А тут он еще протянул мне накладную, в которой все цены были
проставлены в условных единицах. Я на него уставилась с ненавистью:
— Шарапов! Мы тебе сколько раз говорили, чтобы цены в
накладных были только рублевые!
Он стал суетиться, извиняться:
— Сейчас, Катюша, я все перепишу!
— Переписывай! — говорю.
А сама снова набрала номер телефона ненаглядного. Опять тот
же голос сообщил мне, что обслуживание абонента временно приостановлено.
В подсобке у нас окно, которое выходит на пар ковочную
площадку перед магазином, и я зачем-то все время в это окно посматривала.
Шарапов сел переписывать накладные, я взяла себя в руки и начала считать всю
эту мелкую польскую дрянь. Кропотливая механическая работа успокаивает нервы, и
я понемножку пришла в норму. Только время от времени посматривала в окно.
Работа у нас была долгая, время понемногу подходило к концу
рабочего дня, и товар уже заканчивался. И тут, посмотрев очередной раз в
окошко, я увидела, что к нашему магазину подъехал черный джип «чероки». В этом,
конечно, не было ничего удивительного — и джипы, и «мерсы» всякие к нам
заезжают довольно часто, магазин хороший и в городе известный, но этот джип
подъехал… ну не как за покупками, как-то слишком нагло, быстро так. И колесами
встал на тротуар, и затормозил слишком резко…
Когда эти братки заезжают за покупками, они ведут себя
неторопливо, подъезжают плавно, выходят спокойно, а этот так резко подкатил, и
сразу двое выскочили и быстрым, решительным шагом направились в магазин.
То есть ясно, что люди пришли по делу. А что они — не наша
«крыша», я точно знала. Нашу «крышу» знали все в магазине, бригадир ее, Вадик
Улиткин, у нас просто как родной. По крайней мере он так считает.
Так вот, принимая во внимание все эти соображения, я еще
больше заволновалась. Отставив коробку с шараповской белибердой, я тихонько
вышла в коридор и незаметно выглянула в зал.
Двое мордоворотов из черного джипа быстрым уверенным шагом
направились прямо в отдел электротоваров. В мой то есть отдел. Один из них
подошел вплотную к Алле Федоровне и что-то ей тихо сказал. Даже оттуда, где я
стояла, то есть через весь торговый зал, было видно, как Алла побледнела и
тихонько вышла из отдела и пошла рядом с этими мордоворотами к выходу из
магазина. Молча оставила отдел и пошла обреченно. Второй мордоворот шел следом,
оглядываясь по сторонам.
Девчонки все были заняты с покупателями, а охранник Григорий
куда-то отлучился, мерзавец. Когда нужно, его вечно на месте нет!
Когда они дошли до дверей, я мгновенно кинулась обратно в
подсобку и прилипла к окну, чтобы ничего не пропустить. Шарапов оторвал
измученный взгляд от своих накладных и удивленно на меня уставился.
А там, за окном, события развивались так: Аллу грубо
втолкнули в джип, двое бандитов — а то, что это бандиты, было ясно как Божий
день — влезли следом, и машина резко сорвалась с места. Но самое удивительное
произошло потом. Проехав вокруг площади, джип остановился. Дверца распахнулась,
и оттуда вылетела Алла — помятая, растрепанная, в порванном жакете — и с
размаху шлепнулась на асфальт.
Я не сомневалась, что все продавщицы, побросав свои отделы,
прилипли к витринам и в полном восторге наблюдают за этим незабываемым
зрелищем. Аллу Федоровну в магазине, мягко говоря, не любят.
Но я этой картиной любовалась недолго, потому что до меня
наконец дошло, что Аллу взяли вместо меня, а сейчас они обнаружили свою ошибку
и вернутся.
Наверняка этим двум дебилам велели привезти продавщицу из
отдела электротоваров, вот они и взяли, что под руку попалось. А в машине у них
сидел кто-нибудь поумнее. Или кто-нибудь, кто знает меня в лицо. Например,
ненаглядный, осознала я. Вот почему я не могу до него дозвониться. И
мордоворотам вежливо указали на их ошибку.
Но додумывать до конца эту интересную мысль мне было
некогда. Мне нужно было срочно спасать свою шкуру, единственную и дорогую.
Перескочив через вконец обалдевшего Шарапова, я схватила
сумку, вылетела в коридор, пробежала к запасному выходу магазина, через который
мы принимаем крупногабаритный груз, и оказалась во дворе. В этот двор, кроме
нашей задней двери, выходили двери еще нескольких магазинов и бистро «Лайза».
Вот в это бистро я и вбежала. Дело в том, что все магазины выходили на одну и
ту же площадь, а бистро — на другую сторону квартала, на улицу Летчика Петрова.
Кроме того, в этом бистро я кое-кого знала — соседи как-никак.
Я пробежала через их кухню, выскочила в коридорчик. Там
возила по полу шваброй уборщица тетя Дуся, которая и в нашем магазине по
совместительству размазывала грязь. Я прижала палец к губам, чтобы тетя Дуся не
вздумала от удивления заверещать. — Она меня узнала и хотела что-то
спросить, но я быстро ей сказала:
— Потом, потом, теть Дуся, потом все расскажу! Теть
Дуся, дай мне твой платочек!
Тетя Дуся от удивления разинула рот и без слова отдала свой
страшненький платок в сине-зеленых разводах. Я этот платок мгновенно повязала
на голову и бросилась к выходу из бистро. Дело в том, что я — не яркая, а
волосы у меня заметные — светло-рыжего цвета, и их мне нужно было срочно
прикрыть. В этой же детали моей внешности крылась причина, по которой
мордовороты из джипа увели Аллу Федоровну, она тоже рыжая, правда, другого
оттенка, немножко в малиновый, и у нее этот цвет не от природы, она красится.
Но это не важно, все равно приятно было смотреть, как ее размазали по асфальту.
Короче, я выскочила из бистро и замахала рукой проезжающим
машинам. Вторая или третья остановилась, я поскорей плюхнулась на сиденье.
— Куда ехать-то? — спросил водитель.
Я задумалась. Мне пришло в голову, что сейчас я оказалась в
таком же положении, в каком была в субботу та девица… как ее… Каролина. Она
тоже удирала, причем, может быть, от этих же бандитов, она тоже остановила на
улице первую попавшуюся машину, ей тоже некуда было деться. Мне не хотелось
думать о том, чем для нее это закончилось.
— Будем стоять или будем ехать? — заворчал
водитель. — Я ведь не такси.
— Так, — очнулась я, — отвезите меня отсюда
подальше куда-нибудь, где телефонов много.
Мы поколесили по городу, и он высадил меня возле станции
метро. Я купила в ларьке таксофонную карту и прежде всего позвонила домой.
Родители вернулись еще вчера, отец с утра ушел на суточное дежурство. Я велела
матери закрыться на все замки, а по телефону отвечать, что она понятия не
имеет, где я и когда вернусь. В противоположность отцу, который на все
реагирует криком и руганью, мама принимает все неожиданности молча. Она вообще
очень сдержанная. В детстве я думала, что это от равнодушия, но потом поняла,
что таким образом она просто отключается от неприятной действительности:
бедности, скандального мужа и дочери-неудачницы.
Второй звонок, впрочем, без особой надежды на успех, я
сделала на мобильник ненаглядного. На это раз мне ответили.
