– Выпишу. Шишин, сегодня же. Спасибо тебе.
Я посмотрела на него повнимательнее и вдруг вспомнила, с
какой силой он буквально выхватил меня из-под стойки. И вообще, если он уже
семь лет в институте учится, то ему уж не меньше двадцати пяти. Здоровый мужик,
а все придурком прикидывается!
– Шишин, а зачем ты в институте дурака валяешь, семь
лет маешься?
Он засопел, потом отвернулся.
– Чтобы в армию не идти. У меня мама старенькая. Если
со мной что случится, она не переживет. И оставить ее на два года не могу.
– Так иди на военную кафедру!
– А вдруг офицером призовут?
– Да, трудно тебе. А все-таки так тоже нехорошо, у
старенькой мамы на шее семь лет сидеть. На что живете, на ее пенсию?
– Почему? – обиделся Шишин. – Я работаю дома
на компьютере. И мама тоже работает.
– Ну ладно, Шишин-Мышин, давай отсюда выбираться.
Убирать ничего не будем, оставим все как есть. Ох и устрою я Владимиру
Викентьевичу! Как чай с нашей Адамовной пить, так он первый, а как в архиве
порядок навести, так его нет! Сейчас прямо и поскандалю, пока запал не прошел.
Однако наверху и без нас уже был грандиозный скандал. Нина
Адамовна лежала на диване в помещении закрытого фонда, вокруг нее хлопотали
Зойка и медсестра Эльвира. Студенты растерянно топтались на абонементе.
Проректор Владимир Викентьевич метал громы и молнии. Увидев нас, он чуть не
укусил бедного Шишина.
– Шишин! Вот вы где! Все, Шишин, это последняя капля.
Немедленно ставим вопрос об отчислении из института! Все, Шишин, все, и не
надейтесь! Шишин побледнел.
– Господи, что случилось?
Зойка выскочила нам навстречу, подозрительно блестя глазами.
– Ты представляешь, какую книгу он принес на замену
«Термодинамике»? «Технику современного секса»! Вот такой толстенный том с
иллюстрациями. А она в обложке. Ты его куда-то увела, а Нина Адамовна видит –
книга бесхозная лежит, она открыла в середине – прямо на картинку попала, ну и
от неожиданности… хлоп в обморок!
– Кошмар какой! – напустилась я на Шишина. –
Ты что это себе позволяешь? У нее же сердце слабое!
Шишин стоял растерянный и бледный.
– Да я же не нарочно, я даже не заметил, смотрю, там
написано – «Техника», я и схватил, торопился очень. Ну, честное слово, я не
нарочно.
– Ну, Шишин, как же твоя старенькая мама терпит, чтобы
ты такие книги по дому разбрасывал?
Он посмотрел удивленно:
– Так это же мамины книги. Она же сексопатолог, –
и видя, что мы замолчали в изумлении, добавил: – Если у вас или у знакомых,
какие-нибудь проблемы, милости просим, мама бесплатно даст консультацию.
– Спасибо, Шишин, – Зойка листала книгу, –
проблем пока нет, а книжку дай почитать.
Явились вызванные Владимиром Викентьевичем замдекана и
куратор шишинской группы Алла Сергеевна. Уразумев суть проблемы, Алла Сергеевна
закусила губу, а замдекана надул щеки. Проректор жаждал крови, Шишина нужно
было срочно спасать.
– Владимир Викентьич, – начала я мягким
голосом, – а кто отвечает за порядок в архиве?
– Как – кто? Тот, кто там работает!
– А кто там работает?
Он заткнулся на полуслове. Дело в том, что три месяца назад
он уволил архивистку Галину Андреевну, просто сократил ее ставку, и все.
Владимир Викентьевич рассердился:
– А в чем, собственно, дело?
– А в том, – голос мой постепенно
повышался, – что пойдите сами и посмотрите, что случилось в архиве.
– А что там случилось?
– Вот вы пойдите и посмотрите! Вы говорите – ЧП, Шишин
виноват, а если бы не Шишин, то у вас сейчас такое было бы ЧП, что и до суда бы
дело дошло. Там в подвале здоровенная стойка свалилась прямо мне на голову,
Шишин в последний момент меня вытащил.
– Не может быть! Я тридцать лет в институте работаю, и
никогда ничего в архиве не падало!
– Да? А, между прочим, Шишин не только мою голову спас,
но и вашу, уважаемый Владимир Викентьевич! Потому что отвечаете-то за архив
теперь вы. Так что пойдите туда и убедитесь сами, что было бы, если бы Шишин не
пошел сегодня со мной.
Проректор побежал в подвал, а я заглянула к Нине Адамовне:
– Нина Адамовна, как вы нас напугали, теперь вам
получше? А то Шишина грозятся из института выгнать, а он ведь не нарочно,
ошибся он.
– Что вы, зачем же так строго наказывать – испугалась
наша старушка, – это я просто от неожиданности…
– Нина Адамовна, – Шишин мялся в дверях.
– Ох, Шишин, сгинь с глаз моих!
Шишин мгновенно испарился. Инцидент был исчерпан. Алла
Сергеевна и замдекана с каменными лицами вышли за дверь, дружно промаршировали
по коридору, и я услышала их громовой хохот из-за угла. Явился растерянный
Владимир Викентьевич. Действительно, в архиве творилось что-то несусветное… Он
смотрел на меня с таким ужасом, как будто на вставшую из могилы, что мне
наконец и самой стало страшно. Спокойно могла бы сейчас лежать там с
раздробленным черепом!
Зойка быстренько разогнала всех студентов, мы попили чайку,
мне стало полегче. Про Алика и театр я вспомнила за полчаса до ухода с работы.
Зойка помогла мне почистить серый костюм, который после происшествия в архиве
выглядел не очень-то прилично. Я наскоро причесалась, накрасила губы и
напоследок поглядела в зеркало. Конечно, вид совсем не тот, что был вчера, но
для Алика сойдет.
Мы условились встретиться у метро, причем я нарочно подошла
с противоположной стороны и спряталась за газетным ларьком. Меня очень
беспокоил один серьезный вопрос – во что Алик будет одет?
Если на нем опять все тот же мятый и не очень чистый
джинсовый костюм, я сразу разворачиваюсь и ухожу, пока он меня не заметил.
Терпеть этот костюм рядом с собой целый вечер я не в состоянии.
Я осторожно выглянула из-за ларька и не поверила своим
глазам. Джинсового костюма не было и в помине, на нем были пиджак и брюки, и
даже белая рубашка. Правда, брюки были от одного костюма, а пиджак от другого,
но это не важно, а важно было то, что Алик подстригся! Очевидно, я издала
возглас удивления, потому что он повернулся ко мне всем телом и, узнав меня,
смущенно улыбнулся. Пиджак был тесен и явно резал под мышками. Бедный
толстячок! Ради меня он был согласен терпеть такие мучения целый вечер! За
такое героическое поведение я пойду с ним в театр, буду развлекать его в
антракте приятной беседой и вообще вести себя очень прилично.
По дороге я спросила у Алика, что выяснилось насчет смерти
его начальницы Ларисы ??еоргиевны. Не то чтобы меня это очень интересовало, но
надо же было о чем-то поговорить. Алик нехотя ответил, что приходила милиция,
опрашивала всех сотрудников, но в тот момент в помещении вместе с Ларисой никто
находиться не мог – было время обеда. Милиция не очень-то верит в самоубийство
– не такая это была женщина, чтобы вот так с бухты-барахты взять и сигануть в
окно, нервы у нее были в полном порядке, это другим она умела и любила нервы
мотать. Искала милиция ее недоброжелателей, но поскольку методы ведения дел и
руководства у покойной были весьма специфические, ты же сама видела, то
недоброжелателей у нее среди подчиненных было хоть отбавляй, всех не
пересчитаешь. Офис их находится на пятом этаже, внизу до первого тоже всяческие
конторы, дверь входная открыта, никто не смотрит, любой посторонний мог зайти,
его и не заметили бы. Так что милиция пока в растерянности. Сидит какой-то тип,
разбирается в бумагах Ларисы, думает там хоть какую ниточку найти. К спектаклям
Романа Виктюка я отношусь с осторожностью. Я не ханжа, но уж очень много голых
мужчин обычно бегает у него по сцене. Однако модный режиссер, в зале – полный
бомонд, дорогие билеты – все, как полагается. Мне не хотелось огорчать Алика,
но, по-моему, ему все это тоже не очень нравилось. В антракте я вспомнила, что
ужасно хочу есть, и мы пошли в буфет. Я деликатно осведомилась у Алика, могу ли
я выбирать сама, а то получится как у Зощенко, придется пирожное на место
класть.
