«Примененное здесь сочетание бетона с каменной облицовкой станет характерной чертой большинства последующих памятников», – пишут Н. Бритова и Ю. Колпинский. «В Рим перевозились тысячи статуй, картин, предметов прикладного искусства греческой работы. Богатые римские дома и площади форумов украшались художественными произведения, но это были вещи… импортные», – сказано в книге «Искусство этрусков и Древнего Рима» этих авторов. А ведь и мы говорим то же самое.
Филарете. Проект собора. Рисунок из «Трактата об архитектуре», XV век.
Для гуманистов Возрождения, живших после страшной чумы середины XIV века, предшествующий период, то есть конец XIII века, был той далекой древностью, о которой помнят уже с трудом и знают совсем немного. Случайно ли пишет Альберти в XV веке в «Описании города Рима»:
«С возможной тщательностью, при помощи мною придуманных приборов, изучил я, в том виде, в каком они нам известны сейчас, направления и очертания городских стен Рима, реки (Тибра) и дорог, равно как и положение и размещение храмов, общественных зданий, ворот и трофеев, границы холмов, и, наконец, площадь, занимаемую жилыми зданиями… В итоге я установил следующее: следов древних стен нельзя обнаружить нигде…»
Это его собственные слова, а не какие-то анекдоты, сочиненные в XVI веке и позже. И в них ничего нет о римских развалинах. Если историки считают, что Альберти, говоря о римских стенах: «в каком они известны сейчас», имеет в виду античные руины, это целиком на их совести. Читатель сам может сделать вывод, кто в этом случае мошенничает.
Правда, Филарете пишет в «Трактате об архитектуре»:
«… Гляньте на Рим, где можно увидеть (сооружения), каким по всем резонам следовало бы жить вечно. Но так как их не кормили, то есть не содержали как следует, они лежат в руинах».
Но и это, и дальнейший текст («Где Большой Дворец, где Капитолий, бывший, как мы читаем, удивительнейшей вещью?…» и т. д.) могли быть написаны кем-то после разгрома Рима испанцами в 1527 году, в качестве пояснения к словам Филарете, что «здание – это и впрямь живой человек», что оно, подобно человеку, «разрушается и умирает». Оригинал Филарете утрачен.
К тому же переводчик В. Глазычев прямо пишет: «… Следует подчеркнуть, что в эпоху Ренессанса византийские постройки твердо считали древнеримскими». Это замечание относится к словам Филарете о баптистерии во Флоренции и церкви Санта-Мария Ротонда (Пантеон) в Риме. Значит ли это, что все перечисленные архитектором римские постройки он ожидал увидеть в Риме италийском, а они были в Константинополе? Вряд ли В. Глазычев понимает это.
Еще одно его замечание: «Восторг Филарете по поводу Сан-Лоренцо (в Милане) объясним тогдашней репутацией этого сооружения как римского храма Геркулеса». Возможно, вставки про руины из того же источника, что и знаменитые письма Петрарки, – эпистолярный жанр идеален для фальшивок.
То, что в «Трактате» есть куски, вряд ли принадлежащие Филарете, видно из следующего текста: «Когда ты делаешь фигуру человека, жившего в собственное наше время, его приличествует облачить так, как он был, а не на античный манер… Это было бы не лучше, чем, выполняя фигуру Цезаря или Ганнибала, придать им робость или одеть в платье, какое мы носим сегодня… Ежели тебе нужно сделать апостолов, не делай так, чтобы они выглядели как фехтовальщики, подобно тому что сделал Донателло в Сан-Лоренцо во Флоренции…»
Слова, совершенно невозможные в XV веке, о чем говорит и пример Донателло: он изобразил кондотьера Гаттамелату именно в античных, то есть римских доспехах. Кому-то в более поздние времена захотелось обругать Донателло, и он сделал это от лица Филарете.
Кроме этого, Филарете пишет: «Мой господин, я хочу приготовить известную пасту из извести и прочих вещей и сделать из нее низкие рельефы, как видел выполненными в немалом числе. Древние (эти «древние» скорее всего, жили лет за сто до Филарете и были византийцами, опережавшими итальянцев в искусствах. – Авт.) применяли их в своих сооружениях, в особенности в Риме. Я полагаю, Вы видели такое в Колизее и многих других местах».
Из этого следует, что в XV веке любой мог видеть штукатурные рельефы на вполне целых стенах Колизея. В конце XVI века Палладио и Виньола уже видели действительно развалины на Римском Форуме. Однако что означают слова Палладио об античных дверях церкви Косьмы и Дамиана (как считается, храма Кастора и Поллукса)? Ведь ныне от этого здания остались лишь три колонны и часть антаблемента. Историки, возможно, скажут, что раньше остатками этого храма считались совсем другие руины, но это только усиливает наши подозрения и в датах, и в подложности многих сочинений или отдельных мест в подлинных средневековых текстах.
Так, традиционалисты предъявят нам текст письма Петрарки. Ну, разве не ясно, скажут они, что Рим был разрушен до 1337 года, когда там впервые побывал поэт, а не в 1527 году, как утверждают «хитрые хронотрюндели», то есть мы?
Написать сонет, как Петрарка, сложно, а вот состряпать за него письмо с душком политической историографии может любой литератор средней руки. Например: «Я знаю, правда, что некоторые легкомысленные греки в пику славе римского имени славят имя парфян и постоянно говорят, что римский народ не может противостоять величию Александра Македонского, хотя римляне едва признают его». Не кажется ли удивительным волнение автора через тысячу лет после падения Рима?
Архитектор Виньола. Церковь Сант-Андреа на виа Фламиния в Риме. 1555 год.
Вполне можно принять за позднеримскую постройку, – если не знать, что это творение архитектора XVI века.
Л. Баткин пишет: «Миф о нескончаемой работе над «Африкой» (произведение о Второй Пунической войне. – Авт.) – на грани правды и вымысла, как и вся поэтика, вся жизнь Петрарки».
Велик соблазн приписать известному лицу исторический памфлет: история – это политика, опрокинутая в прошлое.
Когда смотришь многочисленные реконструкции различных руин, невольно задаешься вопросом, а что еще, кроме желания создать некую античную утопию, лежит в основе этих изображений и макетов? Конечно, первоначальный замысел часто отличается от конечного результата. Уже в ходе строительства объекта меняется, бывает, и архитектор, и заказчик, и власть в городе, стране…
В XVIII веке у римской церкви Санта-Мария ин Космедин был декоративный мраморный фасад. Видимо, посчитали, что в Риме слишком мало средневековых зданий, а фасад XVIII века не представляет художественной ценности. И он был уничтожен ради реконструкции фасада XII века, которого никто никогда не видел. Этот фасад якобы был сделан «по аналогии» с колокольней XII века. Но кем и как доказано, что это романская колокольня XII века, а не проторенессансная XIV века?… Можно воссоздать и первый собор Св. Петра по старым описаниями и рисункам, но где гарантия, что он действительно когда-либо существовал в таком виде? В любом случае это будет такой же новодел, как и новодел из стекла и металла.
