– Облава! – ахнула она. – Робин же обещал!
– Да это не он. – Виктор глянул краем глаза и немного сбавил шаг. – Это гаишники. Ну и что они сделают? Штраф за превышение скорости выпишут? Только и всего. А машины за город отъедут, и гонки все равно продолжатся, хоть там дорога и похуже. Жители вряд ли жаловались – сейчас праздники, все равно никто не спит. И болеют здесь культурно, ты же видишь. И мордобоя никогда не бывает. Все спорные моменты на колесах выясняются – кто быстрее, тот и прав…
Он словно заговаривал этот ненадежный мир, чтобы сделать его для Вари безопасным, внушающим только доверие – таким же, как на словах. Но Варя и не думала не верить, потому что верить было так разумно, так легко.
Листья на деревьях зашуршали сильнее, и стало понятно, что опять пошел дождь.
– Да ты же и так вся мокрая, – забеспокоился Виктор. – Пойдем под крышу куда-нибудь? Сейчас ночной клуб открыт, этот, новый… «Золотой рог» какой-то – пойдем? Говорят, там то ли джаз необыкновенный, то ли утка.
– А до моего дома – ближе, – быстро придумала Варя. – Он тоже под крышей. И папа тебя приглашал…
И тут перед ней дважды мелькнул призрак Олега Александровича – при упоминании «Золотого рога», где они отмечали знакомство, и воспоминании о том, чем завершилось папино приглашение. Варя встревоженно взглянула на Виктора, поняв, что и он мог вспомнить то же самое, и заспешила:
– Забудь о Зотове! Тут совершенно ничего серьезного! У меня нет перед ним никаких обязательств!
– Да не нужно ничего объяснять, – прервал ее Виктор, и невозможно было смотреть в его словно все наперед понимающие глаза, – но ведь он неправильно понял, не так!
– Нет, нужно! – настаивала Варя – ей хотелось как можно скорее покончить с персонажем, который все никак не хотел уходить из ее жизни и продолжал цепляться и мешать. И с ужасом услышала свой непоправимо фальшивый голос. – Я с ним знакома всего три дня, и это ничего не значит, мы уже раззнакомились! Я потому и поехала с ним вечером, чтобы это объяснить…
И, помертвев, сообразила, что и с Виктором знакома всего три дня… И, не зная, как выбраться из словесной путаницы, потерянно замолчала.
– Вот видишь, я же говорил, что ничего не надо говорить. – Виктор смотрел мимо нее своим «далеким» взглядом, но сразу же вернулся. – Лучше пойдем скорее отсюда!
Вокруг метались лучи и отсветы многочисленных фар – спугнутая спортивная тусовка разъезжалась. Через несколько минут рядом с ними остались только одинокое Уважаемое Дерево, фонарь и пустая дорога – безлюдье, тишина. И так же могла исчезнуть короткая июньская ночь, и надо было спешить, и никакому Зотову места здесь не было.
– Ну, как же я заявлюсь в «Рог» в таком виде? – проговорила счастливая Варенька. – И кстати, мы с тобой уже слышали этот необыкновенный джаз!
– Да нет, я там еще ни разу…
– Они же днем играли прямо рядом с нами! Когда мы ели мороженое!
– Правда? А почему я не помню ничего?
Дождь перестал – и сразу грянул фейерверк, и всю дорогу до «птичника» в небо взлетали разноцветные букеты, повисали золотые гроздья, рассыпались огненные пунктиры. Отражаясь в сплошных лужах, они вычерчивали светящийся путь, долгий, размытый и словно уходящий насквозь через дальний бесконечный лес.
На крыльце Варя растерялась:
– Ой, я, кажется, ключ… А дверь захлопнула! А замок с «собачкой»… А папа спит, конечно…
– А окно вы никакое на ночь не открываете? – спросил Виктор. – Жуликов не боитесь? – спросил он зловещим шепотом, забираясь в окно Вариной комнаты и подавая руку. – Вот уж никогда не думал, что буду к девушкам лазить таким способом!
– Почему? – удивилась Варя, раздумывая, включать ли свет. Можно не включать – в комнате совсем светло от фонаря напротив, если занавески не задергивать. – Ты разве не нравился девушкам?
– Нравился. Но я же был идейный, всё книжки читал – а они мешали, иногда сильно.
– Книжки у меня вот здесь, можешь читать, пока я переодеваюсь, – показала Варя. – Я быстро!
И замерла в дверях, оглядываясь на своего ночного гостя и не веря, что он здесь и не исчезнет.
– Нет уж, спасибо, – тихо засмеялся Виктор. – А где же твои картины? А то я о них только слышал.
Варя вслед за ним окинула взглядом голые стены с незаметными в темноте птичками. Надо же, а ведь ей, щедро раздаривавшей свои работы, и в голову не приходило украсить собственный дом. Ее картины обретали стекла, рамки и выставочный лоск только в чужих людях. А здесь, казалось, могли висеть только таблица умножения и неправильные глаголы.
И то, что сейчас в ее комнате стоял тот, о ком совсем недавно, вылетая отсюда, она думала с таким отчаянием, казалось невероятным. И Варя все медлила, не решаясь оставить его хоть на минуту, хотя от мокрого, холодного, противно облепившего сарафана хотелось избавиться как можно скорее, – и еще раз взглядывала, и опять узнавала: это он! Это его она, школьница, надеялась встретить у озера, это его она искала в каждом новом лице – в каждом, во всех подряд, потому что боялась пропустить и не найти.
– Я быстро, – еще раз шепнула она. В коридоре наткнулась на баян, ойкнула.
– Я тоже там споткнулся сегодня, – сообщил Виктор, когда она вернулась.
Варя застыла с чайником в руках.
– Да, я сегодня второй раз у вас в гостях, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Твой папа меня все-таки накормил булочками. Так что не удивляйся, что их нет, – я все съел, кажется. И не суетись с чайником! Иди лучше сюда…
– Мы так хорошо с ним поговорили. Редко удается поговорить с нормальным человеком, их же почти нет, – возразил Виктор, пытаясь забрать у нее чайник, но Варя не отдавала, и драгоценные минуты терялись, убегали сквозь пальцы.
– Да у нас же нет ничего, кроме чая! Только кофе… Обязательно надо чего-то горячего! После дождя… После этих твоих гонок… Господи, как можно так рисковать! – вырвалось у нее. – Зачем?
– Ты хочешь, чтобы я сказал, что из-за тебя сегодня поехал? – спокойно спросил Виктор, все-таки отставляя чайник на подоконник и внимательно глядя на Варю. – Так это совсем не тайна. Из-за тебя.
Варя покраснела и не знала, что сказать. Ей совсем не хотелось услышать, как человек, оскорбленный в своих надеждах, кидается очертя голову туда, где ее можно запросто снести – только чтобы не думать о ней. Никаким тщеславием это Варю вовсе не наполняло, только ужасом.
– Нет уж, лучше бы я умерла! – вырвалось у нее.
– Варенька, – перешел Виктор на шепот, – ну что ты такое говоришь? Ты единственный человек, который так к этому относится. Разве что мама еще… Ей-богу, ведь это не опаснее, чем кататься на горных лыжах или заниматься дайвингом – а сейчас почти каждый катается или ныряет. Я же о другом! Я просто не собирался сегодня участвовать, хотел поболеть. А потом понял, что ехать надо, что сегодня мой день. Потому что, когда чувствуешь, что тебя везут не туда, ты должен сам сесть за руль. Понимаешь? Ну, это же совершенно необъяснимое состояние – скорость, тут не в адреналине только дело. Некий деятель выразил это так: если молитва означает общение с божеством, то передвигаться на большой скорости – это молитва.
