— Это надо же какой раритет! — потрясаю я в воздухе древним оружием. — Двадцать четыре года провалялся на каких-то складах, а смотрится как новенький.
— Он и есть новенький, — подхватывает второй автомат Федор. — А что до того, что он древний, так это ничего страшного. Вьетнамцы они маленькие и этот автоматик им как раз по росту будет.
Мы все заливисто смеемся. В этот момент к нам подбегает полуголый вьетнамец с повязкой на голове и начинает что-то жарко говорить на непонятном (видимо, вьетнамском) языке, показывая то на разбитые ящики, то на взятые нами автоматы.
— Наверное, просит положить имущество обратно, — с плохо скрытым сожалением замечает Щербаков, — а то у него приход по ведомости не сойдется.
Подбегает отошедший в сторону Иван.
— Братва, — тянет он нас куда-то в сторону, — да бросьте этот хлам. Зенитки-то наши уже сгрузили.
— Где?
Естественно, внимание наше тут же переключается.
— А вон там, — указывает он на лежащий в пятидесяти метрах от нас довольно высокий штабель. Вон в тех длинных ящиках.
— Брешешь! — у Щербакова разгораются глаза. — Откуда ты это взял? Вскрывал, что ли?
— Нет, — крутит тот головой, — не вскрывал. Но запомнил, что точно такие же лежали на полигонном складе. И маркировка и размеры, ну точь-в-точь как там!
Басюра оказывается прав, те зенитные автоматы, которых мы с таким нетерпением ждали, оказывается, выгрузили прямо на наших глазах, а мы этого и не заметили. Вскоре приходит Ватутин и начинается рутинная перебранка кладовщиков с нежданным клиентом. Наконец приезжает автопогрузчик и оттаскивает один из ящиков в сторону. Прапорщик кивает нам разрешающе, и мы набрасываемся на него как коршуны.
— Так, колеса на месте, — отбросив в сторону крышку, комментирует Федор, — и стволы и сиденья.
Наши соскучившиеся по оружию руки мгновенно вспоминают, что и куда прикручивать, и мы с азартом принимаемся готовить зенитку к транспортировке.
Пока мы приводили в порядок свою пушку, собрав вокруг себя целую толпу зевак, на причал прибывают оба наших офицера сразу на двух новехоньких МАЗах. Они вылезают из кабины первой машины (вторая была у них на жесткой сцепке) и, заметив нас, обрадовано машут руками. Их радость вполне понятна, поскольку добытые машины были той основой, на которой должно было базироваться все наше оборудование. Без транспорта наше пребывание во Вьетнаме в значительной степени теряло смысл. Цепляем полусобранную пушку за станину и весело катим на место временного базирования. Наше столь экзотическое появление многочисленными обитателями крошечного военного городка тоже не осталось незамеченным. Как и в порту, практически немедленно около нас начал собираться досужий народ, который увлеченно спорил о том, какова у пушки скорострельность и сколько смазки требуется для ежедневного ухода за ней. Какое-то время мы еще терпели это столпотворение, но вскоре я услышал, как Воронин сквозь зубы пробурчал на ухо Стулову:
— Надо бы нам как можно быстрее отсюда съезжать. Слишком много внимания к себе привлекаем.
Это замечание дало мне некоторую пищу для размышлений и, воспользовавшись первым же перерывом, отправляюсь на осмотр окрестностей. Вскоре мое внимание привлекает приземистый барак, наскоро сколоченный из разномастных досок и кусков шифера. Осмотрев его внимательнее, понимаю, что ранее он использовался как склад, во время строительства или реконструкции тех зданий, в которых мы теперь проживаем. Своими размерами и удобным расположением он идеально подходил для того, чтобы, именно в нем мы проводили дальнейшие работы. Несусь со своей задумкой к Воронину, в офицерский номер.
— И большой сарай, говоришь? — деловито интересуется он. — Хоть одна машина туда войдет?
— Вполне, — успокаиваю его я. — Даже обе поместятся.
— Тогда, садись сюда, — указывает он на стул. — Будем с тобой сейчас думать над тем, как все наше оборудование разместить. Мы со Стуловым уже размышляли на эту тему, но никак вся наша техника в один «кунг» не влезает. (Кунгом в солдатском просторечье называется крытый кузов армейской передвижной мастерской.)
— Зачем же ей в одной тесниться? — удивляюсь я. — Да там вообще невозможно будет ни продохнуть, ни повернуться! Нет, нет, все в одну машину набивать не годится. Давайте так, поделимся по-братски. Приемное оборудование поставим в одну машину, а передающее — в другую.
— Хм-м, — хмурится капитан. — Я рассчитывал, что… — Он умолкает и тут же подсовывает мне лист бумаги: — Давай, изобрази графически.
Беру карандаш и рисую, одновременно комментируя:
— Давайте поставим технику буквой «Г». И организуем сразу два приемных поста. У дверей ставим два Р-250, прямо друг на друга. Рядом с ними, то есть слева, установим многоканальную стойку Р-15. И уже за ней два телетайпа. Тоже этажерочкой разместим. Под самым нижним из них можно будет сделать ящик, для рулонной бумаги. Потом поставим еще два приемника, столик для Щербакова, и справа от него, уже под углом, примостим пару магнитофонов. Так будет не тесно и нам можно будет передвигаться. А на третьей, свободной, стенке можно будет повесить всяческую документацию, карты региона, списки частот, расписание дежурств. Кроме того, там же повесим специальные ячейки для телеграмм. Вторую машину мы обустроим таким образом, — продолжаю я без задержки. — Проложим полати вдоль правого и левого бортов. Под них уложим все наши припасы. ЗИПы, например, продукты, запасные кабели растяжки и все такое. А передатчики поместим пока здесь, у самой кабины. Да, Михаил Андреевич, — тут же переключаюсь я на более интересующую меня проблему, — а куда, собственно говоря, мы поедем?
Воронин отрывается от созерцания моих каракулей и переводит взгляд на меня.
— Ты, Косарев, не забывайся, — с пафосом говорит он. — В нашей армии субординацию пока никто не отменял. И в обязанности рядовых не входит выяснение ближайших планов командования.
— Виноват, — вскакиваю я с места. — Признаю, что проявил неумеренное любопытство.
— Ладно, — сменяет капитан гнев на милость, — иди, ищи ключи от сарая. Коменданта привлеки, в случае чего.
— Да там открыто. Это нам замок надо искать. Петли-то там есть, а вот замка…
— Давай, давай, проявляй инициативу, — нетерпеливо машет рукой командир, — двигай ногами. Башутина отлови, на худой конец. Он тебе два замка предоставит!
Примерно через полтора часа на заднем дворе общежития разворачивается целая столярная мастерская. Задача перед нами стоит просто грандиозная. Из двух стандартных передвижных автомастерских в кратчайший срок четверым доморощенным столярам необходимо сделать передвижной командный пункт. Сразу же встает масса вопросов. Где брать материалы, где инструмент, где гвозди, где что? Но в этот острый момент всеобщей неразберихи с очень хорошей стороны показал себя Башутин. Без суеты и особой спешки он как-то удивительно быстро отыскал нам две ручные пилы, молоток, клещи и ящик разновеликих гвоздей. А брусков и досок мы сами с лихвой натащили с территории порта, где они громоздились кучами на площадке распаковки. Известное дело, там, где европейцы и японцы применяют картон и жиденькую фанерку, русские щедро ставят первосортный сосновый брус. Вот его-то мы там и нахитили столько, что притащить к гостинице смогли лишь в два приема. Последующие дни мы только и делали, что пилили, сверлили и строгали. Поскольку опыта в подобных делах у нас не было никакого, то кое-что пришлось и переделать. Но в результате всех споров, проб и ошибок удалось довольно компактно разместить в одной из машин все приемное оборудование. Этот автомобиль почти сразу получил название «радийный». Другая же мастерская была перестроена еще более радикально. В ее кузове мы, как я и предлагал, разместили оба наших передатчика и остальное имущество. А его, к нашему ужасу, набралось ох как немало. Запасы необходимых в будущей работе расходных материалов, личные вещи, продукты питания, кухонное имущество, палатки, несколько ящиков со снарядами к зенитке и т. д., и т. п. Первоначально в наших планах было и устройство там двух спальных мест для офицеров. Но к концу работы стало ясно, что из этой подхалимской идеи ничего не получится, поскольку свободного места в ней не осталось совершенно. На исходе вторых суток непрерывных трудов, ругани и ливневого пота, обе машины встали на линейку готовности. Первыми все внутри опробовали мы сами, а уж затем пригласили наших офицеров, похвастаться.
