Анна опустила глаза, когда до нее начали доноситься слова на неизвестном ей языке, непонятные ей, но определяющие прямо сейчас ее дальнейшую судьбу. Многие говорили раздраженно, на повышенных тонах. То и дело она слышала, как Мтеми отвечает им. Его голос выделялся — спокойный и уверенный.
Анна больше не могла выносить эту неопределенность. Она повернулась к Старой Королеве:
— Что происходит?
Африканка наклонилась к стене, прислушиваясь.
— Ты и правда хочешь это знать? — спросила она.
Анна кивнула.
Старая Королева пожала плечами:
— Хорошо.
Она начала переводить обрывки разговора на суахили. Ее сына, вождя, рассказывала она, обвиняют в том, что он поступил безответственно — выбрал такую жену, из-за которой может оставить свой народ, — белая женщина наверняка захочет того, чего он никогда не сможет дать ей в деревне.
— Это так? — спросила Старая Королева, пристально глядя на Анну.
— Нет, не так, — ответила Анна. Для нее деревня была такой, какой она впервые увидела ее, — зеленой, чистой, натуральной. Местом, где люди трудятся ради своей семьи, идиллическим, мирным. — Все, что представляется мне ценным, есть здесь.
Мтеми здесь.
Она узнала голос того, кто взял слово следующим. Это был регент. Его речь была длинной, эмоциональной и вызвала хор одобрительных возгласов в толпе.
— Что он сказал? — обеспокоенно спросила Анна.
— Все его слова сводятся к одному, — ответила женщина. — Он спросил: «Где окажемся все мы, если каждый станет нарушать закон и говорить лишь о любви?»
Умолкнув, она подняла брови, будто бы и сама хотела задать этот же вопрос.
Анна покачала головой. Такие жизненные устои казались ей странными, непонятными — но опасными, для нее в том числе. И все же она приняла именно их.
— Теперь выступает другой человек, — сказала Старая Королева. — Он говорит, что сын старого вождя оставил деревню и уехал далеко-далеко, чтобы приобщиться к законам белых людей. Он сделал так, чтобы лучше править собственным народом, но вместо этого теперь отрекается от обычаев ваганга, настаивая на том, что возьмет себе в жены ту, которую выбрал сам.
Анна услышала, что Мтеми отвечает на эти слова. Глаза Старой Королевы расширились, когда она дослушала его до конца. Затем она вздрогнула так, будто ее ударили.
— Что? — спросила Анна.
Африканка покачала головой, не сказав ни слова.
— Расскажите мне, — Анна подалась вперед, вцепившись в край кровати.
— Мой сын сказал, что не введет свою жену в племя, если люди его не поддержат. — Лицо Старой Королевы исказила боль, когда она произносила следующие слова: — Но он не оставит тебя. Говорит, что, если придется, он уйдет из племени.
Анна смотрела на старую женщину, отчаянно пытаясь подобрать слова.
— А разве я не сделала то же самое? — в конце концов сказала она тихо. — Разве я не оставила свой народ ради него?
Старая Королева медленно кивнула:
— Это так. Но ты — белая женщина. Кто знает, что твой народ значит для тебя?
Обе женщины умолкли. Анна рассматривала изогнутые столбики кровати, изучая длинные линии, вырезанные на дереве. Многое было сказано на собрании, пока Старая Королева снова не начала переводить.
Собрание продолжалось до самой ночи. Со временем обсуждать стали более практичные вещи. Сможет ли белая женщина выполнять обязанности жены вождя? Сможет ли она готовить, ходить за животными, работать в огороде? Некоторые говорили, что она уже доказала, что может выполнять тяжелую работу и что она сильная. Обсуждали и родословную Анны. Как племя сможет убедиться в том, что она принадлежит к славному роду? Затем подняли вопрос о детях. Некоторые рассуждали, сможет ли племя в будущем жить под властью вождя смешанных кровей. Мтеми напомнил о том, что правительство приняло закон, отменяющий передачу прав вождя по наследству. Это увело разговор в другую сторону, но регент снова призвал всех обсуждать просьбу Мтеми разрешить ему жениться на белой женщине.
— Она старая, — сказал он, — ей точно больше двадцати.
Кто-то вмешался в разговор. Анна узнала голос Зании.
— Зрелость — только преимущество для жены вождя, — возразил он. — Ведь он много путешествовал и многое знает о мире. Каково ему будет жить с молодой женщиной из племени, которая никогда не сможет понять его?
Голоса все не стихали. Анна уже устала прислушиваться к непонятным для нее словам, пытаясь расшифровать их значение.
— В твою пользу говорит знахарь, — сказала Старая Королева через какое-то время. Она была удивлена, но вместе с тем и впечатлена. — И также мой второй сын, Китаму.
Через дверь было видно, что дневной свет уже медленно угасает и в хижинах стали загораться маленькие огоньки. Какая-то девушка принесла в хижину два дымящих котелка, обмотав их ручки пучками листьев, чтобы не обжечься.
— Это — Патамиша, — представила ее Старая Королева. — Жена Китаму.
Патамиша повернулась к Анне и тепло улыбнулась.
— Добро пожаловать, сестра моя.
Она подошла ближе. Почувствовав аромат рагу из курицы, Анна осознала, что проголодалась. Она не ела с самого утра.
Сначала девушка поднесла еду Старой Королеве. Анна смотрела, как та берет из одного горшка немного кукурузной каши, скатывает ее в маленький шарик, а затем макает его в другой горшок с рагу. Хотя Анна и видела, как едят африканцы, уже много раз, ее это не переставало удивлять. Ни одного лишнего движения, все делалось четко, эффектно. Всегда в одном и том же порядке.
— Ты следишь за мной, — прокомментировала ее взгляд Старая Королева. Голос ее прозвучал резко. — Хочешь убедиться, что я не отравлю тебя? Как видишь, нет. Мы будем есть из одного горшка.
— Спасибо, — отозвалась Анна, — спасибо большое.
Она сама не знала, за что благодарит ее. За еду? За то, что не отравила? А может, за что-то еще: за то, что та вроде бы приняла ее, хоть и не слишком радостно, с недоверием — Анна это чувствовала.
Поев, Анна внезапно ощутила усталость. Она с ног валилась, будучи не в состоянии принять нереальность ситуации и вообще всего происходящего. Ее тело требовало сна. Старая Королева жестом дала ей понять: спи на той кровати, где сидишь, — она была сделана из шкур, натянутых на деревянную раму. Кровать показалась Анне очень удобной, она была покрыта мягким мехом и явно была очень прочной.
Уже засыпая, Анна все еще слышала раздававшиеся снаружи голоса старейшин — они становились то громче, то тише. А еще она слышала, как ночные птицы кричат в лесу над озером.
Когда Анна открыла глаза на следующее утро, то обнаружила перед собой неожиданного гостя — он был бледнолицым и светловолосым; солнечные лучи падали на него через дверной проем. Реальность медленно проникала в ее сознание. Анна резко подскочила, сбрасывая остатки сна.
