Стенли тронулся с места. Несмотря на открытые окна, в машине сразу стало душно от запаха пота и охры. Низкие мужские голоса сливались с гудением двигателя. Анна не понимала наречия масаев, но все равно внимательно слушала воинов, догадавшись, что Стенли рассказывает им об обстоятельствах, которые привели их сюда. Она смотрела прямо вперед, стараясь разглядеть хоть что-то за мужчиной на капоте: его благородная скульптурная голова гордо встречала порывы ветра, глаза были полуприкрыты, красное одеяние развевалось… Воины задавали Стенли вопрос за вопросом, как будто это позволял им их статус. Стенли безостановочно болтал — возможно, радуясь тому, что появился хороший повод заполнить тишину, или чтобы выпустить наружу накопившееся на душе.
Анна отметила, что воины стали смотреть на нее иначе. Они наклонялись, чтобы лучше ее видеть, задерживая взгляд на костяном браслете Зании и янтарных бусах Мтеми.
Она и не заметила, как они преодолели оставшуюся часть пути. Перед тем как въехать в Додому, они остановились у реки, чтобы помыться. Стенли привел в порядок одежду, а Ордена заново обмоталась тканью. Эллис оглядела себя с некоторой тревогой. Она объяснила Анне, что перед путешествием в Лангали сняла все знаки, указывающие на ее занятие, чтобы не привлекать внимания. Но, очевидно, теперь ей казалось странным то, что она готовится принять участие в важной церемонии без единого амулета.
Масаи отдыхали под деревом. Они отличались небрежной элегантностью: их одеяния и украшенные бусами волосы, несмотря на долгую поездку, были безупречны. Анна расчесалась влажными пальцами, убирая с волос пыль, затем посмотрела на свои поношенные, грязные рубашку и брюки. Еще в Лангали она подумывала о том, чтобы переодеться в старую юбку или даже в китенге. Но именно в одежде для сафари она чувствовала себя настоящей, самой собой. А сейчас, больше чем когда-либо, это казалось ей жизненно необходимым — как воздух.
«Лендровер» ехал по широкому проспекту, обсаженному платанами. В его дальнем конце поднимались стены собора, сооруженного из серого камня. Десятки автомобилей: «лендроверы» цвета хаки, «хамберы» и «хиллманы» светлых расцветок, а также несколько черных «мерседесов» перекрыли дорогу, заслоняя собой двор перед собором. Стенли притормозил, пытаясь подыскать место для парковки. Все пассажиры «лендровера» смотрели вперед. И когда автомобиль подъехал ближе к собору, они увидели…
Высокие двойные двери были открыты, из полумрака собора выходило множество людей. Спустившись по ступеням, толпа направилась на кладбище, расположенное слева от собора. Долгое время в «лендровере» царила тишина.
Анна ахнула.
— Все кончено!
— Я не понимаю, — сокрушенно покачал головой Стенли. — Наверное, они изменили время.
Анна его почти не слышала. Ее руки беспомощно упали на колени. Хотя она страшно боялась того момента, когда ей придется войти в собор, она подготовилась к этому. Для нее такое испытание огнем стало чем-то вроде двери, в которую она должна войти, прежде чем хотя бы попытаться двигаться дальше.
— Мы пропустили только церковную службу, — спокойно заметила Ордена. — Не самую важную часть церемонии. — И она ободряюще сжала Анне руку.
— Она права, — согласился Стенли.
Африканцы самой важной частью церемонии прощания с умершим считали погребение, и именно ради этого момента родственники часто шли в течение нескольких дней, недель, а то и месяцев, чтобы присоединиться к скорбящим.
Анна молча смотрела в окно. От дороги территория, прилегающая к собору, немного понижалась, и происходящее было ей видно как на ладони. Казалось, здесь собралась половина страны. На краю огромной толпы стояли местные жители. Их худые, жилистые тела были закутаны в выцветшую ткань; у их ног играли собаки и голые дети. За ними шли несколько рядов африканцев, одетых на западный манер. Анна увидела чернокожего евангелиста и жителей Лангали — это была сравнительно небольшая группа людей, жмущихся друг к другу.
Ближе к центру стояли миссионеры — плечом к плечу, словно черпая силу в этой близости. Мужчины были в темных костюмах, напряженные и молчаливые; женщины, склонив головы, роняли слезы.
В самом центре толпы выделялось пурпурное одеяние епископа. Рядом с ним стояла его жена в шляпке с темной вуалью. За ними Анна разглядела еще один знакомый силуэт. Рыжие волосы. Розовая кожа. Стоячий воротничок и костюм для сафари…
— Нужно идти, — сказал Стенли.
Анна попыталась сглотнуть, но в горле у нее пересохло. Она рассчитывала проскользнут в заднюю часть собора, где бы ее обнаружили не сразу, и искать защиты у торжественной тишины, к которой побуждала сама церковная атмосфера. А теперь ничего другого не оставалось, кроме как появиться прямо в гуще толпы на кладбище. Анна покачала головой. Неожиданно она ощутила на своих плечах весь груз испытаний, выпавших на ее долю. Каждый раз она чувствовала, что не в состоянии идти вперед, но каким-то образом ей удавалось заставлять себя двигаться дальше.
Но не сейчас, Довольно…
Слова сами собой сорвались с ее губ:
— Я не могу.
Стенли и масаи начали что-то обсуждать, но что именно, Анна не понимала: звуки доносились до нее словно сквозь толщу воды. Поговорив, воины выбрались из машины и собрались у дверцы со стороны Анны.
Один из них шагнул вперед и, повозившись немного, сумел открыть дверцу. Затем он заговорил с Анной на языке масаи. Стенли переводил: его мягкий голос звучал тише, чем голос воина, — тот говорил твердо и в то же время ласково.
— Воины твоего народа далеко. Не бойся, сестра. Мы будем рядом вместо них и поделимся с тобой своей силой.
Воины вели приезжих через толпу, заслоняя их своими широкими обнаженными плечами. Анна шла впереди маленькой группы, за ней двигались Стенли, Эллис и Ордена. Она смотрела прямо перед собой, стараясь не обращать внимания на лица, которые поворачивались к ним, — все хотели насладиться спектаклем. Мимолетные образы все же врывались в ее поле зрения. Шок и возмущение. Опухшие глаза, бледные лица. Руки, сжимающие смятые носовые платки.
Перед ней неожиданно, словно привидение, возникло лицо архидиакона. Когда их взгляды встретились, он поджал губы, и черты его лица исказились от неприкрытого гнева.
Затем внимание Анны привлек епископ. Он тоже смотрел на нее и на воинов, не скрывая своего изумления. Но за первой реакцией последовал слабый кивок. После этого, торопливо забрав у священника-африканца книгу, он продолжил отправлять службу. Когда его голос снова вознесся над толпой, он почти не дрожал.
Воины шли вперед — а люди беспрекословно уступали им дорогу, — пока Анна, Стенли, Ордена и Эллис не оказались прямо в эпицентре события.
Там-то Анна, наконец, и обнаружила Кейт. Хрупкую девочку практически не было видно за миссионерами. Она стояла, скромно сжав коленки и опустив голову и, казалось, совершенно не замечала суеты вокруг. Она бережно держала два букетика цветов, но не аккуратные садовые букеты — это были небрежно связанные вместе дикие орхидеи и подсолнухи и даже какая-то трава.
