– Что делать будем, Пал Палыч? – нарушила наконец
Алена тягостное молчание.
– Сухари сушить, – грубо ответил он. – Потому
что не знаю, как ты, а я точно с этого места скоро слечу. Одни старухи чего
стоят. Сегодня еле на работу проскочил.
Действительно, неистовые поклонники, точнее поклонницы
знаменитого борца с мафией и всяческой несправедливостью журналиста Александра
Каморного прямо с вечера, с того времени, как посмотрели злополучный прямой
эфир, немедленно организовали пикеты возле здания студии ПТЦ. Ночью горели
костры, собирались небольшие толпы, под утро настроение толпы стало более
угрожающим. На плакатах было написано: «Саша, мы отомстим за тебя!», «Долой
руководителей ПТЦ – самого коррумпированного канала!» и даже чуть ли не «Вечно
живой!». Участники самостийного несанкционированного митинга требовали
немедленного расследования и наказания убийц их кумира – то есть они требовали
немедленного разоблачения происков Городской Нефтяной Компании, и это было хуже
всего. Следовало немедленно митинг прекратить, но милиция, приехавшая по
сигналу о беспорядках, держалась пока в стороне и вела себя, по выражению
известного писателя, весьма индифферентно. К тому же этот кретин с
коммерческого канала продолжал повторять с экрана одно и то же – что Саше,
дескать, заткнули рот, и что все знают, кто это сделал, только молчат, потому
что боятся мафии.
– Идиот! – плюнул Пал Палыч и выключил
телевизор. – Дождется, что ему самому рот заткнут.
– Не в нем дело, – заметила Алена, – нам не о
нем беспокоиться нужно.
– Верно, – со вздохом согласился директор.
За прошедшую ночь он здорово сдал. Руки его дрожали, под
глазами набрякли мешки, и весь он как-то сник, как спущенный воздушный шар, так
что занимал теперь свой шикарный костюм не полностью, оставалось еще много
места. Брови, точный индикатор его настроения и самочувствия, потеряли всю свою
значимость и даже бархатный черный цвет, и свисали теперь двумя серыми
червячками.
– Значит, так. – Директор встряхнулся, потер висок
и поморщился. – Вытащить из архива все передачи Каморного, которые не про
топливные дела. И крутить их подряд, просмотреть только предварительно, как бы
чего лишнего в эфир не пустить. И всякие слова, слезы и сопли там… Три дня
такое посмотрят – всех затошнит, и после похорон про Каморного уже никто и не
вспомнит. Так что нам только несколько дней продержаться. Теперь дальше…
– Как с новостями быть? – напомнила Алена. –
В новостях никак нельзя этот факт обойти.
– Утренних не будет, а к двум часам что-нибудь
придумаем. Ты иди там, сама с Катериной поговори, а я звонить буду. –
Палыч приосанился и взял трубку своего личного телефона, чтобы отчитаться перед
Теймуразом Аполлоновичем Нодия.
– Вот что, ребята, – говорила Алена нескольким
сотрудникам, собравшимся вокруг нее, – давайте-ка расстараемся. Времени у
нас мало, так что быстренько просмотреть несколько передач Каморного и решить,
что можно показать в первую очередь.
– Алена Вячеславовна, – позвал бывший помощник
Каморного Слава Бахтеев, – у нас тут вот какая идея – кое-что
перемонтировать.
Они подошли к монтажному столу, за которым сидела Света
Малькова. Собственно, идея-то была не Славкина, а ее, она удачно использовала
ее в свое время в репортаже Каморного о взрыве на Черной речке. Идея
заключалась в том, чтобы под-монтировать к голосу Каморного кадры из другой
передачи. То есть чтобы не было никаких разговоров о топливном бизнесе, а как
только речь зайдет о разборках и мафии, так сразу показывать полки винных
магазинов. Все знали – винный бизнес контролируется «ладожскими». Вот пусть они
теперь и отдуваются. Прямо никаких имен не называть, чтобы не было потом к
каналу претензий.
Алена внимательно посмотрела на экран монитора, потом
перевела взгляд на Свету. Она правильно поняла, чья была идея, и еще то, что
Света уловила настроение директора канала и ее, Алены, и решила иметь дело с
ней.
– Слава, бери Николая и езжайте снимать сюжет для
новостей, как народ реагирует на убийство Каморного.
– Тут и ехать никуда не надо, из окна снимать
можно, – угрюмо пробормотал Николай.
– Снимай все подряд, ничего не выбирая, там разберемся.
После их ухода Алена обратилась к Свете:
– Еще что-то хочешь мне предложить?
– Можно, – спокойно сказала Света. – Если
перемонтировать некоторые его передачи… Вот, смотрите.
Она показала на мониторе кадры знаменитой передачи
Каморного, которую он сделал в свое время по поводу обманов и жульничеств в
торговле недвижимостью. Потом пошли кадры, переделанные Светой, и Алена
поразилась. Голос за кадром звучал тот же самый, и материал был тот же самый.
Но благодаря монтажу передача получалась совершенно пресной и безликой.
– Неплохо, – протянула Алена и испытующе поглядела
Свете в глаза. – Работа сделана большая, не понимаю только, какой у тебя в
этом деле интерес.
– Он мне не нравился, – спокойно ответила
Света. – Он был… не совсем таким человеком, каким считали его пламенные
старушки.
– Это я знаю, – подтвердила Алена.
– Так что если вам подходит мое предложение –
перемонтировать некоторые передачи – что успеем, конечно…
– Дело! – решительно сказала Алена. –
Телезрители долго такое смотреть не будут – на другой канал переключат. А там
про Каморного много не скажут – работал-то он у нас, стало быть, и все
материалы у нас.
Они еще долго сидели за монтажным столом и работали. А когда
вернулись Слава с оператором, то Алена уже ушла доложить Пал Палычу.
– Ну что, Светик, делаешь карьеру? – по-свойски
спросил ее Николай.
И, поскольку она молчала, продолжал в том же духе:
– Не дрейфь, мы с тобой теперь свои!
– О чем ты, Коля? – мягко спросила она и отвела
его руку, которую он по-хозяйски положил ей на плечо.
Он отступил на шаг и пригляделся к девушке, сидящей за
столом.
Вчера утром Света проводила сестру в аэропорт, и вечером
Ирка уже звонила из Лондона и сказала, что все прекрасно, Джулиан ее встретил,
завтра они едут к его родителям, а рододендроны оказывается, цветут не в
апреле, а в марте, так что скоро она их увидит. У Светы с души свалилась скала.
Больше не надо каждый вечер беспокоиться, что Ирка задержится и загуляет
где-то. Больше не надо трястись, что проклятый Каморный все же выполнит свою
угрозу насчет визы. С сестрой теперь будет все в порядке, пора подумать и о
себе. Но пока хотелось просто отдохнуть. Исчез тугой комок, который образовался
у Светы в душе после того, как ушел отец. Этим комком было беспокойство за
сестру.
Света посмотрела на Николая ясным незамутненным взором и
повторила свой вопрос, приветливо улыбнувшись. Он открыл было рот, чтобы
ответить, что они теперь вроде бы любовники, но запнулся. Она вся была такая
аккуратная, в красивом костюме, который придавал ей деловой вид. Темные волосы
свободно ложились на плечи. Она смотрела на него приветливо, но чуть
настороженно. Он вдруг вспомнил свою захламленную квартиру, мать, вечно
кашляющую за стенкой, несвежий запах и вздрогнул. Как он мог подумать, что
такая девушка придет к нему ночью просто переспать? Что ей в нем? Если бы она
сейчас юлила, отводила глаза или, наоборот, кричала бы, что он ей напрочь был
не нужен и что пусть катится, он бы сомневался. Но во взгляде ее было сегодня
умиротворение, и он понял, что все, что произошло глубокой ночью несколько дней
назад, ему просто привиделось в пьяном угаре.
