Осознав полностью эту ужасную мысль, Надежда припустила
домой что было духу и только уже у самого дома сообразила, что замерзли руки.
На бегу она сунулась в сумку за перчатками и к своему глубокому огорчению
обнаружила, что перчатка – всего одна. Она огорчилась и подумала, что выронила
ее в метро, когда спала. Перчатка была новая, кожаная, но не очень дорогая, так
что Надежда решила не расстраиваться по пустякам.
* * *
Полина Васильевна Багун открыла дверь и увидела на пороге
Павла Власова. Это зрелище не доставило ей удовольствия – первого своего зятя
она очень не любила.
– Здравствуйте, Полина Васильевна. – Павел
постарался вложить в свой голос побольше скорбного смирения.
– Как же это ты – и без охраны? – осведомилась
пожилая женщина, недобро сверкнув глазами. – Или на лестнице оставил?
– На лестнице, – стушевался Павел. – А вот вы
зря сразу, не спрашивая, открываете – мало ли кто войти может!
– Ну вот и вошел. А мне теперь бояться нечего, я уже
все, что могла, потеряла.
– Я глубоко соболезную вам. Я ведь тоже был к Алене
очень привязан.
– Это ты, зятек, можешь на публике так
распинаться, – прервала его Полина Васильевна, – а я-то все про твою
привязанность знаю… Знаю, зачем ты приехал. Интересуешься, где синяя папочка
находится? Боишься, что теперь, после смерти Алены, кто-то тому давнему делу
может ход дать?
– Что вы, зачем вы такое говорите! – возмущение
Власова выглядело вполне натурально, да и скорбные интонации в его голосе были
достаточно достоверные. – Вы никогда меня не любили, я знаю, но не будете
спорить – к Алене я относился с уважением, помогал ей в меру своих
возможностей. Ведь и карьеру на телевидении она сделала не без моей поддержки…
– Моя дочь всего добилась сама! У нее был талант! А
если ты чем и помогал ей, так не по доброте своей душевной, не из уважения к
ней, как ты тут утверждаешь, а все из-за той же синей папочки! Из страха за
свою карьеру, из страха за свою шкуру!
– Полина Васильевна! – Павел с трудом сдерживался,
но все же старался не сорваться на вульгарный скандал. – Полина
Васильевна, неужели мы с вами будем ссориться даже в такой день? Мне казалось,
что наша общая потеря должна если не сблизить, то хотя бы примирить нас…
Общая потеря?! – Казалось, слова Павла только подлили
масла в огонь. – Общая потеря? Только для меня это – потеря! Для меня
Алена была всем! Всем в жизни! Ради нее я в свое время отказалась от личной
жизни… Такие люди предлагали мне руку! Но я зачеркнула свою жизнь и стала жить
жизнью Алены… Я все сделала для того, чтобы дать ей хорошее образование, для
того, чтобы она была счастлива… Нет, никто не может понять, что я потеряла с ее
смертью! Пережить единственную дочь…
Неожиданно Полина Васильевна замолчала, ненависть сошла с ее
лица, как краска, сменившись тихой скорбью. Она подняла глаза на Павла и тихо
сказала:
– Ты прав, Павел. В такой день ссориться негоже. Хотя я
и знаю, что ты неискренен, что приехал сюда только из-за компрометирующих тебя
бумаг… Ну да Бог с тобой… Отдам я тебе эту несчастную папку. Только об одном
прошу: поезжай в морг, простись с ней по-человечески. Похороны скромные будут,
я так решила. Не будет никаких торжественных митингов и прощаний – вот,
прощались уже с Каморным, – и что из этого вышло? Я ведь понимаю, на
кладбище ты не пойдешь – не можешь себе этого позволить… ты человек
государственный, заметный… – Лицо ее снова скривилось недоброй гримасой, но она
справилась с собой и продолжила: – Хотя тебе и не в новинку с женами прощаться…
Еще и трех месяцев не будет, как ты свою Манану похоронил. Тоже не своей
смертью женщина померла. Что с ней было?
– Автокатастрофа, – угрюмо сообщил Павел.
Ну вот, так если теперь на кладбище придешь – слухи пойдут:
какая еще жена, чья жена… не везет, скажут, Власову с женами… Если бы кто
другой, то что людям за дело? А ты весь на виду. – Она опять замолчала,
прижав руку к груди. – Я тебя ни в чем не виню. Ты в своих поступках
неволен. Но в морг-то… В морг ты можешь прийти. Там посторонних не будет,
журналисты еще до такого не дошли, чтобы в морге снимать… Да твои… охранники их
и не пустят. Сходи, простись, я тебе после папку-то и отдам.
– Полина Васильевна! – В голосе Павла прозвучала
сложная смесь чувств, но понятно было, что гора свалилась у него с плеч. –
Полина Васильевна! Я с тем и из Москвы приехал, чтобы с Алёной проститься.
Неужели вы так плохо обо мне думаете?
– Оставь, Павел, – старая женщина слабо махнула
рукой, – не будем зря воздух сотрясать. Все я про тебя знаю, изучила
давно. Мое слово твердое, как сказала, так и сделаю.
– Я вам верю, – тихо ответил Павел и вышел на
лестницу.
Охранник вскочил с подоконника, глянул вопросительно. Павел
отвернулся и стал медленно спускаться по лестнице. В душе было двойственное
чувство. С одной стороны, после того, как бывшая теща обещала вернуть заветную
папку, он немного успокоился. Совсем он успокоится, когда будет держать ее в
руках или даже только тогда, когда собственноручно сожжет ее содержимое в
укромном месте. Эх, грехи молодости! Водились тогда за ним некрасивые делишки,
да и криминала кое-какого хватало. И если бы не стал он сейчас государственным
человеком, то можно было бы на папочку и махнуть рукой. Но в нынешнем его
положении очень может ему эта папочка жизнь испортить. То есть жизнь-то,
положим, – нет, но карьеру – это на сто процентов…
Когда расставались с Аленой несколько лет назад, она ему про
папочку-то и бухнула. Где только раздобыла тот компромат, стерва? Я, говорит,
ничего тебе плохого не сделаю. Не стану тебе жизнь портить из ревности там или
еще по какому поводу. А папка эта, говорит, нужна для того, чтобы ты мне
плохого не сделал. И слово свое сдержала: ни разу его папкой не шантажировала,
ничего не требовала. Но теперь все образуется: у них, что у матери, что у
дочери, слово твердое. Раз обещала теща папку отдать, то так оно и будет.
Павел вышел из парадной и сел в машину.
* * *
Весь вечер Надежда была очень ласкова с мужем, а на
телевизор вообще даже и не взглянула. Сан Саныч очень обрадовался этому
обстоятельству, потому что зрелище собственной жены, прилипшей к голубому
экрану, его порядком раздражало. Так что в этот вечер в доме Лебедевых царила
чудесная атмосфера, этому способствовало еще то, что кот получил свою порцию
кварцевых лучей и перестал наконец лысеть. Спать легли рано, и спала Надежда
Николаевна крепко и без сновидений. Наутро муж вышел в магазин, а Надежда
занялась уборкой. Вытирая пыль, она обнаружила, что кот ночью опять скинул ее
часы с журнального столика. Это было его любимым занятием – сбрасывать вниз
различные мелкие предметы. Надежда не очень рассердилась, потому что привыкла,
к тому же часы были противоударные, и на полу у нее лежал ковер, так что все
падало на мягкое. Наклонившись и отыскав часы, она вгляделась в них и
удивилась, что прошло так мало времени – получалось, что Сан Саныч отсутствовал
всего десять минут.
