Анна отвернулась и пошла за Стенли. Она постоянно ощущала чужеродное присутствие пакета Зании у себя в кармане, рядом с кожей. Она покачала головой при мысли о том, что кто-то мог решиться использовать это «лекарство» — листья, которые преднамеренно поместили в такие условия, чтобы они заплесневели. Но тут она неожиданно вспомнила о том, что ей рассказывали на лекциях по истории медицины. В некой лаборатории произошла ошибка, в результате которой материал эксперимента покрылся плесенью. Однако вследствие снизошедшего озарения — или это было простое везение — ученый решил не выбрасывать испорченный материал. И правильно сделал: благодаря той ошибке был совершен переворот в западной медицине. Именно так были открыты антибиотики. Анна замедлила шаг и оглянулась через плечо. Доктор безопасности сидел на корточках у костра, помешивал догорающие кости и отгонял мух.
Брат вождя сдержал слово. В тот же день к особняку Кики подошло пятнадцать молодых воинов — отряд Китаму. С ними пришли женщины и подростки: они несли дрова, яйца и молоко. Все они собрались на лужайке перед фасадом дома и молча ждали.
Анна вышла на веранду. Она немного нервничала из-за того, что ей придется отдавать приказы воинам, стоявшим перед нею, — здоровым, сильным молодым людям, чьи мускулы блестели в лучах заходящего солнца. И, вместо того чтобы раздавать поручения, она решила начать с перечисления всех дел, в которых ей была нужна помощь. Возможно, помощники сами определят, чем будут заниматься.
Но ее слова будто не долетали до их ушей: никто из мужчин ни разу не кивнул, не произнес ни слова. Женщины не поднимали глаз. Говоря, Анна осмотрела дары и решила, что они весьма ценные. И, возможно, женщины согласятся выполнить кое-какие работы по хозяйству, Однако она знала, что африканские мужчины обычно соглашаются выполнять очень и очень немногие задания. И пока ничто не указывало на то, что к явившимся сюда воинам это правило не относится.
Как выяснилось, Анна ошибалась. Да, всю уборку и готовку мужчины оставили женщинам, но они с радостью помогали в том, что считали действительно стоящей работой: в уходе за больными. По-видимому, из-за того, что они нанесли и получили достаточно ран за годы, прошедшие с момента инициации, их совершенно не смущали стоны пациентов, вид и запах больных органов. А поскольку их никто не учил полагаться на печатное слово, они очень быстро запоминали инструкции и редко ошибались. И самое главное: они полностью отдавались выполнению своих обязанностей. Они представляли Китаму и не хотели, чтобы кто-то сомневался в их способностях. Постепенно Анна привыкла к виду едва одетых, раскрашенных охрой мужчин, стоящих навытяжку у кроватей пациентов. Она с облегчением переложила часть ответственности с себя и Стенли на плечи своих неожиданных, но надежных как скала помощников.
Особняк Кики располагал светлыми, чистыми, защищенными от непогоды помещениями и такой роскошью, как электричество и водопровод, но существовала серьезная проблема: лечить большое количество пациентов приходилось при катастрофической нехватке медикаментов. Напряжение росло с каждым новым днем, по мере того как на лужайках собирались те, кому требовалась помощь. У Анны было такое ощущение, как будто она оседлала мощную волну. С помощью Стенли и людей Китаму ей пока удавалось держать ситуацию под контролем, но угроза «наводнения» ощущалась постоянно.
Однако больше всего ее беспокоило состояние жены смотрителя. Организм Ндаталы никак не отзывался на инъекции антибиотиков, и Анна совершенно растерялась, не понимая, как ее лечить. Самым сильным ее желанием было получить совет врача — Майкла, — но в доме Кики радио не было. Стенли собирался съездить на телеграф, как только Анна сможет справиться без него хотя бы один день. Но даже если бы он уехал прямо сейчас, из-за чего царящий здесь хаос лишь усугубился бы, для Ндаталы все равно уже было слишком поздно. Женщина слабела с каждым часом.
Когда очередной долгий день подходил к концу и последние амбулаторные больные медленно удалялись по саду, Анна направилась в изолятор, чтобы узнать, каково состояние Ндаталы, что она делала довольно часто. Входя в помещение, она боялась обнаружить, что ее пациентка умерла, увидеть, как смотритель сидит у постели, застыв в отчаянии, по-прежнему сжимая руку жены, из которой потихоньку уходит тепло жизни. Но каким-то образом больная держалась. Она лежала неподвижно, из ее уст вырывалось слабое дыхание. Анна стояла, глядя на нее, чувствуя на себе пристальный взгляд смотрителя. Она стала думать, что бы ему сказать, какое волшебное слово, чтобы отвлечь мужчину от его страданий.
— Как обстоят дела с получением разрешения на нашу работу здесь? — спросила она, отойдя от кровати. — Вы собирались поговорить с европейцем, который живет недалеко от Мурчанзы. С человеком, у которого есть возможность связаться с владельцем имения.
Смотритель протер глаза, затуманенные из-за недосыпания.
— Я сделал то, что обещал, — глухо и невыразительно ответил он. — Он согласился связаться с владельцем, живущим в Америке. Он передаст ему, что вы желаете арендовать этот дом.
— Этот европеец уже знает, что мы здесь? — уточнила Анна.
Какое-то время смотритель молчал. Когда же он наконец заговорил, его слова были понятными и откровенными.
— Моя жена очень больна. Ей нужна больница. Ей нужны вы. — И он беспомощно развел руками.
Анна кивнула. Она поняла, что на самом деле у африканца не было иного выхода: в противном случае он бы ни за что не уговорил ее остаться. Возможно, он даже не связывался с этим европейцем. Анна решила больше не задавать вопросов: похоже, ей лучше не знать на них ответы.
Прежде чем выйти из комнаты, она подошла к кровати и сосчитала пульс Ндаталы. Он был очень слабым. Не было никакого смысла измерять у нее кровяное давление: и так было ясно, что женщина уже на пороге смерти. Пришло время говорить открыто — выразить словами невыносимое.
Она подошла к смотрителю. Анна видела, как он сжался, догадываясь, что будет дальше. Прежде чем заговорить, она тщательно составила фразы в уме, используя африканские выражения, которые столько раз слышала от Стенли.
— Боюсь, надежды нет, — призналась она. — Пришло время вам собрать все свое мужество.
Пробормотав эти слова, Анна развернулась и выскочила из комнаты. Слезы катились у нее из глаз, когда она бежала по коридору, ничего не видя перед собой. В конце коридора находился кабинет Кики. Достав из кармана ключ, Анна отперла дверь и скользнула внутрь.
Она немедленно почувствовала себя так, будто оказалась в надежном убежище. Поскольку здесь ничего не трогали, воздух все еще пах старой кожей и духами. Фотографии все еще толпились на столе. Там же стоял коньяк. Анна схватила графин за тонкое хрустальное горлышко и поднесла его к губам. Она слегка откинула голову назад и стала нить. Напиток обжег горло очистительным огнем, прогоняя боль. Он побежал из уголков ее рта, оставляя влажные следы на шее. Как жаль, что тебя здесь нет!
Эта мысль неожиданно всплыла в ее мозгу — понятная, но расплывчатая. Она не знала, кого ей так хочется увидеть. Сару… Майкла… Иисуса… Кики… Кого-то еще.
