— Ты что, наденешь эту юбку?!
Маруся усмехнулась.
— Алин, у меня все равно другой нет. Вернее, остальные еще
хуже. А на ту, в которой на работу хожу, я третьего дня кофе пролила и до
химчистки еще не доехала.
— Как хочешь, — сказала Алина решительно, — но в этой идти
нельзя.
У нее были свои, отличные от Марусиных, понятия о жизни и о
том, в чем можно, а в чем нельзя идти на светский раут, коим ей представлялась
встреча с одноклассниками. Маруся ее за это не осуждала.
Они дружили… сколько же?., лет двадцать, наверное, и столько
же лет расходились во взглядах на окружающую действительность. Их дружбе это
нисколько не мешало, вопреки научным представлениям о невозможности “женской
дружбы” вообще и о дружбе двух столь разных особей женского пола, как Алина и
Маруся, в частности.
Алина окончила очень престижный, блатной и еще черт знает
какой Институт международных отношений и процветала в должности генеральной
директорши рекламного агентства.
Маруся пять лет уныло тянула лямку в МАИ, еле-еле дотянув до
диплома, ни дня по специальности не работала и вполне удовлетворилась ролью
секретарши при большом начальнике. Начальник был редкостный хам и самодур, но
выбора у Маруси не было. Ей нужно было добывать пропитание себе и Федору, а на
Алинины предложения о трудоустройстве под ее начало Маруся не соглашалась.
Работать кое-как она не умела, а проводить в офисе по двадцать часов, как
Алина, не могла. Из-за Федора.
— Мань, не тряси ты головой, ей-богу! Мало того, что юбка —
дерьмо, будет еще на голове овин!
— Да ладно, уже все нормально. Хватит. И опаздываю я!
— Ничего, опоздаешь. На такие мероприятия приходить вовремя
неприлично.
— Это у вас там, в верхах, приходить вовремя неприлично, а в
наших низах только вовремя и приходить. Опоздаешь, все без тебя съедят и
выпьют…
Алина засмеялась и дернула Марусю за волосы.
— Не переживай. Мы с Федором что-нибудь организуем. В смысле
съесть и выпить.
— Алин, — сказала Маруся серьезно, — спасибо тебе, конечно,
но ты его все же в “Седьмой континент” не таскай. Он же еще не понимает ничего.
Мне потом ему объяснять разницу в нашем материальном положении — себе дороже…
— Все он понимает, — буркнула Алина и пустила в Марусину
голову длинную струю лака.
Она как раз собиралась повезти Федора в этот дурацкий
“Седьмой континент”. Федор любил мороженое с орехами, и тоненькие копченые
колбаски, и свежие огурцы, и огромные красные яблоки, а ей нравилось доставлять
ему удовольствие. В конце концов, у них был один ребенок на двоих, и это именно
она десять лет назад не разрешила Марусе сделать аборт. Иначе не было бы сейчас
никакого Федора…
— Готово! — объявила Алина, недовольная собственными
мыслями, и отступила на шаг, чтобы полюбоваться на преображенную Марусину
голову, — можешь напяливать свою суперюбку!
Маруся была уже в дверях, когда подруга крикнула из кухни:
— Мы за тобой заедем! Во сколько там все заканчивается? В
девять, как в детском саду?!
— Вроде в девять, — пропыхтела Маруся. Она завязывала
ботинки, и говорить ей было неудобно. — Спасибо, Алин! Только в “Седьмой
континент” вы все равно…
— Ладно-ладно, — появляясь в дверях, сказала та. В руке у
нее была морковка. — Все ясно, не надрывайся.
Маруся посмотрела на нее и вздохнула. Ей было совершенно
ясно, что подруга все сделает по-своему, включая заезд в этот чертов “Седьмой
континент”.
— Так мы тебя заберем! — крикнула Алина ей вслед, когда она
уже сбегала по лестнице, и эхо ее голоса отразилось от влажных подъездных стен
и, как мяч, поскакало впереди Маруси. — Ты в случае чего нас подожди!..
— Ладно! — Маруся, навалившись, распахнула тяжеленную
подъездную дверь. Ветер взметнул “особую” прядь так, как будто она вовсе не
была особой, и Маруся поняла, что все старания пошли прахом. Ну, если еще не
пошли, то к моменту появления в школе обязательно пойдут — на улице было сыро и
ветрено.
Вот, черт побери, везение!.. Когда она уходила с работы,
было тихо, ни дождя, ни ветра. А лучшая подруга Алина отродясь не знала, какое
на дворе время года — в ее машине климатические условия всегда были одинаково
прекрасными, и она, формируя Марусину прическу, ветер и дождь не учитывала.
Жалко, что в кармане плаща нет никакого пакетика, приготовленного для хлеба.
Его вполне можно было бы пристроить на голову, а при подходе к школе снять.
Перед ее мысленным взором моментально появилась она сама с
целлофановым пакетом на голове, и Маруся громко захохотала, напугав какого-то
смирного дяденьку, тащившего огромную сумку, из которой свисали перья зеленого
лука. Дяденька дико на нее взглянул и переметнулся на другую сторону тротуара.
Наверное, решил, что Маруся имеет виды на его сумку с луком.
Да ладно. Черт с ней, с прической. Конечно, жалко Алинкиных
усилий, а больше ничего не жалко. Что с прической, что без прически — один
черт: Маруся Суркова была и осталась неинтересной серой мышью, сгорбившейся на
задней парте. Серый чулок. Отличница.
Моль облезлая, так ее дразнили классе в шестом, наверное. К
десятому сжалились и дразнить перестали, но к этому времени Маруся уже сама
была совершенно твердо уверена, что она “облезлая моль” и “серая мышь”.
Непонятно, помешала ей в жизни именно эта уверенность или помешало что-то вовсе
другое, но как-то ничего у нее не складывалось так, как хотелось в юности.
В далекой юности, когда ее дразнили “облезлой молью” и
“серой мышью”.
Человек на противоположном тротуаре замедлил шаг и пропустил
ее вперед. Сумка мешала ему, и было очень непривычно держать в руках что-то
объемное и неудобное, да еще эти луковые перья!..
В местной школе сегодня торжественный вечер. Она тоже
направляется туда. Поспешает. Бережет прическу. И шлейф заморских духов летит
за ней в сыром и плотном воздухе. Он уже встретил не одну такую поспешающую
барышню, пока таскался с этой идиотской сумкой вокруг этой идиотской школы.
Сегодня у всех были дела поблизости от школы. И у него тоже.
Не удержавшись, он сунул руку в недра влажного и холодного
сумочного нейлона, под луковые перья, и нащупал удобно и плотно лежащее
вороненое тело пистолета. Под курткой пистолет ему мешал. В сумке ему тоже не
место, но он потом его поудобнее переложит.
Неизвестно, как все остальные, а он свое сегодняшнее дело
обязательно сделает.
Один выстрел. Только и всего.
* * *
— Смотри, смотри — неужели это Потапов приехал?!
— Где?! Где Потапов?!
