Ребекка взглянула в сторону старинной арки, будто не слыша Алехандро.
— Мы были здесь с тобой?
— Да, эта арка ведет к Плаза-Майор.
Ребекка вспомнила красивую площадь, похожую на площадь Сан-Марко в Венеции, но более колоритную, чисто испанскую. Под колоннадой, окружавшей площадь, размещались рестораны, бары и магазины.
Там Алехандро впервые поцеловал ее. Он сидел за столиком, рядом с ней, в уличном кафе, прихлебывая шерри, и вдруг нагнулся и нежно поцеловал ее в губы. И неожиданно для себя она вспыхнула, словно огонь, от одного прикосновения его губ.
Ребекка чуть не вскрикнула от этого острого воспоминания.
— Мне хочется взглянуть на эту площадь.
Секунду Алехандро внимательно смотрел на нее. Может, он тоже вспомнил об этом поцелуе?
Он провел рукой по лицу, словно принимая нежелательное решение.
— Ну хорошо. Пойдем.
— Пойдем? — Она хотела побыть одна.
Губы его изогнулись.
— Ты думаешь, я позволю тебе гулять одной? Нет, это невозможно. Вдруг к тебе кто-нибудь пристанет? Мы либо идем вместе, либо возвращаемся в машину.
Ребекка провела, рукой по лбу.
— Хорошо. — Она вздохнула. — Пойдем.
Он кивнул на смокинг.
— Позволь мне взять телефон. Я позвоню шоферу и скажу, где ему нас ждать.
Ребекка молча согласилась, и Алехандро, осторожно отвернув лацкан смокинга, полез во внутренний карман. Его пальцы случайно коснулись ее груди, и Ребекка вздрогнула.
Они в молчании направились к арке и через несколько минут оказались на огромной площади, по периметру окруженной колоннадой. Перед ресторанами, расположенными в ней, были выставлены столики.
— В каком кафе мы тогда пили шерри? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Вот там. Ты хочешь туда пойти?
— Нет. — Она чуть не сказала «да», но не захотела снова искушать судьбу.
Алехандро стоял в естественно-небрежной позе, заложив руки в карманы. Его белая рубашка резко выделялась на фоне темнеющей площади. На нем по-прежнему был галстук-бабочка, который завязала ему Ребекка.
— На эту площадь выходит двести тридцать семь балконов, к ней ведут девять улиц, — сказал Алехандро.
— Она прекрасна. — Он был прекрасен, черт его возьми! Губительно прекрасен.
Алехандро пожал плечами.
— Здесь когда-то инквизиция сжигала еретиков.
— У нас в Нью-Йорке ничего подобного нет. Центральный парк, возможно... Но это парк, а не городская площадь.
Со стороны колоннады донеслась музыка. Скрипки играли тихо и завораживающе. Уличные музыканты, скорее всего.
Ребекка прикрыла глаза, чтобы не видеть Алехандро, и стала покачиваться в такт музыке. И ей стало так хорошо! Она занимались с ним любовью под лунным небом и под звуки скрипки, доносившиеся из номера на верхнем этаже. Помнит ли он это?
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Алехандро, и голос его был низким и чувственным.
Она открыла глаза и увидела, что он стоит совсем рядом. Ребекка, перестав покачиваться, взглянула на него. Разве может мужчина быть таким красивым? Он был похож на падшего ангела — с темными волосами, очаровывающим взглядом...
— Нет, не знаешь, — ответила она, и сердце ее запрыгало в груди.
Он обнял ее за талию, прижал к себе.
— Нет, знаю. Я думаю об этом же.
Ребекка ощутила, что они стали вместе двигаться в такт музыке. И ей вдруг расхотелось куда-то идти. Ее тело узнало его, отозвалось со сладкой болью и страстью. Глаза затуманились, и груди, напрягшись, отяжелели.
Она прикрыла веки, отдавшись желанию прижаться щекой к его груди. Его сердце билось сильно и громко.
Они танцевали медленно, в молчании. Руки его скользнули вниз, вдоль ее ягодиц, и у Ребекки перехватило дыхание. Она была подобна прекрасно настроенному инструменту, ожидающему хороших рук. Его рук. Это было так давно...
— Madre de Dios,— сказал он через секунду, чуть откинувшись назад.
— В чем дело?
Алехандро выразительно взглянул на нее.
— Ничего... если бы сейчас мы были одни. — Его пальцы коснулись ее подбородка, затем шеи, потом края ее платья... — Мне хочется раздеть тебя — медленно и с наслаждением. И целовать каждый сантиметр твоего тела, и заниматься с тобой любовью всю ночь.
Ребекка сглотнула. О боже, она хотела того же самого!
Но она не могла. Этот мужчина жаждал всего лишь ее тела, и больше ничего.
— Я… я не могу, — сказала она, быстро отводя глаза от его горящего взгляда. Она вывернулась из его объятий и направилась к колоннаде. Это было глупо — прийти сюда с ним, танцевать и вспоминать другое, счастливое время.
Ребекка почти уже дошла до арки, когда он ее настиг. Прижав к себе, приподнял ее лицо. Спина Ребекки уперлась в колонну. Она оказалась зажатой — между ним и камнем.
— Ты моя, Ребекка, — сказал он с яростью. — Ты будешь моей так долго и так часто, как я захочу. Я заплатил за тебя вперед, и ты не сможешь отвертеться.
И с этими словами он впился в ее рот губами. Это был страстный, неистовый поцелуй — такого Ребекка еще не испытывала в жизни. И когда Алехандро оторвался от нее, тяжело дыша и стараясь овладеть собой, она хотела только одного — обвить его руками и заставить сделать это снова.
Они не разговаривали на обратной дороге домой. Ребекка, уставившись в окно, смотрела на вечерние огни Мадрида.
Этот поцелуй.
Боже, спасибо, что Алехандро не повторил его снова. Ведь он играл с ней. Она поняла это сейчас. Ему нравилось разжечь ее эмоции, а затем подвести к обрыву и сбросить вниз, на скалы.
Был уже первый час ночи, когда они вошли в полутемный холл виллы. Их никто не встретил — ни сеньора Флорес, ни другие слуги. Дом был пустой?
Инстинкт говорил Ребекке, что надо бежать, но она застыла в холле. Алехандро стоял, засунув руки в карманы, и пристально смотрел на нее.
— Спасибо... хм-м... за понимание, когда я не хотела сразу возвращаться в машину. — Она сняла с себя смокинг и протянула ему. — Возьми сейчас, иначе я забуду.
Он отбросил смокинг в сторону и схватил ее за запястье.
— Ребекка?
Она постаралась вырвать руку, но не смогла. Глаза ее наполнились слезами.
— Я хочу лечь в постель.
Улыбка его стала хищной.
— Да, и я тоже.
— Одна, Алехандро!
Его руки обняли ее, и пальцы стали поглаживать обнаженную спину. По телу Ребекки прошла дрожь.
