– Ладно, извинения приняты. Это все, что ты хотел мне
сказать?
– Если ты не сердишься, то я хотел тебя пригласить…
– Домой к тебе ни за что не пойду!
– Да нет, понимаешь, наша фирма расширяется, теперь
будет не «Алтер Эго», а другое название. Еще один этаж берем в аренду, там уже
ремонт. И послезавтра будут презентация и маскарад.
– Что?
– Ну, теперь это модно, кое-кто из сотрудников в
костюмах, а гости как обычно. А в остальном обыкновенная вечеринка.
Если бы я была нормальным человеком, я бы вежливо отказалась
и все. Но, как я не раз говорила, я ужасно упряма. Мне захотелось посмотреть
Алику в глаза, когда я скажу ему, что вычислила его фальшивое алиби, пусть не
думает, что он умнее других. В общем, я согласилась пойти с ним в среду на
маскарад.
Алик поговорил с Мариной и сел за работу. Так или иначе, с
работы его пока еще никто не увольнял, так что перевод должен быть сдан в срок.
Он не хотел подходить к телефону, но тот звонил и звонил.
Это была приятельница бывшей жены. У Ольги, при ее
характере, подруг не было, но остались одна-две еще со школьных времен.
– Алик, я хотела тебе сказать… Ольга умерла.
– О чем ты?
– Да сегодня звонила ее мать. Ее позавчера утром нашли
убитой, случайно.
– Убитой – случайно?
– Нет, нашли случайно, а ее убили… ножом, несколько
ран.
– Ограбили?
– Да какая разница! Кажется, нет. Ты хоть понимаешь, о
чем я говорю? Твою жену нашли убитой, судя по всему, это произошло в пятницу
вечером.
– Мою бывшую жену!
– Да, конечно, наверное, мне не надо было звонить.
– Ну почему же, спасибо за информацию.
В трубке раздались гудки.
Он походил по комнате, прислушался к себе, вытянул вперед
руки. Они не дрожали. Он был абсолютно спокоен. Что ж, несомненно, она этого
заслуживала. И что это дает лично ему?
Во-первых, он свободен. Можно не бояться, что она явится
сюда или на работу, устроит скандал, будет оскорблять его и его знакомых, а он
потом будет мучиться, оправдываться и извиняться.
Все кончено, он наконец-то от нее освободился.
Во-вторых, эта квартира, квартира его деда, квартира, где
умерла его мать, останется ему. Никуда не придется переезжать, все будет, как
раньше. Конечно, могут быть проблемы. Его будут допрашивать, требовать алиби,
но с этим все в порядке.
Она довела его до предела. Сначала он хотел умереть сам,
потом молил Бога о ее смерти. И вот, свершилось! Пусть его накажут за такие
мысли, но ему зачтутся три года адовых мучений при жизни. Если освободиться от
нее можно было только таким способом, то он рад, что она умерла. Он не будет ее
оплакивать. Он будет жить, он и так потерял уже слишком много времени.
Опять Алик сидел в кабинете следователя Громовой и смотрел,
как она пишет. Наконец она подняла голову.
– Вам не кажется, Альберт Александрович, что мы с вами
встречаемся слишком часто?
– Кажется, но я в этом не виноват. «Это мы еше
посмотрим», – подумала.
Громова.
– Итак, вашу бывшую жену в субботу утром нашли в своей
квартире мертвой. Как написано в заключении врача, умерла она от ран. Всего ей
нанесли пять ножевых ранений, два из них оказались смертельными. Что вы можете
мне сказать по этому поводу?
– Абсолютно ничего. Я не знаю, кто ее убил.
– Гм, она вам хоть и бывшая жена, но, насколько я
понимаю, вы довольно часто общались. Она никогда не жаловалась, что ей кто-то
угрожает или преследует?
– Видите ли, я не очень интересовался ее делами и
личной жизнью, больше она интересовалась моими.
– М-да, я заметила, отношения у вас были не очень.
– Не буду с вами спорить.
– А когда вы видели вашу жену в последний раз?
– В пятницу вечером, но не поздно.
В глазах Громовой зажегся хищный огонек:
– Подробнее, пожалуйста.
– Она заходила ко мне в районе шести часов вечера,
посидела до семи, потом ушла, и больше я ее не видел.
– А о чем у вас шел разговор?
– Она была недовольна, что я впутал ее в дело об
убийстве, выставил в невыгодном свете.
– Ну, по-моему, это она сама выставила себя в
невыгодном свете.
– Я сказал ей то же самое.
– Значит, вы ссорились?
– Да, немножко, но ушла она от меня в семь часов живая
и здоровая.
– Понимаете, Альберт Александрович, в заключении
написано, что смерть могла наступить до одиннадцати часов вечера, но не позже.
В районе восьми вашу жену видела соседка, она заметила, как та вошла в свою
квартиру. Значит, смерть наступила с 20.00 до 23.00.
– И вы хотите знать, где я находился с восьми до
одиннадцати?
– Естественно. Только не вздумайте меня уверять, что вы
гуляли по улицам и не помните, где это было.
– Я не гулял по улицам. Я был в Доме ученых. Там
проводилась встреча со шведскими и норвежскими археологами. Меня пригласил туда
мой отец профессор Румянцев, я ведь владею шведским.
– Вы знали об этом заранее?
– Нет, Ольга ушла от меня в семь, в полвосьмого я вышел
на улицу, позвонил отцу, он пригласил меня. Я подъехал туда в районе восьми,
вечер продолжался до одиннадцати, и все это время меня видело много людей. Там
даже телевидение снимало, я потом в воскресных новостях тоже мелькнул. Можете
проверить.
– Обязательно проверю, – пообещала Громова, но вид
у нее был довольно разочарованный.
– Но, – продолжал Алик, – может быть, вы,
Анна Николаевна, просветите меня, зачем же мне нужно было убивать мою бывшую
жену Ольгу Головко? После того как мы с вами пришли, так сказать, к консенсусу
в том, что я не убивал свою начальницу Ларису Гребенюк, зачем же я буду
разрушать свое с трудом полученное алиби? Выражаясь проще, какой у меня может
быть мотив?
«Что-то уж очень он разговорился, – подумала
Громова, – и вообще на себя не похож – не мямлит, глаза не прячет, по
сторонам не озирается. Слишком уж осмелел!»
– Вы не волнуйтесь, если был у вас мотив, я его найду.
– Ищите, Анна Николаевна, только вряд ли найдете. Не
буду вас уверять, что я очень расстроен, но жену свою бывшую я не убивал.
Я собиралась на этот чертов маскарад с тяжелым сердцем. Позвонила
тете Наде, но они с Сан Санычем взяли неделю отгулов и поехали на дачу – кота
повезли. Тетя Надя говорила мне в прошлую встречу, что муж не может так просто
взять и бросить кота на даче у бабушки, он должен понаблюдать, как у животного
прошла акклиматизация.
