– Да, вот именно, – воскликнул Илья. – Но самое поразительное состоит в том, что оставшиеся в живых все так же продолжают идти по маршруту. Проходит еще десять дней, и они предпринимают завершающую, четвертую, попытку проникновения. А через два дня в дневнике делается последняя запись. Наверное, и эта попытка оказалась неудачной, – сказал генерал.
– Нет, я не согласен, – покачал головой Илья. – Кто же организовал переправку чемодана с вещами и дневником к линии фронта? Да, вполне возможно, что какая-то трагедия с оставшимися в строю и произошла, но явно не фатальная.
– Майор, пожалуй, прав, – поддержал Илью Говердовский. – Как минимум один из них остался в живых. Предположительно, несчастный случай произошел с тем, кто вел дневник, поскольку записи внезапно прерываются. Но невредимым вполне мог остаться последний из проводников. И именно он на вьючных животных мог доставить своего пострадавшего спутника в одну из горных деревень или в один из горных буддистских монастырей и оставил его на попечение местных жителей.
– А когда была сделана последняя запись? – поинтересовался генерал.
– 28 июня 1939 года, – ответил Хромов. – О том, что случилось с ними впоследствии, мы, не имея достоверной информации, можем только догадываться. Но, видимо, последняя попытка проникнуть внутрь неприступного района оказалась успешной, пусть и частично. В результате чего им все же посчастливилось раздобыть или узнать нечто такое, что оправдывало и пот, и риск, и гибель их спутников. Очень может быть, что те предметы, что лежали в утонувшей машине, и были целью нескольких немецких экспедиций. И последняя из них свою основную задачу тоже выполнила не полностью. Пускай то, за чем охотилась эта шестерка, уже лежало в «аптечке Гюнтера», но находилась-то она за десять тысяч километров от рейха. Кроме того, пока последний из оставшихся в живых немецких путешественников приходил в себя после полученной травмы, началась Вторая мировая война. – При этих словах Говердовский и Борис Евсеевич многозначительно переглянулись. – Да, да, – перехватил их взгляд Илья, – причем на той стадии, когда в войну был втянут и Советский Союз. Это обстоятельство неимоверно осложнило возвращение последнего, оставшегося теперь в полном одиночестве, альпиниста в родной фатерланд. Мне удалось откопать уникальные донесения наших китайских товарищей, – продолжал он. – Вот что они сообщают в донесении от 3 октября 1940 года. Говорится об активизации немецких агентов в Тяньцзыне. В уютном городе, стоящем в устье реки, располагался один из крупнейших в Китае морских портов. Потом упоминается о появлении каких-то трех немецких коммерсантов в Гирине, на северо-востоке Китая. Правда, эта троица там долго не задержалась, вскоре ее видели в Харбине, городе, в значительной степени заселенном русскими эмигрантами.
– Какой датой отмечено сообщение? – уточнил генерал.
– 20 января 1941 года. Упоминалось, что один из них регулярно посещает самого известного местного эскулапа, некоего доктора от медицины Фу-Дженя. Имеется и еще несколько донесений на эту тему. Постепенно эта группа «торговцев» понемногу разрослась, и к тому времени, когда они добрались до приграничного селения Хэйхе, их было пятеро. Возможно, что двое примкнувших действительно были торговцами, которых троица взяла под свое покровительство для маскировки. Кстати, этот городишко расположен на Амуре, прямо напротив Благовещенска. И находились там коммерсанты до середины сорок первого года, когда… – Хромов полистал блокнот. – Как славно все сходится, – сказал он после небольшой паузы. – Судя по дате сообщения, коммерсанты спешно покинули Хэйхе, ровно за неделю до нападения немцев на СССР.
– Не понравился, наверное, чрезмерно строгий режим охраны на данном участке границы, – предположил Борис Евсеевич, – вот они и потащились дальше.
– Возможно, – кивнул Илья, – а может, просто им показалось, что там слишком людно. Короче говоря, предупрежденные о том, что вот-вот грянет война с Россией, «коммерсанты» снялись с насиженного места и двинулись дальше на север. Довольно долго они оставались в селении Хума, причем снова втроем. А весной сорок второго года двое неизвестно откуда взявшихся немецких натуралистов объявляются в селении Пань-Уюань. Это местечко в Китае знаменито своим горячим серным источником, в котором излечиваются самые труднозаживающие раны. Куда исчез их третий спутник, так и осталось загадкой. В середине ноября они покинули это местечко и вновь пустились в путь.
– Бьюсь об заклад, что они вновь направились к Амуру, – сказал Говердовский.
– Верно, – кивнул Хромов. – Сначала их следы обнаруживаются в приграничной Мохе, потом в Чзян-Джан-чкан, тьфу, черт, не выговоришь. Короче говоря, действительно, в районе, наиболее близком к Сковородино. Отсюда можно сделать вывод о том, что человек, дописывавший дневник, и один из харбинских коммерсантов – одно и то же лицо.
– Однако, где Амур и где Псел, – развел руками генерал. – Что-то ведь было и в промежутке?
– Следующий этап этой истории, – продолжил свой рассказ Хромов, – начинается в середине февраля 1943 года. Глухой зимней ночью на одном из участков советско-китайской границы совершила прорыв небольшая группа контрабандистов. Основной их задачей было осуществить переброску на нашу сторону одного-единственного человека и обеспечить ему огневое прикрытие, если пограничники попытаются эту попытку пресечь. Собственно, так все и получилось. Нарушение границы в районе станции Сковородино не прошло незамеченным, и наши стражи дальневосточных рубежей бросились за бандой в погоню. Действовали они по накатанной годами схеме, когда основные силы отрезали нарушителям возможность отхода и загоняли их поглубже на нашу территорию, принуждали к сдаче. Но в данном случае все шло не так, как обычно. Группа нарушителей углублялась в наш тыл, совершенно не выказывая желания повернуть назад. Решив, что лазутчики потеряли голову от страха, пограничники принялись по старинке их окружать, но тут же получили очень жесткий отпор. В этот драматический момент к месту боя и подоспела группа оперативников под руководством старшего оперуполномоченного Логунова. Кстати, мне удалось выяснить, что подобные группы были размещены как минимум на двенадцати пограничных заставах. Значит, о предстоящей переброске знали и к ней готовились! Так вот, оперативники подоспели к месту схватки в тот момент, когда двое из нарушителей, оставив позади себя группу прикрытия, начали уходить в сторону Транссиба. По несчастливой случайности двое нарушителей, из отходивших в направлении железнодорожной станции, почти сразу же напоролись на одного молодого оперативника, вернее будет сказать, на стажера, который, невзирая на ответный огонь, сумел ранить одного из них из пистолета. Другому же удалось ускользнуть. Из допроса пленного выяснили кличку того человека, которому удалось прорваться к железнодорожной магистрали, – «Хромой призрак». Под ней он и проходил в дальнейшем во всех документах и донесениях. Управление НКВД ДВО сразу же создало специальную оперативную группу, которая впоследствии и занималась розысками «призрака». Вернее сказать, на это была просто перенацелена группа Логунова, которая чуть-чуть не поймала его под Сковородино. Поскольку «призрак» оказался крайне хитрым и изворотливым агентом, то поиски его, несмотря на принятые меры, затянулись аж до июля сорок третьего года. Полгода неуловимый немецкий агент, преодолевая сплошные армейские заслоны, комендатуры и подвижные патрули, двигался на запад, проявляя невероятную смекалку и изобретательность. Чуть ли не ежедневно меняя личину, правдами и неправдами добывая необходимые документы и соответствующую одежду, он всегда уходил от майора Логунова и его команды, которые все время буквально дышали ему в затылок. И, наконец, в разгар лета 1943-го «призрак» и преследовавшие его смершевцы оказались почти в центре Курской дуги, и, что удивительно, именно в том месте, где целыми неделями со стороны немцев не звучало ни единого выстрела! Здесь в лесистой и сильнопересеченной местности «призрак» устроил на дороге засаду. По стечению обстоятельств в ловушку угодил капитан Синицын со своим адъютантом. Они ехали со своего полевого аэродрома на пункт радионаведения, но до места назначения так и не добрались. «Призрак» же завладел военной формой, документами и радиостанцией. Наверное, в тот же день он дал условленный сигнал, после чего затаился на выселенном хуторе. Видимо, к тому времени гитлеровцы знали, что он рядом с линией фронта, и со своей стороны тоже подготовились к его переброске. Ровно за сутки до последнего акта этой драмы они, собрав в кулак сильную бронетанковую группировку, бросили ее на прорыв наших позиций. Немецкое командование рассчитывало, что на противодействие беспримерной стальной армаде будут брошены все боеспособные части с прилегающих участков фронта, что, несомненно, облегчит действия спецподразделения абвера, которому было поручено любой ценой перетащить агента на оккупированную немцами территорию. И план их почти удался. Несмотря на то что буквально в последний момент логуновцы едва не настигли «призрака» в лесном убежище, немцы сумели вывезти своего подопечного на специально доставленном из Берлина бронеавтомобиле. Но в тот момент фортуна улыбнулась ему в последний раз в жизни. Через несколько часов броневик, в сейфе которого сидел сей «везунчик», был прижат танком БТ-7 к разрушенной переправе через реку Псел. Кстати, экипажем этого танка командовал отец одного из тех, кто через полсотни лет вытащил броневик из реки. Трудно представить себе, что чувствовал «призрак», когда везший его автосейф внезапно опрокинулся в реку и из щелей вентиляционной системы полилась вода.
