Где она?
Оуэн вылез из постели, заглянул в открытую дверь ванной. Заметив на краю раковины чужую зубную щетку, он размышлял, куда могла деться Эйвери, пока надевал фланелевые штаны. Уже на лестнице он почувствовал запах кофе и — о, блаженство! — бекона.
На экране кухонного телевизора маршировал оркестр, за стеклянной дверью снег укутал патио толстым покрывалом. А у стола стояла Эйвери и резала кубиками перец.
Она была босиком, волосы заколоты сзади, поверх халата в голубую клетку надет поварской фартук. Оуэн вспомнил ее во вчерашнем сексуальном платье, а потом в еще более сексуальном белье. Удивительно, но чаще всего он представлял ее такой, как сейчас, — в фартуке и на кухне.
—Что на завтрак?
Эйвери подняла голову, улыбнулась.
—Ты встал?
—Более-менее. А почему ты не спишь?
—Потому что уже почти одиннадцать, идет снег и я умираю от голода.
—Одиннадцать? — Нахмурившись, Оуэн посмотрел на часы. — Даже не помню, когда я просыпался так поздно. Ну и ладно.
Он показал на снег за окном.
—Школа отменяется.
—Ура!
Подойдя ближе, Оуэн повернул Эйвери к себе и поцеловал.
—С добрым утром.
—Тебя тоже. — На миг она прижалась к нему. — Здесь так тихо. В городе всегда слышен какой-то шум. А здесь, когда вокруг столько снега, кажется, что весь мир онемел.
Теперь они оба смотрели сквозь стеклянную дверь.
—Гляди.
Три оленя безмолвными призраками пробирались сквозь сугробы под засыпанными снегом деревьями на гребне горы.
—Какие красивые!.. Готова поспорить, ты часто видишь оленей.
—Да.
—Мальчики будут в восторге, когда переедут в новый дом. Я помню, как в детстве вы с братьями носились по лесу.
—Хорошие были времена. — Оуэн поцеловал ее в макушку. — И сейчас тоже. Что это ты тут готовишь?
—Пустила в дело вчерашние остатки. Можно назвать это блюдо омлетом из поскребков.
—Отличное название! Ты бы могла и не готовить.
—Еда, кухня... — Эйвери развела руки. — Не могу удержаться. К тому же у тебя отличная кухонная техника, которой ты почти не пользуешься.
—Зато я знаю, что она у меня есть.
—Верно. Закину это в кастрюлю — гости никогда не съедают все свежие овощи. Зачем добру пропадать? Сварю суп.
—Снежный день, домашний суп...
Неужели это означает, что она хочет остаться?
—Разве можно устоять? — Оуэн налил себе кофе. — Придется выйти и расчистить двор.
—Да, хотя жалко. Так уютно, когда вокруг много снега. Что ж, мужчине, который собирается разгребать снег, нужна настоящая мужская еда.
Пока Эйвери готовила, Оуэн убрал посуду, наслаждаясь царящей вокруг гармонией.
—Кстати, об отложенном анализе вечеринки, — сказала вдруг Эйвери. — Знаешь о Джиме с Карин?
—Я слышал, что Джим сейчас в Питсбурге, а Карин не захотела прийти одна.
—Ты не с теми людьми разговаривал. — Эйвери свернула омлеты. — Джим в Питсбурге у своей матери потому, что Карин его выгнала.
—Неужели? Почему?
—Узнала, что он изменяет ей с матерью друга их старшего сына.
—Джим? Да ладно, не может быть.
—Еще как может, и, как сообщили мои источники, длится почти два года.
Эйвери выложила омлет на тарелку, добавила бекон и тосты, передала Оуэну.
—Надо же... Они казались такой крепкой парой!
—Ну, — протянула Эйвери, взяв свою тарелку и усаживаясь рядом с Оуэном, — Карин с детьми заходит ко мне в пиццерию, и чаще всего без Джима. Почти перед самым Рождеством я встретила ее в клубе у Сэма, когда делала покупки. Она плохо выглядела и не стала со мной разговаривать. Я тогда подумала, что это обычная предрождественская депрессия матери троих детей, а на самом деле... Она нашла в своей кровати трусики другой женщины.
—Боже правый! Это не только ужасно, отвратительно и жестоко, но и глупо.
—Возможно, его любовница-шлюха — она уже разъехалась со своим мужем! — специально их подбросила. В общем, это стало последней каплей. Карин его выгнала и уже нашла адвоката.
—Я бы сказал, что «хорошо» здесь не совсем уместное слово. Не могу поверить, что Джим так поступил. Сколько лет он женаты, десять?
—Последние два года Джим гулял направо и налево. Это непростительно. Если ты несчастлив, попробуй наладить отношения или разорви совсем. К тому же, раз уж он в Питсбурге у своей мамаши, значит, со шлюхой у них тоже не серьезно.
Озадаченный подобной логикой, Оуэн взял тост, который Эйвери намазала для него маслом.
—С чего ты взяла?
—Если бы у Джима с ней было серьезно, он бы переехал к ней. Он разрушил семью, уничтожил свой брак, репутацию, не говоря уже о том, как это отразится на детях. И все из-за посторонней женщины. Надеюсь, Карин обдерет его дочиста.
Оуэн промолчал.
—А ты что скажешь? — спросила Эйвери.
—Трудно понять, что происходит между двумя людьми или в семье, но, судя по тому, что ты рассказала, Джим заслуживает, чтобы его ободрали. Вообще-то он мне нравился. Позвонил мне пару недель назад насчет ремонта ванной комнаты. Я хотел взглянуть на нее после праздников.
Эйвери взмахнула ломтиком бекона.
—Планирует переделать ванную и трахает шлюху в постели жены. Несерьезное отношение к любовнице и никакого уважения к жене и семье.
—Согласен, никакого уважения, но, может, она и не шлюха?
—Да ладно тебе! — Эйвери подцепила кусок омлета. — Она еще не рассталась с мужем, когда спуталась с Джимом, и, как мне сообщили, Джим не был ее первым ковбоем.
—Откуда люди все знают? Кстати, кто она?
—Понятия не имею. Вроде бы живет в Шарпсбурге, работает в страховой компании. У нее странное имя — ни слова по поводу имени Эйвери!.. Ее зовут Гармония, что ей совершенно не подходит.
—Хм.
—Что такое?
—Я знаю Гармонию, которая работает у нашего страхового агента. Какой вкусный омлет!
—Ага!
—Что — ага?
—Меняешь тему разговора, ерзаешь. — Проницательно взглянув на него, Эйвери погрозила пальцем. — Явный признак вины и недоговоренности. Ты с ней встречался?
—Нет! Она замужем... ну, или была замужем. И вообще, она не в моем вкусе. Мы с ней пару раз беседовали по поводу страхования, и в разговоре чувствовался какой-то намек.
—Шлюха! — Эйвери состроила гримасу. — Сразу видно.
—Скажу только, что первые намеки появились, когда она еще была замужем.
