– Лейтон, если ты поел, выброси яичную скорлупу в компост и положи тарелку в раковину. Пожалуйста.
В последние несколько дней у нее и у самой было не лучшее настроение.
Он сполз со стула:
– Да, мэм.
Роми замерла. Потом тихонько вздохнула:
– Что это за «да, мэм», мистер?
– Так солдаты говорят. Это вежливо.
Она выпрямилась:
– В последний раз, когда мы виделись, ты солдатом не был.
– Собираюсь быть. – В его маленьких круглых очках сосредоточилось сплошное непокорство.
«Не ругать. Только не ругать».
– А что случилось с желанием быть ученым?
По веснушчатым щекам проскользнула легкая неуверенность.
– Ученые чокнутые.
Роми повернулась и посмотрела ему в глаза. Она много трудилась, чтобы внушить сыну чувство гордости за то, что у него такие необычные таланты к природе, астрономии, компьютерам... Откуда он это принес? Из школы?
– Правда? – тщательно следя за тоном, спросила она.
– Я буду артиллеристом.
У нее упало сердце.
– Ты хочешь жить с... оружием?
– Каждый солдат должен уметь обращаться с оружием. Если хочет выжить. Клинт – солдат.
– Кто тебе это сказал?
– И дедушка мой – солдат. И я тоже буду солдатом, – с вызовом закончил Лейтон.
В горле Роми встал комок. Она опустилась на край скамьи. Черт бы тебя побрал, Клинт Маклейш. Он ведь еще ребенок...
Она поднялась:
– Ну, до этого еще лет десять, а пока, молодой человек, вы будете исполнять только мои приказы.
– Ах, ах!
Роми вдруг вспомнила о том, как она, маленькая, спорила с Полковником о вещах, в которых очевидно ничего не понимала.
– Какой бес в тебя вселился, Лейтон Карвелл? Ты никогда и ни с кем не разговаривал так грубо!
Маленькое круглое лицо то краснело, то бледнело. Серые глаза за очками налились слезами. Лейтон заморгал:
– А почему Клинт больше не приходит?
Вопрос застал Роми врасплох, гнев сразу пропал.
– Всего три дня, Эл. Занят... наверное.
– Он хотел взять меня на прогулку в буш. Он обещал. А теперь из-за тебя он больше не придет.
– Кто сказал, что больше не придет?
– У вас было свидание, и теперь он не приходит.
Это прозвучало так забавно, что она и рассмеялась бы. Вот только уж слишком это походило на правду.
– Нет, у нас было не свидание. Просто общее дело. Я не знаю, почему он с тех пор не приходил. Это совпадение.
«Отлично, теперь я вру сыну. С другой стороны, виноваты мы оба. Я-то знаю, почему он держит дистанцию. Но если бы Клинт хотел меня видеть, то он же... рядом живет».
Роми вздохнула:
– Если я его увижу, то спрошу о прогулке.
По лицу Лейтона было видно, как в нем боролись разные чувства. Ему хотелось радоваться, но он старался быть сдержанным. Результатом стала мучительная гримаса смущения и разочарования.
Роми присела перед ним на колени и раскрыла объятия:
– Ну же, Эл?
Сын не кинулся к ней, но и не уходил. Когда же она обняла его, он прижался щекой к ее плечу и пробормотал что-то вроде благодарности.
– Бери свой ранец, я посажу тебя в автобус.
Она похлопала его по нижней части и подтолкнула к лестнице. Ему сейчас нужны друзья. Они нужны ему гораздо больше, чем мама.
Роми взяла ключи и похромала на еще не совсем поправившейся ноге к двери, поскольку Лейтон уже спускался с лестницы. Щеки у него уже порозовели. Любопытно, как долго удастся удерживать его от какого-либо интереса к вооруженным силам? Он покорился ей и занялся астрономией. Потому что так хотела она. Какая мать так поступила бы?
Дочь Полковника?
* * *
Высоко подняв руку, Роми махала вслед автобусу, увозившему Лейтона. Надо налаживать отношения с сыном. Она пообещала ему сегодня вечером военно-приключенческий фильм. Он такие любит.
Она опять нахмурилась: «Любит. Господи, как же во многом я еще не разбираюсь».
Опустив голову, Роми прошла сто ярдов от остановки автобуса до административного здания, до своего чуланчика в офисе. Надо было закончить со счетами-фактурами (в них указывались марки купленных машин, их номера и некоторые другие подробности) и пробежаться по своим контактам в центре по поводу регистрационного удостоверения на одно транспортное средство.
Она отправила по электронной почте номер машины, ее марку и подробное описание. Потом с неохотой обратила внимание на стопку счетов, лежавших в корзине для входящих писем еще с пятницы: свидетельство того, как взбудоражил ее предстоящий выход с Клинтом.
Она никогда и ни с кем не делилась подробностями того, как появился на свет Лейтон. Даже с отцом. Это был ее собственный позор. Даже в семнадцать лет она сама отвечала за свои действия. Слепая случайность...
Полковнику потребовалось несколько месяцев, чтобы догадаться о ее беременности. Все последние школьные недели Роми скрывала признаки и до четвертого месяца оставалась худенькой. В какой-то момент отец догадался...
Но тогдашний его гнев оказался совершенно пустячным по сравнению с яростью, когда под халатом военного госпиталя он увидел ее татуировку. Эту пакость.
Казалось, Полковник был потрясен этим даже больше, чем растущей в Роми новой жизнью. В конце концов, именно крохотная жизнь – а не какая-то там боль – заставила Полковника отступиться от угрозы немедленно удалить татуировку с кожи Роми.
Доктор Пакс явно потерял расположение ее отца, когда восхитился художественным качеством татуировки. Зато Роми застенчиво улыбнулась ему сквозь слезы. И поверила настолько, что обратилась к нему за предродовой помощью. Ей в самом деле очень понравился доктор Пакс...
Роми вскинула голову. Ей действительно понравился доктор Пакс! Он был добрый и нежный. Но он был военным врачом и подчинялся дисциплине. То есть был в системе.
Роми выдохнула и, откинувшись в рабочем кресле, убито уставилась в потолок.
Доктор Пакс... Клинт...
Это две трети военных, которых она встречала. Добрые, сострадательные. Симпатия к ним не приносила неприятностей. Явное большинство. Ее отец – исключение, а не правило.
Она вспомнила, как Клинт загораживал ее, как беспокоился о ее лодыжке, как поцелуями убрал слезы с ее лица... Да, он способен на большое чувство, хотя она помнила и сердитый блеск глаз Клинта. А взгляд, каким он смотрел на Лейтона? Твердо, но терпеливо, почти нежно... Он мог бы убить за тех, кого любит, но ему, по крайней мере, знакомы глубокие чувства.
