Клинт искоса, прищурившись, смотрел на нее. Человек, от одного взгляда которого она поднималась до небес, мог всего лишь горьким взглядом сровнять ее с землей.
– Он сбил кенгуру и не сообщил об этом.
– Так предъявите ему иск, Роми. И если это он, я прочту ему длинную нотацию об ответственности. Это несчастный случай, но не федеральное преступление.
Если бы... Даже сейчас он ей не верит. Но надо продолжать. Хоть это и причинит ему боль.
– Клинт, есть еще кое-что...
– Держу пари, что есть. Вы не вы будете, если не добьетесь своего.
От ядовитого тона она стиснула зубы. Горло перехватило от страха. Исчезла последняя смелость.
– Нет уж, Роми, теперь не останавливайтесь. Выкладывайте все. Что еще натворил мой бедный больной брат?
Едкий тон резанул ее как скальпелем. Теперь она могла бы швырнуть ему в лицо всю правду о Джастине. Но ведь это так ранит Клинта... А раненый Клинт ранит и ее. Вдвойне. Есть только один путь.
– Я... я беспокоюсь за какаду. Поврежденная ограда... Я думаю, это связано с Джастином. Записка из таможни...
– Стоп!
Он повернулся к ней. Глаза его сверкали такой яростью, что она, вжав голову в плечи, невольно попятилась в угол. Обычная техника выживания, но из-за этой трусости она почувствовала отвращение к себе.
Клинт замер. На несколько долгих, холодных секунд. Потом с проклятием отступил. Она чувствовала, как слезы жгут глаза. Только бы не заплакать. Сейчас нельзя. Она подняла голову и встретила взгляд его широко раскрытых, потрясенных глаз. Кровь шумела у нее в ушах, пульс частил, в горле пересохло. У него было такое пустое лицо, что это чуть не уничтожило Роми. Но он должен узнать... Должен, наконец, выслушать...
– Джастин выслан из США за употребление наркотиков, Клинт. Серьезных. На него заведено дело.
Она наблюдала за сменой эмоций на его лице: ужас, горе, смирение. Он опустил глаза:
– Я знаю, Роми...
* * *
Она едва расслышала это тихое признание, потому что рядом в темноте заухала сова. Роми втянула ледяной воздух и надолго замолчала. Наконец хрипло заговорила:
– Зачем же я тогда рву сердце, решая, как вам лучше сказать?
Клинт опустился в кресло-качалку:
– Он должен был приехать домой. Это часть условий. И вот он живет здесь, со мной.
«Та-ак. Подальше от неприятностей под ненавязчивый надзор своего боевого, имеющего высокие награды брата».
Клинт продолжал:
– Джастин хотел испытать себя. Начать все заново.
Она опустила голову:
– Это я понимаю.
– Мы все это понимаем.
– Вы думаете, я могу отнять у него этот шанс?
– А разве нет?
Сердце Роми болезненно сжалось.
– Я делаю это не для того, чтобы подловить Джастина, а чтобы защитить вас.
– Почему?
– Потому что вы его любите, а он собирается вас предать.
«И потому что я люблю тебя...»
– Роми, вы не могли бы кое-что для меня сделать? – Безжизненный голос привел ее в чувство. – Если бы я попросил вас прекратить расследование? Вы доверили бы мне самому во всем разобраться?
У нее скрутило живот, и опять зашумела кровь в ушах. Все, во что она когда-либо верила, оказалось подвешенным прямо рядом со всем, чего она желала. И она ничего не могла поделать ни с тем, ни с другим. Либо предать принципы, которыми дорожила, либо предать Клинта.
Она видела муку в его глазах, и ее сердце отзывалось на нее. Совесть заставила ее опустить глаза.
– Если бы это было в моей власти, да, могла бы.
Можно не сомневаться, Клинт разобрался бы с проступками брата по справедливости и остановил бы его, пока тот не натворил большего. Но это значило бы...
– Но если я так поступлю, мне нельзя будет здесь оставаться. – Ломкий голос выдавал все, что творилось у нее в душе. Где-то в горле застряли слезы. – Я должна думать о Лейтоне. Он – все, что у меня есть.
«Клинт ради своего бизнеса может рисковать, как хочет, но я сыном рисковать не буду».
Клинт почти закрыл глаза и кивнул:
– Вам надо уехать. Забрать его подальше отсюда. От меня.
Она тоже кивнула, неспособная даже слово сказать – так перехватило горло. Зная, что приближалось. И что она должна была сказать ему.
«Не проси... не проси...»
Он поднял несчастные глаза:
– Я знаю, что это будет означать для вас, и мне нелегко просить, но он мой младший брат. Мой Лейтон. И я прошу. Позвольте мне во всем разобраться самому.
Если она согласится, то Лейтона из Уайлд-Спрингс надо увозить. Если не согласится, то Клинт никогда ей этого не простит. Она с трудом дышала. В голове звучал жестокий смех Полковника, напряженный и истеричный.
И в том и в другом случае Клинт был бы потерян...
Ее едва не тошнило. Для пущей уверенности она вцепилась в перила.
– Я уже отправила электронное сообщение таможне.
Клинт закрыл глаза и уронил голову, как будто больше не мог держать ее веса.
– Ну конечно...
Роми запаниковала, голос охрип:
– Я должна была сделать то, что считала правильным...
– Я знаю.
С этими словами кончилось все. Ужасное, непоправимое молчание упало между ними. Что еще она могла сказать? Они – братья. И выдать одного, который ничего для нее не значил, значило предать другого, который для нее свет в окне.
Мертвым от боли голосом она спросила:
– Что вы хотите, чтобы я сделала?
Он поднял на нее такие же мертвые глаза. У нее оборвалось сердце.
– Вам придется уехать.
– Вы все-таки хотите, чтобы мы уехали?
– Да.
– Потому что я разоблачила вашего брата?
– Потому что должны были это сделать. – Он поднял блестящие зеленые глаза и взглянул на нее с нескрываемой болью: – Я не хочу ставить вас в такое положение, Роми. Не хочу заставлять выбирать между мною и вашими ценностями. Я сам бывал в таком положении и знаю, чего это вам стоит. Я не могу гарантировать, что мы снова не окажемся в таком же положении. Самые важные решения в моей жизни оказывались неудачными. – Он говорил не столько ей, сколько просто в ночь. – Я чуть не утопил Джастина. Я не помешал лейтенанту убить ребенка. Я натравил на него командование. Позволил уехать отцу одному...
– У вас на стене висит звезда с язычком пламени, Клинт!
Он сурово посмотрел на нее:
– А вы хоть представляете, за что я ее получил?
