— А вон и капитан наш бежит. Ох, как смело по кочкам скачет, — вдруг оживился Федор, указывая пальцем куда-то в бок, — видать, тоже заблудился.
— А вон и самолеты идут, — возбужденно воплю в ответ я, заметив черные точки в небе, которые дружно появились из-за утренних облаков, причем как раз над головой нашего командира, резво перепрыгивающего через невысокие кустики.
Внезапно накатившая сзади ударная волна буквально прижала нас к земле. Вцепившись в слетающие с голов панамы, мы присели на корточки, озадаченно вскинув лица вверх. Однако это был не взрыв бомбы или ракеты. Буквально утюжа своими крыльями вершины ближайших деревьев, над нашими головами с ревом пронеслись два «Фантома» (F-4C). Видимо, свой тактический расчет американцы строили на том, что, пока охраняющая мост вьетнамская батарея будет отстреливаться от наседающих с востока истребителей, им удастся незаметно подкрасться с другой стороны и нанести удар прямо в спину зенитчикам. К счастью, наша малокалиберная зенитка, щедро увешанная подзасохшими пальмовыми листьями и ветками местного можжевельника, была практически рядом. Не сговариваясь, мы бросились к ней со всех ног. Поскольку у нас в запасе не было и секунды, то места на сиденьях наводчиков мы занимали по мере того, кто до какого добежал первым. Плюхнувшись на сиденье вертикальной наводки, я, двигаясь как бы по инерции, перегнулся вперед и поочередно рванул на себя рукоятки затворов. То же самое проделал и Федор, занявший самое ответственное место — наводчика по горизонтали. Тем временем «Фантомы» сделали так называемую «горку» и, заваливаясь на спину через левое крыло, стали делать новомодный заход на боевой курс, позволяющий одновременно и сделать противоракетный маневр, и произвести внезапный выход на цель.
— Прицел прямой, упреждение два корпуса, — закричал поневоле принявший на себя функции командира Федор. — Огонь!
Расстояние до заходящих на штурмовку самолетов было великовато, но времени для выбора более удобного момента у нас не было. Кое-как прицелившись, мы дружно надавили на спусковые педали. Рой трассирующих снарядов прочертил небо яростно шипящей струей, жестко отрезая американцам возможность нанести прицельный удар по зенитчикам. Шансы на удачное попадание, если сказать честно, были у нас минимальные, поскольку вираж, заложенный боевыми машинами, был слишком крут. Но сам вид сотен смертоносных огненных шариков, несущихся откуда-то сбоку, должен был отвлечь пилотов от неготовых к отражению коварной атаки вьетнамцев. Так и произошло. Ведущий атакующий пары, инстинктивно уклоняясь от внезапно появившихся у него по курсу смертоносных трассеров, бросил свою машину направо, пилот же ведомого, наоборот, опасаясь столкновения с ним, резко вывернул штурвал влево. Его самолет опять заложил широкий вираж, спасающий его и от нашей безостановочной пальбы, а заодно и от совершенно неприцельной стрельбы ведущей заградительный огонь вьетнамской батареи. При этом он все же успел сбросить несколько бомб, но те, насколько нам было видно, легли по большей части мимо основной цели.
Экономя скудные запасы боеприпасов, мы сбросили ступни с педалей и прекратили пальбу. Мы рассчитывали, что станет немного тише, но не тут то было. Потрескивая, дымились раскаленные стволы нашей славной «колотушечки», безостановочно грохотали вьетнамские пушки, истошно выли моторы проносящихся над нашими головами самолетов. В этой дикой какофонии Федор пытался что-то мне втолковать, но я никак не мог разобрать, что он мне кричит. И только, когда он энергичными движениями указал на не полностью закрывшийся затвор одного из стволов, я понял, чем он так озабочен. «Неужели это та проклятая солома помешала, — сразу же вспомнил я замусоренный деревенский солидол, — наверное, из-за нее затвор заклинило». Я приподнялся со своего места, намереваясь устранить неисправность, но то, что я случайно в этот момент увидел, мельком взглянув в небо, заставило меня немедленно изменить планы. Ведущий, «Фантом» (тот, которому мы испортили так хитро задуманную атаку), описав приличную дугу вокруг рощи, разворачивался отнюдь не в сторону батареи. Его пилот правил прямо на нас. И тут до меня дошло, что игры в войнушку закончились. Ребята на «Фантомах» не рискнули повторно атаковать изрыгающую огонь батарею в лоб и как бы в отместку за постигшую их неудачу решили взяться за нас. Следующие несколько секунд должны были ясно показать их дальнейшие намерения. Поскольку американцы находились еще где-то в трех километрах, то мы, не имея даже бинокля, вынуждены были ждать момента, когда те приблизятся к нам хотя бы на вдвое меньшее расстояние.
— Есть! Прямо на нас идут, — азартно заорал невесть откуда появившийся Басюра, — а ну парни, задайте им жару!
«Снаряды, — мелькнуло у меня в голове, — сколько их у нас осталось?» Перегнувшись через ограждение, я откинул крышку ближайшей зарядной коробки. Увиденное меня несколько удручило. Оказалось, что, не рассчитав ресурсы во время первой слишком щедрой очереди, мы расстреляли уже две трети своего боезапаса. Захлопнув крышку, я с недовольной миной на лице вновь плюхнулся на сиденье.
— Как там, в закромах Родины? — не отрывая глаз от прицела, поинтересовался Федор.
— Еще есть малость, — решил я не расстраивать своего друга. — Но целиться нам придется куда как более тщательно. Стреляем только наверняка, по твоей команде (зенитным автоматом командует всегда наводчик по горизонтали, поскольку именно на нем лежит основная ответственность за верный прицел).
Тем временем оба «Фантома» заняли удобную для повторения атаки высоту и, построившись в боевой порядок, понеслись на нас во весь опор. Они пока не стреляли, поскольку явно не успели засечь наше точное местоположение. (Повторю еще раз, что сверху мы ничем не отличались от десятка прочих кустов, окружавших растущую позади нас пальмовую рощу.) Мы же не стреляли только потому, что у нас, как в воровской уличной лотерее, была всего одна попытка. Но пауза, разумеется, не могла быть слишком длительной. И нервы у пилота ведущего самолета сдали прежде, чем наши. Посчитав, что мы притаились где-то на опушке рощи, он залпом выпустил по ней две ракеты и с явным удовольствием прошелся по кучно растущим пальмам из своей бортовой пушки.
Об этой знаменитой пушке я хотел бы сказать отдельно. Сия жуткая шестиствольная фурия носила звучное название «Вулкан» и изрыгала снаряды с такой умопомрачительной скоростью, что казалось, будто из самолета вылетает всесокрушающий огненный меч, разносящий в труху все, что попадает на его пути. Правда, для нас в данную секунду жизненно важно было только одно ее положительное качество — снарядов в самолетном боекомплекте хватало только на двенадцать секунд столь адской работы. Только на этот-то момент мы и полагались, поневоле втягивая головы в плечи, когда эта огненная десница с визгом прошелестела над нашими трусливо прижухнувшими панамками.
Границы осязаемого мира внезапно сузились просто до неприличия, до крошечного глазка прицела, в котором, дрожа и расплываясь в душном мареве болотных испарений, на нас беззвучно падал американский штурмовик. То есть, конечно, весь грохот боя никуда не делся, но напряжение наше было столь велико, что уши его совершенно не воспринимали. И сам я словно усыхал по мере того, как смрадная туша американского самолета неудержимо увеличивалась в размерах. Казалось, тело старалось ужаться до размеров лесного орешка, который мог легко провалиться в любую трещину в земле.
