Алик усмехнулся:
– Ну, на Ларису Георгиевну это никак не похоже.
Я обрадовалась – он окончательно пришел в себя.
– А вы с какого языка переводчик? С английского?
– Английский, шведский, еще немного финский. Вы хотите
сказать, что зная три языка, можно найти работу получше, не с такой
стервой-начальницей?
– Ну, я не знаю, вы что заканчивали?
– Университет, естественно.
Он посмотрел на меня внимательно.
– Простите, я вчера не запомнил вашу фамилию, кажется
Ракитина.
– Ну да, Марина Ракитина, а что?
– Да, кажется, я знал вашу сестру. Аня Ракитина, да? Вы
на нее похожи.
– Все когда-то знали мою сестру, и я на нее ни капельки
не похожа. Если вы хотите сделать мне комплимент, то не насилуйте себя.
– Но я действительно знал вашу сестру, мы вместе
учились в школе.
– В параллельном классе? – съязвила я.
– А как вы догадались? – он удивился.
Теперь настал мой черед удивляться. Если он учился с моей
сестрой в параллельном классе, то, значит, ему всего тридцать лет? А я думала,
что ему под сорок.
Я действительно похожа на сестру, только все лучшее из лица
и фигуры, и вообще ум, красота, обаяние и удачливость достались старшей
сестрице. Я это поняла еще в детстве и из духа противоречия старалась сделать
себя полной противоположностью сестре. Если ей нравилось белое, то я выбирала
себе черное, и наоборот. У сестры была роскошная длинная грива, а я постригла
волосы в шестом классе. Теперь у нее модная короткая стрижка, а у меня хвост на
затылке, который мне абсолютно не идет, но надо держать марку. Забыла сказать,
я очень упряма.
Тут я заметила, что Алик смотрит на меня и улыбается.
Оказывается, я уже минут десять молча сидела, глядя в пустую чашку. Мне
захотелось сказать ему что-нибудь резкое и разойтись наконец, но неудобно так
ни с того ни с сего набрасываться на человека, тем более, ему и так уже сегодня
досталось. Впрочем, есть люди, которые сами позволяют другим обращаться с
собой, как с грязью под ногами, и никто в этом не виноват, кроме них самих. В
общем, я забрала у Алика эту несчастную книгу по дианетике и собралась домой.
Алик явно расстроился, думаю, ему не хотелось возвращаться на работу к своей
скорпионше. Я слегка прониклась к нему сочувствием.
– Как думаете, не усугубит положения, если мы еще
немного пройдемся, я вас провожу не до самой работы, а квартала два?
– Вы про Ларису Георгиевну? Да она уже забыла про все.
Она ведь человек настроения, со всеми так обращается.
– И все позволяют? – не удержалась я.
Он помрачнел. Мне опять стало стыдно – что я-то его обижаю,
нам с ним делить нечего. Мы прошли два квартала, на прощание я сердечно
поблагодарила его, что не потерял чужую книгу, и пошла обратно к метро.
Не доходя несколько домов до метро, у переулка, где была
стоянка машин, я замедлила шаг и собиралась зайти в собаче-кошачий магазин,
чтобы купить Лолите специального собачьего печенья в виде косточек. Если и есть
кто в нашей семье, кому мне время от времени хочется сделать приятное, то это
Лолита. Правда, я еше очень хорошо отношусь к Славке, но, если я буду покупать
ему печенье, боюсь, сестра может неправильно понять. Я только собралась
спуститься на три ступеньки вниз, как что-то заставило меня оглянуться. Человек
на той стороне переулка, его походка, этот знакомый поворот головы…
Он подошел к синей машине, наклонился к окошку водителя, они
поговорили, потом человек обошел машину, уверенным жестом открыл дверцу…
«Максим!» – закричало все мое существо.
На самом деле я, конечно, молчала, но он что-то
почувствовал, оглянулся, узнал меня, нахмурился в первый момент, потом кивнул
как-то неопределенно, сел в машину и уехал. Я продолжала стоять на ступеньках,
пока меня не подвинула дама с ротвейлером, они купили новый поводок и
торопились его опробовать.
Забыв про Лолитино печенье, я побрела к метро ужасно
расстроенная. Мне не нравилось мое состояние. Неужели весь этот кошмар начнется
сначала? Неужели это мне пожизненное наказание? За какие, интересно, грехи?
Всю жизнь меня все сравнивали с сестрой, а поскольку
сравнение было явно не в мою пользу, то люди либо ставили ее мне в пример, либо
разочаровывались во мне навсегда. Это началось еще со школы, про семью я не
говорю – матушка всю свою материнскую гордость израсходовала на сестру, а на
меня всегда смотрела с жалостью, как на ошибку природы. Правда, я в детстве
была гадким утенком, потом разрослась, сейчас смотреть на меня не противно, но
сестрица, конечно, полностью меня затмевает.
В школе учителя бесконечно сравнивали меня с сестрой:
– А вот Аня всегда все уроки делала на отлично!
– А вот Аня никогда не забывала дома дневник и сменную
обувь!
– А вот Аня кувырок назад выполняла на «пять», а ты
еле-еле на «три с плюсом»!
В конце концов мне это надоело и я начала дерзить учителям.
Они в ответ стали выставлять мне плохие отметки и вызывать родителей в школу. А
потом мы переехали. Сестра тогда училась уже в седьмом классе и могла
самостоятельно ездить в школу через весь город. А меня мать перевела в простую
школу возле дома, и все успокоились. Иногда я жалею, что не закончила
английскую, но потом ведь пришлось бы идти в тот же институт, а там я опять
слышала бы то же самое про сестру. Так что свои нервы дороже. А я себе
спокойненько, не утруждаясь, закончила простую школу, поступила в технический
вуз, потому что матушка не представляла себе, что у ее детей не будет высшего
образования. Инженеры нынче никому не нужны, поэтому, помаявшись без работы, я
устроилась в техническую библиотеку Технологического института и так там и
работаю уже четыре года. Мать с сестрой, естественно, недовольны, они говорят,
что надо менять работу, менять жизнь, менять все. Не могу сказать, что мне моя
жизнь нравится, но менять тоже ничего не хочется. Отсюда – непримиримые
противоречия с семьей.
Сколько себя помню, в нашей семье всегда были на первом
месте успехи моей сестры, личная жизнь моей сестры и так далее. В доме всегда
толклись знакомые моей сестры, ее друзья и поклонники. Все они были личности.
Элита, цвет общества, как говорила моя мать. Куда там моим одноклассникам из
простой школы! Мать всегда смотрела на них с брезгливым удивлением, как на
божью коровку, которая случайно залетела на городской балкон. Понемногу мне и
самой стало казаться, что все мои друзья серые, неинтересные люди. В общем, вы
видите пред собой классическую иллюстрацию к Фрейду – комплекс младшей
сестры-неудачницы.
И вот прошли уже годы учебы в институте, а я как-то ни на
ком не могла остановиться. Никто из парней по-серьезному мне не нравился. Мать
начала беспокоиться, но поскольку сестра бесконечно то выходила замуж, то
разводилась, потом рожала Дашку, то матушке было не до меня. А потом на день
рождения сестры кто-то привел Максима. Сестра тогда как раз только-только
начинала расходиться со вторым мужем, мы еще про это не знали.
