– А Ольга? За что же ты убил Ольгу? Ведь ты и ее –
тоже?
– Да, Ольга… Не женщина – чистый бриллиант. Абсолютно
никаких чувств, сплошной голый расчет. За деньги согласна была на что угодно.
Правда, платил я ей немало. Мы познакомились с ней давно, еще до тебя.
Переносить Оленьку в больших количествах было невозможно – на таких женщин у
меня идиосинкразия. Думаю, что у многих мужчин – тоже. Мало кто из мужчин
согласится заниматься любовью с помесью кобры и пираньи. Но когда я встретил
тебя… – в его голосе послышались мечтательные нотки. – Вы с ней
прекрасно дополняли друг друга. Твоя невинность и такая трогательная
неопытность… После тебя я ехал к ней, и наоборот.
– Мерзавец! – Я изловчилась и укусила его в щеку,
но маска была слишком плотная, и он не пострадал, зато больно дернул меня за
волосы.
И этого человека я любила. Я замирала от одного звука его
голоса, готова была отказаться от всего, чтобы побыть с ним лишнюю минутку.
Полно, да любовь ли это? Может быть, это был кошмар, наваждение, морок? Жалкая
идиотка, как я противна самой себе!
Максим под маской засмеялся.
– Боже, даже в самые последние минуты своей жизни
женщина не может не ревновать!
– Ревность тут совершенно ни при чем. Я поражена
нагромождением совпадений.
– А-а… Да, ведь Ольга была когда-то замужем за твоим
жирным приятелем. Который тебе нравится, – добавил он ехидно. – Да,
мир тесен, как говорили инквизиторы. Кстати, единственное сильное чувство,
которое мне удалось заметить у Ольги, – это ее ненависть к бывшему мужу.
Просто надо даже уметь – так опротиветь! Что он ей сделал, не знаешь?
– За что ты ее убил?
– Она много знала. Мы с Подрезовым и с Лифаревым
встречались в ее квартире, она была в курсе многих моих дел и становилась
опасна.
– Но ведь я про тебя ничего не знала, за что ты хочешь
убить меня?
– Ты сама знаешь.
– Не имею ни малейшего представления!
– Не надо со мной играть! Ты видела, как я садился к
нему в машину, тогда, в тот день, в субботу, когда я выбросил этого подонка
там, на шоссе. Это было всего за полчаса до его смерти. Хоть ты и полная дура,
но наверняка догадалась! Какой свидетель мог быть опаснее тебя!
– Но, Максим, – сказала я как можно мягче и даже,
преодолев сопротивление, назвала его по имени, – но, Максим, ты же знаешь,
что я близорука… Тебя я, конечно, узнала, узнала по походке, по характерным
жестам, просто потому, что тебя я не могла не узнать, но кто был в машине – я
не видела!
Он отшатнулся от меня, выпустил мое плечо и закричал тонко и
страшно:
– Не видела? Значит, все зря… Но теперь уже поздно, все
равно поздно, теперь ты все знаешь… Да, в конце концов, какая разница…
– Да, – подхватила я с ненавистью, – какая
разница, четыре трупа или пять? Одним убийством больше, одним меньше!
Он пришел в себя и снова шагнул ко мне с ножом в руке. И тут
у него за спиной я увидела Алика. Его лидо было искажено страхом за меня. Не
веря своему счастью, я постаралась, чтобы на лице у меня ничего не отразилось.
У меня появился шанс, хотя где ему, такому рыхлому и неспортивному, справиться
с вооруженным убийцей. Я отвела от него глаза и заговорила быстро, умоляя
Максима пощадить меня, не трогать, вспомнить, как мы были счастливы… Не помню,
какую чушь я несла. Максим был взвинчен, возбужден и не замечал ничего вокруг.
Алик осмотрелся в поисках тяжелого предмета – это заняло не
больше секунды. Он схватил доску, оставленную ремонтниками, и изо всех сил
ударил ею ненавистного пингвина. Удар пришелся по спине и по шее; убийца
покачнулся, повернулся к Алику и пошел на него, размахивая ножом. Алик несколько
раз ударил его доской и выбил нож у него из рук, тот вскрикнул и побежал. Когда
он выскочил в коридор, Алик хотел было броситься за ним, я тоже, но вдруг
покачнулась и упала на пол. Алик подскочил, поднял меня, с тревогой заглянул в
лицо:
– Маринка, ты ранена? Что это? – Он показал мне
свою окровавленную руку, которой только что прикоснулся к моей шее.
– Ничего, Алик, это просто царапина, скорее за ним.
Мы выскочили за дверь и заметили в конце коридора неуклюжую
фигуру пингвина. Он бежал медленно, видно ему мешал неудобный костюм. Потом он
свернул в дальнюю комнату. Когда мы добрались до нее, то увидели, что «пингвин»
стоит посреди комнаты и во всей его позе была какая-то растерянность и испуг.
Он вертел головой, как будто не понимал, где он и что здесь делает, и поднимал
свои руки-крылья, с удивлением их разглядывая. Увидев Алика, подбегавшего к
нему, размахивая доской, пингвин вскрикнул и попытался убежать – неуклюже, как
настоящий пингвин, переваливаясь и спотыкаясь. Он побежал от Алика в
единственном свободном направлении – к окну. Я ахнула – окно было распахнуто
настежь, подоконник очень низкий…
– Стой! – крикнул Алик и остановился сам, давая
понять, что не будет преследовать «пингвина».
Но «пингвин», не оглядываясь и не тормозя, с разгону
перевалился через подоконник и с громким криком полетел вниз. Алик застыл
посредине комнаты. В наступившей тишине я услышала только стук упавшей на пол
доски.
Все поплыло у меня перед глазами, я видела перед собой только
лицо Алика. Он спас меня от смерти, не смотря на то, что я ему наговорила
ужасных вещей. Вместо того чтобы бежать от меня без оглядки, он, не подумав,
что я сумасшедшая, прибежал меня спасать. Жалкая слепая дурочка, как я могла
подумать такое про Алика! Что я наделала!
Я подошла к нему, шатаясь:
– Прости меня, прости!
По щекам текли слезы, руки тряслись. Комната наполнилась
народом, вокруг бегали и суетились какие-то люди, я ничего не замечала, только
прижималась к Алику и повторяла как заведенная:
– Прости меня!
Он ничего не отвечал, только обнимал меня крепко и гладил по
голове. Как-то незаметно мы оказались у окна, Алик пытался посмотреть вниз, но
так, чтобы я этого не заметила. Но я почувствовала, когда он вытянул шею, и
повернулась тоже. Внизу лежала черно-белая масса. Присмотревшись, я заметила
бурую лужу вокруг головы мертвого «пингвина».
– Господи! – Я опять вцепилась в Алика.
– Не смотри, милая, не надо.
Он говорил со мной очень ласково и спокойно. Там, внизу, уже
стояли машины милиции и «скорой помощи», приходили и к нам наверх какие-то
люди, пытались меня о чем-то спрашивать, но я вцепилась в Алика и только мотала
головой. Потом нас отвели в кабинет директора фирмы, прислали врача, он хотел
сделать мне укол, но я не далась, так что он только заклеил пластырем царапину
на шее. Алик попросил принести воды, а сам терпеливо объяснил мне, что нужно
ответить на вопросы милиции, и тогда нас отпустят, и он отвезет меня домой.
– Не хочу домой, я с тобой, – заплакала я.
