(вздохнул) ….конечно……
Очаровашка
почему вздыхаешь?!..)) что-то не нравится?!..
flame
наоборот, слишком нравится….
Очаровашка
(медленно расстегивает молнию и запуская туда пальчики)…. дыши, дорогой… (улыбается, касаясь губами его шеи)… поиграем?!..))
flame
(медленно вздыхая) поиграем…..))
— Лерик, вернись ко мне!
Она тряхнула головой и смущенно улыбнулась:
— Извини, я задумалась.
— Я вижу!
Лера посмотрела на подругу долго и задумчиво:
— Ты считаешь, что я совсем сошла с ума?
Полина пожала плечами:
— Не знаю, время покажет. Я-то уже давно знаю, что ты слегка с приветом.
Она обреченно опустила голову и рассмеялась:
— Ну, хоть ты меня немного понимаешь.
— Пошли?
— Да, пора.
Она была рада, что вечер на исходе.
Она ждала завтра. Уже несколько часов ждала завтра.
Очаровашка
… (опять обвивает руками его шею и опускает немного голову)… Кстати, мне уже не нравится, что ты называешь меня Очаровашей….
flame
(удивленно) почему??!
Очаровашка
не нравится, и все… просто мне хотелось бы….
flame
(мягко улыбнулся) продолжай…
Очаровашка
я хочу, чтобы ты называл меня по-своему… так, как хочется тебе… что-то твое, личное от тебя….(прикасается пальчиками к его лицу)… и только мое…
flame
(улыбнулся и поцеловал в кончик носика) хорошо… моя Жемчужинка…:)
14. Сказка
— Что ты смеешься?
Голос в трубке обреченно вздохнул, и она вновь поймала себя на ощущении, как все внутри нее сладко сжимается. Как же ей нравилось, когда он смущался!
— Тебе послышалось, — уверенным тоном ответила она. — Я даже и не думала!
Разумеется, ей не поверили.
— Ты все время надо мной смеешься, — мягко пожурили ее. — Почему?
Она так и не оставила своей привычки иногда подшучивать над ним, хоть и делала вид, что ему это только кажется. У нее не было цели нарочно обидеть или уязвить его, но какое-то подспудное чувство самосохранения подсказывало ей не раскрываться до конца. Вряд ли она была способна четко сформулировать, с чем это было связано, но она безотчетно следовала этому чувству. То, что она с такой легкостью шутила над ним, внушало иллюзию, что она еще была способна контролировать ситуацию и еще больше — свои чувства к нему.
Это действительно была иллюзия.
Зыбкая, хрупкая, невесомая. Серая, почти непроницаемая дымка, под которой она прятала от самой себя то, о чем пока, как ей казалось, не стоило говорить.
— Я не смеюсь!
Несмотря на невыносимую тягу, на страстное желание быть ближе к нему, она продолжала держаться на расстоянии, в глубине души понимая, что ее поведение выглядело скорее злоупотреблением, чем доверительным шагом навстречу. Она все так же иногда не отвечала на его вопросы, ласково журя его за любопытство и неимоверными усилиями пытаясь скрыть, как ей хотелось, чтобы он их задавал. Он мог бы упрекнуть ее в том, что она ведет себя по-детски, но сделать с собой она ничего не могла. Подспудно она искала повод довериться ему, черпая в его вопросах уверенность в прочности их отношений.
Она привязывалась к нему с каждым днем все сильнее, смиряясь с этим чувством, как с чем-то уже необратимым. Словно слабая травинка, попавшая в мощный водоворот, бороться с которым уже не осталось сил, в какой-то момент она оставила всякие попытки анализировать происходящее — все равно ни на какие логические решения она была уже не способна. Это было и страшно, и сладко одновременно, как сбывшийся наяву волшебный сон, в котором она, скромная и непритязательная Золушка, наконец-то встретила своего единственного принца.
— Как же мне хочется тебя обнять…
Она купалась в его любви и заботе. Иногда, слушая его нежные слова, ей хотелось зарыться лицом во что-нибудь и закричать, завопить что-то нечленораздельное, чтобы сердце в груди не разорвалось от сладкой муки. Сумасшедшее, безумное, невыносимое счастье, которое так трудно удержать внутри себя навсегда.
— Жемчужинка…
— Лешка, ты меня вконец избалуешь…
— Правда? — Он рассмеялся. — И что же нам теперь делать? Я ведь обожаю тебя баловать…
Ну что здесь можно было поделать? А ведь он не знал, как ей нравилось, когда он ее баловал.
— Прекрати…
— Ты правда этого хочешь? — Голос в телефонной трубке стал мягким, вкрадчивым, проникая в ее уши, щекоча и дразня. — Ты не хочешь, чтобы я тебя целовал?
Нет, нет, этого она не хотела!
— Леш….
— Что? — невинно поинтересовались в телефоне. — Ты же говоришь, что не хочешь…
— Я этого не говорила! — возмутилась она.
И более того, даже не думала ни о чем подобном!
— А что же ты говорила?
— Леша!
— Да-да? — как ни в чем не бывало поинтересовался он.
Ах вот ты как? Ну ничего, ничего, отольются кошке мышкины слезки…
— Чем ты занимался сегодня целый день? — целомудренным тоном спросила она.
Он уже хорошо изучил все ее интонации, но сейчас расстояние сыграло ей на руку — подвох в голосе он не почувствовал и, ни о чем не подозревая, беспечно ответил:
— Бегал как собачка с языком на плечо. Устал ужасно…
— Мм, это же хорошо! — промурлыкала она в ответ. — Значит, ты не будешь против моих расслабляющих процедур…
Глубокий, протяжный выдох — на том конце трубки поняли, что угодили в ловушку:
— Каких таких процедур?
В эту минуту он не видел ее тихую улыбку, ее взгляд, устремленный куда-то вдаль, — одним маленьким шажком она перепрыгнула невидимую границу из окружающей ее действительности в их маленький уютный мир. Вокруг нее были безликие стены офиса, полутемный коридор, в конце которого она сидела за огромным столом, но все ее существо было далеко отсюда — там, рядом с ним, в далекой и неведомой ей Перми, откуда до нее доносился его голос. Она вслушивалась в его дыхание, шепча ему какие-то слова, делясь с ним своими фантазиями и мыслями, своим бесконечным голодом по нему, чувствуя, как бабочками удовольствия ее любовь проникает в каждую клеточку ее тела.
