– А, вот ты кто! Ты – шеф ее прибабахнутый. И ты меня
еще спрашиваешь, где она? Тебе это лучше знать, чем кому другому, куда,
интересно, ты ее каждый вечер возишь!
Это он намекал, что знает про Витькины с Лерой шашни. Но
Витька и ухом не повел, очевидно, пятьдесят тысяч долларов на данный момент
были ему важнее Леры. Глотка у нашего Вити луженая, перекричать его в институте
мог только физкультурник с матюгальником, когда мы бегали кросс на стадионе,
поэтому он еще прибавил громкости:
– Врешь ты все, она домой ехала, ее видели, как в
троллейбус садилась, как к дому шла, – и куда делась? А сумка ее
где? – А сам все по квартире шасть-шасть, все двери пораскрывал, орет, а
глазами зыркает, – форменный обыск устроил.
– Какая сумка? – муж орет. – При чем здесь
какая-то сумка? Ты мне отвечай, куда мою жену дел? Что за сумка еще? – а я
в стороне стою, в перебранке не участвую, смотрю на них обоих как бы трезвыми
глазами, и что же я вижу: Витька орет – все понятно, и денег жалко, и страху на
человека напускает, но до конца не расходится, тормоз в нем чувствуется
внутренний. Понятно, что не может он особенно нажимать, про деньги не заикается
и милицию не упоминает, – как бы самому хуже не было, деньги-то «черные».
Но замечаю я, что и муж Лерин также неуверенно держится,
кричит без настоящего чувства, без правды жизни, как будто на сцене в театре
Комиссаржевской играет, – и тоже ни словом милицию не поминает. Что же это
выходит, – и у этого рыльце в пушку? Свой скелет в шкафу имеется?
И параллельно с этими размышлениями стараюсь я как-то
ненавязчиво в квартире осмотреться, потому что чувствую печенкой – что-то тут
не так. А что не так – хоть убей, не пойму. Да и потом, что я могу здесь
почувствовать, какие перемены, если была здесь всего один раз, да и то только
на пороге? Взяла я и отошла к самой двери, туда, где утром стояла. Стою и
смотрю: что не так? Осмотрелась внимательно: прихожая как прихожая, на полу –
коврик, на стене – зеркало, рядом – вешалка с тумбочкой… Под тумбочкой –
ничего. Стоп! Это сейчас под тумбочкой ничего, а утром на полу под ней светлая
перчатка лежала. И прямо перед глазами у меня встало, как из отъезжающего
троллейбуса Лера мне, усмехаясь, рукой машет. Рукой в светлой перчатке.
Мужики тем временем уже совсем благим матом орут и за грудки
друг друга хватают. Лерин муж, конечно, против Витьки – тьфу, но он все-таки
дома у себя, поэтому держится увереннее и мало-помалу вытеснил Витьку в
коридор. В основном, я думаю, потому, что Витька уже все в квартире осмотрел и
убедился, что Леры с деньгами в квартире нет. Хозяин двери открыл, Витьку на
лестницу вытолкал – я тоже от греха выскочила, – и еще в след бандитом и
ворюгой обозвал.
Витька строевым шагом промаршировал к своей машине, я со
своей разбитой коленкой еле поспевала за ним и пыталась на бегу поделиться с
ним своими подозрениями.
– Витя, ты знаешь, что я заметила… А он мне:
– Ты мне только пикни! Я тебе башку оторву вместе с
прической! Я из тебя эти деньги клещами вытяну!
На прощание Витька обматерил меня, но уже не так забористо,
выдохся, устал, а потом оттолкнул от машины, крикнул, чтобы я не возвращалась
без денег, газанул и уехал. Хорошо, что подморозило, а то бы он меня еще и из
лужи окатил. Я опять побрела к метро, потому что торчать здесь не было никакого
смысла, что-то подсказывало мне, что Лера не придет.
Хотелось есть, пить, в туалет, а про колено лучше было не
думать: в тепле Лериной квартиры ноги согрелись, и теперь мне казалось, что в
мою бедную коленку вонзились тысячи иголок. Пора было подумать о себе.
Очевидно, у меня на лице отражалось страдание, потому что какой-то парень
уступил мне место в метро. Когда я доползла до дома, был уже седьмой час.
Кое-как раздевшись, я умылась, поставила чайник и заглянула в холодильник: есть
было нечего. Ладно, попью чаю с сухариком, а потом воспряну духом и посмотрю,
что там с коленом. На вчерашнее воскресенье у меня была запланирована уборка
квартиры и поход по магазинам, но с утра позвонили подруга и пригласила на
дачу, у нее был день рождения. Я согласилась, потому что редко теперь куда-то
хожу, вернулась вчера поздно, и вот имею теперь пустой холодильник.
Зазвонил телефон. Пока я прихромала к нему и взяла трубку,
там уже повесили. Только отошла, телефон затрезвонил снова, но на этот раз я
успела. Звонил мой бывший супруг:
– Привет, ты дома?
– Да, раз ты со мной разговариваешь.
– Случилось что-нибудь, что ты так рано? Я звонил тебе
на работу, что у вас там происходит?
– Да так, ничего особенного, – мне совершенно не
хотелось посвящать его в свои дела, – а ты по делу или как?
– Ты забыла, что обещала показать мне письмо от Лешки?
– Ах да, конечно, приезжай.
И только повесив трубку, я вспомнила, что забыла Лешкино
письмо на работе. Утром показывала Наталье Ивановне фотографии и сунула письмо
в стол. Вот теперь придется еще и перед бывшим мужем оправдываться, ну и денек
у меня сегодня выдался!
Раньше, давно-давно, я жила как все, была у нас обычная
семья, папа, мама, один ребенок – сын Лешка. Мы с мужем познакомились в
институте, он был двумя годами старше, и как-то на вечере мы с ним столкнулись
в дверях, а потом все как у всех, долго встречались. А потом поженились. Я
закончила институт, между практикой и дипломом родила Лешку, потом родители
выменяли нам вот эту двухкомнатную квартиру. На работу меня распределили в НИИ,
инженерная работа мне не очень нравилась – в технике я соображаю плохо, а
электричества боюсь. Поэтому, когда освободилось место секретаря начальника
отдела, и мне предложили туда перейти, я согласилась. Зарплата не меньше, а там
я чувствовала себя увереннее.
С мужем мы жили дружно, все называли нас идеальной парой,
муж много занимался с Лешкой, я вела дом, даже свекровь меня хвалила,
действительно, в те годы я была жутко хозяйственная. На работе все было ничего
себе, если не считать того, что мало платили, но это была общая беда: с
перестройкой все пошло не так.
Неприятности на работе начались неожиданно: трагически погиб
мой начальник Леонид Петрович. Показывали они военпредам новый комплекс, что-то
там закоротило, его хватануло током, да сразу насмерть, сердце не выдержало.
Шуму было – ужас! Милиция в институте прямо прописалась, долго расследовали,
говорили, что все это было подстроено, вообще, слухов всяких и разговоров было
предостаточно. Ко мне у милиции не было особенных претензий, расспрашивали,
конечно, про начальника, но и все. Когда все поутихло, началась реорганизация,
никто не хотел брать на себя руководство нашим многострадальным отделом. Я
ждала сокращения и понемногу собирала вещи, и вот на фоне служебных неприятностей
у меня возникла моя собственная личная драма. Муж подкинул мне грандиозную
подлянку – нашел себе другую. И это бы еще ладно, с кем не бывает, семейная
жизнь может надоесть, поэтому изредка просто необходимо встряхнуться. Я и сама,
когда муж как-то проторчал полтора месяца в командировке, а Лешка жил на даче с
бабушкой, очень неплохо провела время, но надо же ведь и совесть иметь, семья
есть семья.
