Его рот вернулся к ее губам в поцелуе с привкусом отчаяния. Ее тело было в восторге от чувственного удовольствия. Каждый нерв молил о большем. Больше прикосновений, больше поцелуев, клеймивших ее, больше удовольствия, которого она ждала сильнее, чем следующего вдоха.
Финн издал еще один грубый мужской стон из самой глубины горла, когда Эви в нетерпении двинулась вперед. Он поднял ее ногу, закинул себе на талию и вошел настолько глубоко в ее шелковистое тепло, что Эви ударилась головой о стену.
Он яростно впился в ее губы, поглотив стон. Движения внутри ее рождали шоковые волны удовольствия. Она чувствовала наслаждение в каждой части себя от поджатых пальцев ног до кожи головы, которую покалывало оттого, что Финн до сих пор держал ее за волосы.
Это была грубая связь, отчаянная. Финн погружался все глубже и глубже, сильнее и сильнее, его дыхание обжигало.
Эви почувствовала первое слабое трепетание оргазма, еле заметные судороги пробегали по телу, они набирали скорость с каждым толчком. Она чувствовала, как тело следует за волшебным ощущением, все мышцы напряглись перед свободным падением в экстаз.
И внезапно он охватил ее.
Он поднял ее, как гигантская волна, и хорошенько потряс, прежде чем выкинуть на другой берег, истощенную и ослабевшую.
Эви была настолько чувствительной, что ощущала каждую пульсацию оргазма Финна. Она почувствовала, как все его тело застыло перед последней взрывной волной, которая отправила его в собственный рай.
Финн сполз по ней, зарыв голову в изгибе ее шеи, его дыхание было прерывистым и сбивчивым. Ее руки скользнули под распахнутые полы его рубашки, по его спине, запоминая каждый позвонок. Финн вздрогнул, когда она провела пальцами между лопаток, так что Эви решила убрать руку. Но вдруг она нащупала сморщенную плоть шрама, полученного в бою, и ее рука замерла…
Как только Финн почувствовал ее замешательство, он отступил и принялся застегивать брюки, выражение лица снова стало непроницаемым.
— Ты должна была уйти домой, когда я сказал тебе.
— Я не люблю, когда мне указывают, что делать. Ты уже должен был это запомнить.
— Вот, — сказал он и бросил ей бюстгальтер и топ. — Одевайся.
Ее сердце упало. Хотя чего она ожидала? Эви хотела поспорить, но передумала. Почему-то ее не очень прельщал разговор: он полностью одет, а она — с голой грудью. Приведя себя в порядок, она повернулась, чтобы рассмотреть его лицо. Был ли Финн действительно настолько холодным, чтобы выставить ее за дверь, словно ничего не случилось? Пусть это был грубый секс. Пусть все случилось слишком поспешно и жестко, они даже почти не разделись, но все равно это был лучший секс в ее жизни. На короткое мгновение Эви ощутила связь с ним, превосходившую просто физическую. Она чувствовала свою уязвимость в его страстных объятиях, а он потерял себя в ее теле. Только она могла успокоить Финна.
— Позволь мне посмотреть на него, — мягко попросила Эви. — Позволь мне взглянуть на шрам.
Финн грозно нахмурился:
— Я тебе не шоу уродов, Эви. Ты получила то, зачем пришла, а теперь выметайся отсюда.
Эви почувствовала уверенность. Любая реакция была лучше, чем ничего. Раскаленный гнев лучше ледяного равнодушия.
— Ты получил этот шрам, когда погиб твой брат, да? — спросила она. — Тебя ведь тоже чуть не убило.
Он заскрежетал зубами, и его челюсть сжалась.
— Убирайся!
— Ты чувствуешь себя виноватым, потому что умер он, а не ты, — продолжала Эви. — Вот почему ты наказываешь себя, работая столько сверхурочных часов. Ты закрываешься от всех, потому что не веришь, что заслуживаешь счастья.
Она увидела, как его руки сжались в кулаки, а вена на шее запульсировала. Его глаза превратились в кубики голубого льда, твердые и непроницаемые, отдаленные, отталкивающие, сердитые.
— Выметайся, пока я не вышвырнул тебя! — взревел Финн.
Эви вздернула подбородок.
— Я думаю, ты беспокоишься о людях больше, чем хочешь показать, — заявила она. — Возьми хотя бы меня.
Его губы изогнулись в насмешке.
— Только что это и сделал.
Кинжал пронзил ее сердце, но Эви продолжала:
— Ты ненавидишь себя за то, что нуждаешься в ком-то. У нас только что был восхитительный секс, но ты опошляешь все настолько, будто это ничего не значит. Ты сделал из него дешевку, будто просто подцепил очередную девчонку в баре. Но я не очередная девушка на одну ночь. Я та, кто переживает за тебя. Не спрашивай почему, просто так оно и есть!
Финн одарил ее сердитым взглядом:
— Ты закончила?
Эви медленно выдохнула:
— Ты мне не веришь, да? Не веришь, что кто-то может беспокоиться за тебя? Почему ты убедил себя в этом? Почему ты считаешь, что настолько недостоин любви?
— Любви? — Финн выплюнул это слово, будто нечто отвратительное. — Так ты хочешь расценивать то, чем мы занимались? Ты используешь неправильное слово, принцесса. То, что между нами произошло, имеет отличное старое доброе…
Эви закрыла глаза, пытаясь забыть грубое слово, но, естественно, это не помогло. Она снова открыла их и увидела, как Финн смотрит на нее все с тем же издевательским выражением лица. Она чувствовала боль, не поддающуюся описанию. Она была для него всего лишь сексуальным объектом, одной из многих, кого он использовал. Их близость совершенно его не тронула. А ведь она столько раз представляла себе это. Влечение к нему исказило здравый смысл. Эви чувствовала себя оплеванной дешевкой, мусором, для которого больше не было применения.
— А ты на самом деле такой, каким тебя считают, так? — злобно произнесла она.
Финн лениво облокотился на диван и похотливо оглядел ее:
— Если еще когда-нибудь почувствуешь зуд сама знаешь где, принцесса, то просто постучи в мою дверь, я с радостью помогу.
Эви направилась к выходу.
— Даже не мечтай, — сказала она и захлопнула за собой дверь.
Финн оттолкнулся от дивана и выругался. Он только что поступился собственными принципами. Из всех людей он выбрал Эви! Он должен был знать, что она не из тех женщин, которые готовы играть по его правилам. Секс с ней — не просто секс. Она столькими способами могла пошатнуть его уверенность: заинтересованными взглядами, мягким голосом, манерой прикосновения. На крошечное мгновение он потерял себя в ней.
Полностью потерял себя.
Почувствовал то, что не имел права чувствовать.
Он не связывался с эмоциями.
Он не связывался с чувствами.
Он не хотел к ней ничего испытывать. И уж точно не хотел, чтобы она испытывала что-либо к нему. Но секс был умопомрачительным, пусть ему и не хватило изящества. Все, чего жаждал Финн, — глубоко погрузиться в Эви и забыть обо всем, кроме близости.
