней на выставку, в память двадцатилетия начала Мировой войны.
– То-то, я смотрю, тебя филеры пасут. Или это охрана? Да нет, одет не так. Точно, филер.
Стас побледнел:
– Где?
– А вон, сидит с газеткой, дурака гоняет, воду пьёт.
– Не может быть…
– Да, точно. Я их тут насмотрелся. Считай, за каждым приличным человеком «хвост» идёт. Не веришь?
– Не верю.
– Ну, смотри, – сказал Дорофей и грозно крикнул мужчине в усах: – Эй! Ты зачем сюда пришёл, а?
Глаза мужчины заметались, он пролил свою воду на брюки и прикрыл лицо газеткой.
– А ну геть отсюда! – кричал Дорофей.
Мужчина, продолжая скрывать лицо, выскочил из-за стола и шмыгнул на улицу.
– Серёга! – позвал Дорофей. Появился мальчик в узком костюмчике. – Серёга, клиент сбежал, не заплатив. С тебя вычту. – И пока Серёга виновато разводил руками, снова повернулся к Стасу: – А Марина, она такая, ничего. У неё подружки нет?
– Да иди ты! Что несёшь?
– Шучу, шучу. Тогда спроси у неё, откуда она получает шоколад. Наверное, любит шоколад? А ты, Гроховецкий, жук, ох жук! – И он шутливо ткнул Стаса локтем в бок. – Я давно понял, какой ты жучила! Уважаю.
Они помолчали, смакуя кофе. Да, напиток был приготовлен по высшему классу.
– Послушай, Гроховецкий, – сказал Дорофей. – Ты зла не держи, что я на практике… ну, это… выкидывал всякие шутки.
– Ты о чём? – искренне удивился Стас.
– Да ты знаешь…
– Не вспоминай, – засмеялся Стас. – Чего бы там ни было, я давно бы тебе всё простил за такой роскошно заваренный кофе.
– Зачем намекаешь, просто попроси! Для тебя – что угодно, – сказал Дорофей и заорал: – Серёга!
Когда Стас вышел из арки «Чайного домика» и направился по Мясницкой к центру, за ним потянулся тот, с усами и газетой; он стоял слева, будто знал заранее, что «объект наблюдения» пойдёт направо. Одновременно по другой стороне улицы начал параллельное движение давешний типус в серой двойке, тот, что садился вслед за Стасом в трамвай, когда он вышел из посольства. Стас приметил их обоих. И вправду следят, мелькнуло в голове. Но почему?
Кто это? Жулики? Но он никому не должен. Полиция? Никакой вины он за собой не знал. Если бы из-за Матрёны, то им интересовалась бы тамошняя, уездная управа, а никак не московские филеры. А тогда – какого чёрта?
Он резко повернулся – так, что усатый едва не врезался в него, – и крепко взял филера за лацканы пиджака левой рукой. Потом глянул вправо, увидел, как недоумённо застыл типус в сером, и махнул ему правой, крикнув повелительно:
– Подбежал, быстро!
Тот заметался, но потом посмотрел на притормозившую рядом синюю машину, вдруг отчего-то успокоился, перешёл улицу и, улыбаясь, спросил:
– Вы желаете со мной говорить?
– Да, и с тобой, и вот с этим. Вы зачем за мной ходите?
– А вы не думаете, что вам это показалось?
– Я думаю, что вы оба – большие наглецы. Полагаю, нужно сдать вас в ближайший участок.
– Вы не поверите, господин Гроховецкий, но я хотел предложить вам именно это. Пройти в отделение. Так что, идём?
– Идём.
– Простите, я хотел бы всё же уточнить: мы идём по вашему желанию или по нашему настоянию?
– Мы идём по моему желанию. И этот усатый в мокрых штанах идёт с нами.
– А я что ж… – пробормотал усатый. – Мне как скажут. Идти, что ли?
– Да, – ответил типус.
Они дошли до угла Милютинского, свернули вправо, прошли через подворотню и дворами, пересекли Малую Лубянку и так добрались до Большой Лубянки, 12. Там у подъезда стояла синяя машина с пассажиром внутри, похоже, та самая, что проезжала мимо них по Мясницкой.
Стас поднялся по ступенькам первым, решительно вошёл в зал и потребовал у дежурного нижнего чина:
– Я желаю видеть начальника.
Тем временем из синей машины вышел человек в мундире и, опередив филеров, поднялся в зал вслед за Стасом. И из-за его спины проговорил:
– Выполняйте.
– Есть! – приложил руку к козырьку нижний чин и скрылся за дверями.
Стас обернулся:
– А вы кто?
– Капитан Цындяйкин, сотрудник бюро Министерства внутренних дел. Вас привели сюда по моей просьбе.
– Меня никто не приводил. Наоборот, это я привёл двоих подозрительных, которые следили за мною.
