– Вы, кажется, не узнали сегодня господина Берзиня?
Марта смутилась.
– Я человек религиозный, – нерешительно сказала она. – Но я не могу поверить в воскрешение мертвых, госпожа Янковская…
Янковская усмехнулась.
– Вам придется поверить, – ответила она Марте. – Потому что если вы умрете от моей пули, вы уж наверняка не воскреснете. – Она еще раз кивнула в мою сторону и многозначительно посмотрела на Марту: – Так кто это такой, Марта?
– Я думаю… Я думаю, что это господин Берзинь, – неуверенно произнесла Марта.
– Кто-кто, повторите еще раз! – скомандовала Янковская.
– Это господин Берзинь, – гораздо тверже повторила Марта.
– Да, это господин Берзинь, – подтвердила Янковская, властно глядя на Марту. – В этом нет никаких сомнений, и в этом вы не будете сомневаться не только в разговорах с господином Берзинем, но даже в мысленном разговоре с самим господом богом… Марта молчала.
– Что же вы молчите? – спросила Янковская.
– Я вас понимаю, – тихо ответила Марта.
– Надо что-нибудь добавить? – спросила Янковская.
– Нет, – ответила Марта.
– Но я добавлю, – сказала Янковская. – Ваш сын и ваш брат, отправленные на работу в Германию, никогда не вернутся домой, если вы даже во сне пророните хотя бы одну неосторожную фразу…
И вдруг в руке, которая только что держала изящную голубоватую чашечку с кофе, я увидел пистолет, тоже очень изящный и небольшой, но который, однако, отнюдь не был дамской безделушкой. Он лежал на ее ладони и точно дышал, потому что она шевелила своими пальцами, – этот пистолет появился на ее ладони так, как будто Янковская была профессиональной фокусницей.
– Вы верите, что я могу вас убить? – небрежным тоном задала она вопрос Марте.
– Да, – тихо ответила та.
– Очень хорошо, – удовлетворенно сказала Янковская. – Если мне не понравится ваше поведение, я вас застрелю… – Неожиданно она улыбнулась и добавила уже совсем шутливо: – Я вас застрелю и в том случае, если господин Берзинь будет недоволен вашей стряпней… – Она улыбнулась еще приветливее и милостиво отпустила Марту: – Идите и ложитесь спать.
Но как только Марта ушла, Янковская тоже собралась уходить.
– Я устала, – сказала она. – Завтра я зайду. Хочу вас только предупредить. К вам будут приходить разные девушки. Учтите, это так и должно быть. Не оставляйте их без внимания.
Действительно, девушки стали ко мне наведываться чуть ли не ежедневно.
Сперва я было не понял истинной цели этих посещений. На следующий день после обеда Марта доложила:
– К вам какая-то девушка, господин Берзинь…
В гостиную впорхнула, именно впорхнула, хорошенькая, и даже очень хорошенькая, девушка.
На ней был синий костюм, шляпка, сумочка… Все как полагается.
– Ах, Август, я так давно тебя не видела! – воскликнула она и бесцеремонно потрепала меня по щеке.
Но как только Марта вышла из комнаты, девушка сразу посерьезнела.
– Пройдем в кабинет? – деловито предложила она. В кабинете она совсем перестала нежничать. Она порылась в сумочке и достала помятый листок бумаги.
– Гестаповцы стали бывать в «Эспланаде» реже, и, мне кажется, коммунисты устроили у нас явку, – сказала она. – Тут записаны имена офицеров, которые у нас бывают и которые мне удалось услышать. Кроме того, здесь два адреса, одного гауптштурмфюрера и начальника одной из эскадрилий…
Как я понял из разговора, девушка работала кельнершей в ресторане «Эспланада» и одновременно являлась осведомительницей…
Кого? Господина Берзиня, несомненно! Но на кого работал я, этого я не знал!
Девушки приходили иногда даже по две в день. Это были кельнерши, маникюрши, массажистки, большей частью хорошенькие, всегда входили с какой-нибудь нежной фразой, но стоило нам уединиться, как сразу делались серьезнее и вручали мне записочки с именами и адресами, которые им удалось узнать, с фразами, которые им удалось услышать и чем-то показавшимися им многозначительными…
Да, это была агентура! Конечно, она не делала чести разведывательным талантам господина Берзиня: его агентурная сеть была организована весьма примитивно. Любая контрразведка без особых затруднений могла обнаружить и взять под свое наблюдение и всех этих девиц, и самого господина Берзиня… И хотя я сам не был работником разведки и только соприкасался с ней по роду своей деятельности, думаю, что, будь я на месте господина Августа Берзиня, я бы организовал и законспирировал агентурную сеть более тщательно.
Сведения, которые приносили девушки, не имели большого значения, но хороший разведчик, разумеется, не пренебрегает ничем, поэтому даже такая поверхностная агентура имела свою ценность.
Во всяком случае, с помощью своих посетительниц я довольно хорошо представлял себе, как проводят время немецкие офицеры и всякие бесчисленные гитлеровские администраторы, чем занимаются, где бывают, с кем встречаются, и отчасти даже чем они практически интересуются.
Девушки эти, конечно, не были профессиональными агентами, служба у господина Берзиня была для них приработком. Но, как говорится, курочка по зернышку клюет да сыта живет; множество мелких фактов и фактиков создавали в общем достаточно ясное представление о жизни тех слоев общества, которые могли интересовать господина Берзиня.
Вначале, правда, меня несколько удивляло, почему агентура Берзиня состояла из одних девушек – как на подбор, все эти кельнерши, маникюрши и массажистки были миловидны и молоды, – но потом я сообразил, что это был неплохой способ маскировки подлинных взаимоотношений Берзиня и его сотрудниц; нравственные качества Берзиня могли вызывать осуждение, но зато истинные его занятия не вызывали никаких подозрений.
Впрочем, господин Берзинь, вероятно, был более внимателен к этим девушкам, чем я, потому что некоторые посетительницы покидали меня с явным разочарованием, не получив, по-видимому, всего того, на что они рассчитывали; я ограничивался лишь тем, что деловито выдавал им зарплату – этому научила меня Янковская.
На второй или третий день после моего вселения в квартиру Берзиня она поинтересовалась:
– Ваши посетительницы возобновили свои посещения?
– Да, заходят, – сказал я. – Но мне опять непонятно…
– Ничего-ничего, – оборвала она меня. – Скоро все станет на свое место. Их сведения не представляют особой ценности, но будет хуже, если они перестанут заходить. Их надо поощрять.
Она достала из моего стола, поскольку стол Берзиня считался теперь моим, связку ключей и открыла небольшой стенной сейф, скрытый за одной из акварелей; в нем хранились деньги и, как оказалось, золотые безделушки.
Запас валюты был не слишком велик, но все же в сейфе хранились и доллары, и марки, и фунты стерлингов, а всяких колечек, сережек и брошек было как в небольшом ювелирном магазине.
