Когда она вернулась на кухню, Джеймс стоял, прислонившись к рабочему столу, в то время как Нан рыс кала в холодильнике.
– Ведь помню же, у меня здесь где-то был пирог, – бурчала она. – А, вот и он!
Джеймс бросил взгляд на Мэгги, да так и замер.
– Привет, – снова произнес он.
Мэгги сглотнула, подумав: Джеймс Карлсон, скорее всего, привык к женщинам из высшего общества, у которых всегда прекрасный маникюр и чей один сезонный гардероб стоит больше, чем ее машина. Трудно представить себе, что он находил Мэгги привлекательной. Такое просто невозможно, когда под ее ногтями скопилась грязь, а на ее джинсах, на бедре, – и Мэгги только сейчас это заметила – было пятно.
– Привет, – тоже сказала она.
Следующие пять минут вылились в хлопоты Нан на кухне, связанные с разрезанием пирога, разливанием лимонада и дежурных фраз вроде: «На улице так жарко! А дожди обещают только не раньше уик-энда!»
В продолжение всей этой болтовни Джеймс улыбался, поддакивал и кивал – в общем, вел себя так, словно они были старыми друзьями. Мэгги вдруг почувствовала себя чужой в своей собственной кухне. Так как юбки, чтобы ее разгладить, на Мэгги не было, а руки нужно было занять чем-нибудь, она на них села.
– О боже! – вдруг взвизгнула Нан, хватая свой кусок пирога. – Началось «Братство байкеров»! Я закрою дверь, чтобы мое шоу вам не мешало.
Мэгги не успела ничего произнести – дверь за Нан захлопнулась. Они остались вдвоем.
– Это ее любимое шоу, – объяснила Мэгги, глядя на свой кусок пирога. Странно, у нее не было никакого аппетита.
– Очень милая старушка, – с улыбкой сказал Джеймс. – Вы родственники?
– Можно сказать, она моя волшебная крестная. – Это звучало гораздо лучше, чем правда: «Она нашла меня, когда я была никакой, и снова вернула меня к жизни».
Джеймс откусил пирога.
– М-м-м, вкусно, – прожевав, сказал он.
Мэгги снова почувствовала на щеках румянец.
– Спасибо.
– Это вы пекли? – явно изумляясь, спросил он.
– Я люблю печь. – Бог свидетель, у нее было достаточно практики – зимой здесь больше особенно делать нечего.
Джеймс доел пирог, откинулся на спинку стула и оглядел скромно обставленную кухню:
– Здесь мило.
Он что, издевается?
– По сравнению с чем? – Разумеется, Мэгги не знала наверняка, но вряд ли богатые и влиятельные мужчины так уж много времени проводят в домах простых смертных.
Ну почему он продолжает так на нее смотреть и улыбаться? Она что, оставила на лице незамеченный кусочек навоза?
– В сравнении со многими местами. Сколько вы уже здесь?
– Девять лет.
– Здесь вы кажетесь на своем месте.
– И что это должно означать?
Джеймс усмехнулся, подался вперед и взглянул ей прямо в глаза:
– Мэгги, пожалуйста, не встречайте все, что я говорю, в штыки. И пожалуйста, простите меня, ведь я не ожидал увидеть вас такой красивой и умной. Моя информация о вас просто устарела. Обещаю, больше не буду вас недооценивать.
Мэгги почувствовала, как напряжение, в котором она пребывала, уходит. Такая искренность ей нравилась, особенно если Джеймс действительно говорил это искренне. И Мэгги ничего не могла поделать с выступавшим на ее щеках румянцем.
– Почему вы здесь? – Голос у нее немного дрожал. Мэгги прочистила горло, надеясь, что это поможет.
– Вы мне нужны. – В его сильном голосе не было и нотки неуверенности. Никакого сомнения.
Мэгги знала: Джеймс на самом деле имеет в виду предстоящий суд и свою страховку. Точнее говоря, ему была нужна вовсе не Мэгги, а ее свидетельские показания. Но почему он так внимательно и пристально смотрит на нее, словно находит неотразимой?
– Я не могу этого сделать.
Почему голос у нее звучит так неуверенно и нерешительно?
Джеймс снова откинулся на спинку стула. На его лице не проступило и следа разочарования. Более того, он выглядел так, словно все происходящее его только забавляет.
– Вы позвонили тому адвокату?
– Нет. Адвокат мне не по карману.
– Роузбад согласится чисто из профессионального интереса. И она бы сказала вам то же самое, что и я. Я не прошу вас выступить в суде и сделать публичное заявление. Все, что мне нужно, – это письменное показание. Мы встретимся в моем офисе с судебным исполнителем. Я задам вам некоторые вопросы. Вы честно на них ответите. Больше никого не будет. Больше никто не узнает, что вы были в моем офисе, если вы, конечно, сами этого не расскажете кому-либо.
Если он не врет, то все не так плохо, как она ожидала.
– Насчет адвоката… Из профессионального интереса – это значит бесплатно?
– Верно. Это отнимет у вас пару часов. Если все сложится так, как я рассчитываю, ваше имя никогда не всплывет в суде. И вам больше не придется меня видеть. – Он помедлил: – Если вы, конечно, сами не захотите.
Мэгги не могла встретиться с его прямым взглядом. В ней словно боролись две Мэгги. Одной хотелось выбежать из кухни, и подальше, как можно дальше от сидящего напротив нее необычного мужчины. С другой стороны, она уже не та Мэгги, какой была раньше. Она взрослая, уверенная в себе женщина, которая принимает собственные решения, твердо стоит на ногах. К тому же она не совершила ничего, о чем стоило бы пожалеть. Но ведь в этом-то и дело! Если уступить соблазну получше узнать Джеймса, потом можно пожалеть…
Мэгги бросила на него взгляд из-под ресниц.
– Вы можете не отвечать прямо сейчас, – продолжил Джеймс. – Подумайте еще. Но я бы очень хотел, чтобы вы позвонили Роузбад и поговорили с ней. Только она вряд ли сообщит вам что-нибудь другое.
– Зачем мне это делать?
Его улыбка стала резче, отчего вид у Джеймса сразу стал опасным.
– Хороший вопрос. Потому что так вы поступите правильно. Вы хороший человек, Мэгги, честная, порядочная женщина – я это вижу. У вас собственный бизнес. Сделав то, о чем я вас прошу, вы немного улучшите этот мир. Вопрос, в общем, хороший, хотя задать его, как мне кажется, следовало иначе. Например: «Какая в этом для меня выгода?» Я прав?
Это несправедливо – заставлять ее чувствовать себя виноватой. И что плохого в том, что она подумала и о себе? Ведь о ней некому заботиться!
Мэгги кивнула.
Джеймс скрестил руки на груди, а его улыбка превратилась в хищную.
– Может, вы и не были виноваты, но вас все еще есть за что посадить в тюрьму. А я могу устроить так, что ваше дело закроют окончательно и навсегда. В конце концов, Маргарет Тоушетт ведь исчезла, верно? Все ее дела исчезли вместе с ней.
Мэгги знала, что ей ничем не следует выдавать себя, но она не удержалась:
