– Да куда же тебя несет, – сбавила тетка
тон, – утром приходи.
– Спокойно, тетя, мне только выяснить, куда жену
положили. А то сказали, что к вам, а куда конкретно… – Он уже приближался к
девушке за стойкой, которая с интересом поглядывала на стройного молодого
человека в модной одежде.
– Сестричка, милая, к вам сегодня привезли девушку,
ранена она на пожаре… в ресторане.
– «У Клары»? – оживилась девушка. – По
телевизору передавали.
– Вот-вот. Так как ее фамилия?
– А вам кого нужно? – нахмурилась девушка.
– Не Михайлова Катя?
– Точно, она.
– А вы не путаете?
– Ну что вы, сами посмотрите, вот: Михайлова Катерина
Андреевна. На хирургию ее положили, лицо поранено сильно. Но вы не бойтесь –
главное – глаза не задеты.
– Спасибо, милая, за сочувствие, – улыбнулся
Антон, – вот вам за доброе сердце. – Он поставил на стойку коробку с
французскими духами.
– Ну что вы… такой пустяк, – растерялась
сестричка.
– А я еще не раз приду, – лукаво засмеялся
Антон, – давайте дружить!
– Так на хирургию же придете-то! – крикнула
сестра, но симпатичного посетителя и след простыл.
В машине он набрал номер телефона офиса Крутицкого.
Услышав долгожданный звонок, Крутицкий так живо
встрепенулся, что Виктория Павловна вздрогнула. Она наблюдала за его лицом во
время разговора и поняла, что проиграла, проиграла вчистую. Ничего у нее не
выйдет, и незачем унижаться и торговаться. Самое умное будет сейчас встать и
уйти, но она почему-то медлила.
Крутицкий положил трубку и улыбнулся, обнажив клыки, как
зверь.
– Что, ведьма старая, обмануть меня захотела? –
процедил он.
Куницына передернулась как от озноба.
– Вот тебе соглашение! – Он порвал листок в клочки
и бросил ей в лицо.
Она продолжала сидеть молча, не шевельнувшись.
– Ты с кем вздумала шутки шутить? – Он вскочил и
навис над ней всей тушей.
Виктории Павловне показалось на миг, что сейчас он ее
ударит, но усилием воли она продолжала сидеть, не делая попытки отклониться.
Минуты две они молча глядели друг другу в глаза, наконец он отошел к окну и
отвернулся.
– Не понимаю, отчего вы так кипятитесь, –
вымолвила Куницына, стараясь, чтобы голос ее не дрожал и не срывался. – Вы
же выиграли, так чем вы недовольны?
– Пошла вон! – не оборачиваясь, процедил
Крутицкий. – Гроша ломаного от меня не получишь.
Перед глазами Виктории Павловны поплыли красные круги, он
сжала зубы, и думая только о том, чтобы не упасть, двинулась к двери, не забыв
прихватить пальто и бумаги. Молча прошла она мимо секретаря, молча спустилась в
лифте и опомнилась только в машине, заметив, как дрожат руки, лежащие на руле.
Ехать в таком состоянии нечего было и думать. Но и стоять тут, возле офиса
Крутицкого, она не хотела. Медленно она тронулась с места, поглядывая по
сторонам и заметив подходящую подворотню, свернула туда. Остановив машину, она
испугалась, что сейчас умрет, так ей стало плохо. Тело сотрясала крупная дрожь,
зубы стучали, воздуха не хватало. Виктория Павловна открыла окно, нашла в
«бардачке» тюбик валидола и сунула таблетку под язык. Чуть полегчало, и она
осторожно вдохнула полной грудью морозный воздух.
Вот, значит, как. Вот какие мы оказывается джентльмены…
Ерничал, пальтишко помогал снять, кофейком поил, а как понял, что сила на его
стороне, так и вылезло хамское мурло на поверхность. Как был господин Крутицкий
одесским жлобом, так и остался.
И ничего уже не сделаешь. Она уже не успеет выставить на
конкурс никого вместо Кати. Как назло, приличные модели в данный момент -все
пристроены, остались девушки так себе, далеко не высший класс, а представитель
фирмы «Ривгош» тоже ведь дело свое знает, ему кошку драную не подсунешь… Вот и
получается, что единственной претенденткой автоматически становится Арина
Сазонова, то есть за ее, Куницыной, деньги, Крутицкий получит победу для своей
девки, а она кругом в дураках. И мало того, что убытки, так ее, Викторию
Павловну Куницыну, уважаемую женщину, владелицу крупнейшего в городе агентства
фотомоделей, еще унизили, оскорбили, выгнали вон, как назойливую побирушку!
Ну что ж, бизнес – это не игра в шахматы. Здесь не
соревнуются отдельно мужские и женские команды. В бизнесе все равны, слабому
женскому полу не делают скидку. Стало быть, нужно держать удар, как мужчина. И
она это сумеет. Но господину Крутицкому она отомстит, уж будьте уверены.
Понадобится ждать, она подождет. И когда наступит этот сладкий день, она не
будет глумиться над ним и открыто издеваться. Она будет с ним любезна и
приветлива, а местью насладится потом, в одиночестве, так гораздо приятнее…
Газета «Виват, Петербург!» от 24 апреля 1999 года:
Александра Марникова – магистр психоэнергосуггестии:
– успокоение нервной системы;
– снятие с первого же обращения всех видов порчи;
– избавление от сосудистых заболеваний, заикания,
полиартрита;
– избавление от кожных и аллергических заболеваний;
– коррекция семейных отношений;
– заговоры на удачу в любви и в бизнесе;
– заговоры грыжи и алкоголизма.
Надежда плюхнулась на сиденье, аккуратно поставила у ног
тяжеленную сумку и облегченно перевела дух. Теперь никакая сила не заставит ее
подняться до нужной станции метро. Однако что-то сегодня она устала, хотя,
чтобы этакую тяжесть носить, нужно Жаботинским быть! Хорошо, что она успеет
прийти домой раньше мужа, а то он увидит, что сумка неподъемная, и будет ее
ругать. Надежда почувствовала раздражение. Сам не велит таскать тяжести, говорит,
что в ее возрасте это очень вредно, а сам послал ее за лампой. Все дело было в
коте, вернее не в коте, а в муже. Муж у Надежды был второй, поженились они семь
лет назад, его первая жена к тому времени давно умерла, а Надежда с мужем были
в разводе. Дети у обоих были взрослые, жили отдельно, так что Сан Саныч
поселился в Надеждиной однокомнатной квартире и страшно привязался к ее рыжему
коту Бейсику. Бейсик, превратившийся за семь лет из молодого шустрого котика в
наглого толстого пушистого котищу, пользовался этим обожанием вовсю, так что
Надежда иногда даже ревновала мужа к рыжему сокровищу. Сан Саныч рьяно следил
за кошачьим питанием, раз в месяц консультировался у знакомого ветеринара и
вычесывал кота два раза в день. Кот чувствовал себя прекрасно, но нынешней
зимой, несмотря на витамины и свежепророщенную травку, неожиданно начал лысеть.
То есть из обычного полупушистого кота (в свое время дядечка, у которого
Надежда с дочкой купили заморенного котенка, утверждал, что его бабушка была
ангорская белая кошка) превратился в обычного же, но четвертьпушистого. На
взгляд Надежды так было даже лучше – меньше шерсти оседало на ковре и черном
пальто, но Сан Саныч был безутешен. Вызванный домой ветеринар посоветовал
кварцевание. Возить больного в лечебницу Надежда категорически отказалась (кот,
благодаря заботам Сан Саныча, весил полпуда). Бросили клич по знакомым, и
Надеждина мать раздобыла кварцевую лампу у соседки. Тут возникла еще одна
забота. Одна знакомая Надежды вдруг внезапно заболела. Женщина она была
пожилая, и стариковские болезни давно уже никого не удивляют, но все дело было
в том, что знакомая никак не могла себе позволить болеть, потому что на ней
висел внук-первоклассник. Родители ребенка работали в коммерческих структурах
и, в свою очередь, не могли себе позволить такую роскошь, как взять
внеочередной отпуск или за свой счет. Тем не менее они как-то перебивались
недели две, а потом бабушку отправили в санаторий для срочного поправления
здоровья, а сами упросили Надежду взять на себя заботы о шустром
первокласснике, потому что не хотели доверять ребенка чужому человеку. У
Надежды на работе как раз было очередное затишье, то есть снова перестали
платить зарплату, поэтому она с радостью согласилась, тем более что
вознаграждение за истрепанные первоклассником нервы намного превышало размеры
ее скромной зарплаты инженера. Договорились начать с понедельника, то есть со
вчерашнего дня. Надежда должна была приезжать к часу дня прямо к школе,
забирать Диму, потом вести его в бассейн, на гимнастику и в кружок рисования, а
потом надзирать за ним до шести часов вечера, не забывая контролировать
приготовление уроков. Однако вчера понадобилось еще утром забежать на работу –
разобраться с делами, так что поехать к матери за лампой Надежда смогла только
сегодня. Кроме лампы, мать впихнула еще банку огурцов и варенье, а также
здоровенную тыкву, так что сумка весила не меньше пятнадцати килограммов, а
мать еще ворчала и говорила, что для чего тогда она гнет спину на даче, если
Надежда ничего не хочет брать, а ей одной столько не съесть и вообще ничего не
нужно.
