Мамочка помахала подружке — тоже с коляской, — собрала
какие-то свертки и бодро покатила своего младенца прочь. Я направилась к
скамейке — не спеша, но довольно целеустремленно, и присела с краешку.
К школьницам, облизывающим мороженое, подошли двое
приятелей. Ребята загалдели, и немолодая дама с неудовольствием посмотрела на
них поверх очков.
Я не курю, но в сумке случайно завалялось полпачки сигарет.
— Ребята, у вас спичек не будет? — обратилась я
через даму к компании школьников.
Один обернулся, оглядел меня нагловатым взглядом, видимо,
остался доволен и протянул зажигалку, опять-таки через пожилую даму. Та обдала
меня гневным презрением, захлопнула свою книгу и ушла. Девчонки ревниво на меня
поглядели и начали усиленно отвлекать своих кавалеров от моей особы. Вот
интересно, оказывается, я имею успех у школьников!
Парень сел на скамейку рядом со мной и тоже достал сигареты.
— Свободен, дурачок! — миролюбиво сказала я так,
чтобы не услышали остальные. — Держись от меня подальше!
Он поглядел мне в глаза — все, и быстро ушел. Я взглянула на
часы: три минуты шестого, пора уходить.
— Хоть вы и спрятали волосы под шапочку, я все равно
вас узнал, — раздался голос у меня над ухом.
— С чем вас и поздравляю! — Я медленно обернулась
и увидела пожилого мужчину, как ни странно, довольно приличной наружности. Он
был в черном пальто — поношенном, но чистом, и ботинки тоже не заляпаны грязью.
Шапки на старичке не было — очевидно потому, что на голове его росли не по
возрасту густые, хотя и совершенно седые волосы. Я подвинулась нехотя, и старик
уселся рядом со мной на скамейку.
— Итак?.. — начал он, вопросительно подняв брови.
— Это я вас спрашиваю — итак? — перебила я. —
Что вы хотели со мной обсудить?
Еще дома я решила, что буду меньше говорить, а больше слушать.
Таким образом, я смогу выяснить, откуда ему все известно и кто он вообще такой.
— Хм… тогда позвольте напомнить вам, что пятнадцатого
апреля, в субботу, в доме на улице Академика Ландау произошли некоторые
события. Один молодой человек привел в квартиру своей умершей тетки девушку —
случайную знакомую.
«Знает про тетку! — мелькнуло у меня в голове. —
Значит, или родственник ненаглядного, или сосед…»
— Продолжайте, — кивнула я старичку.
— В результате некоторых метаморфоз девушка эта
оказалась убитой, в чем очень даже просто можно заподозрить постоянную
знакомую, скажем так, хозяина квартиры.
— Говорите уж прямо — любовницу, — усмехнулась
я, — я же не отпираюсь.
— Постоянную любовницу, — охотно согласился
старик.
— Почему вы делаете такой вывод?
Потому, что в дом на улице Академика Ландау не приезжала в
субботу ни милиция, ни «скорая помощь». А вместо этого вышли глубокой ночью
хозяин той злополучной квартиры со своей подругой, которые несли тяжелый
сверток. Они погрузили его в багажник и отбыли в неизвестном направлении.
«Точно — сосед! В окно смотрел, не спится ему, черту
старому… А я, дура, окна-то распахнула вначале, когда газом воняло. Правда,
заворачивали мы труп Каролины уже при задернутой шторе, но этот тип догадался…»
— Я поняла, что вы подглядывали в окно той
квартиры, — осторожно начала я.
— Ну, в некотором роде, — согласился
старичок. — Скучно, знаете ли, одному-то. А покойная Глафира Андреевна
была моей близкой приятельницей, я про нее много знал. И про ее родственников
тоже.
— Вы не боитесь, что я вас вычислю? — удивилась я.
— Это сделать нетрудно, да я и не скрываюсь особенно.
Что вы можете мне сделать, когда вычислите? Убьете? Скажу сразу, это не в ваших
интересах, потому что я подстраховался, и у вас после моей смерти будут
неприятности.
Ну, и как вы подстраховались? Записали результаты своих
дурацких наблюдений на бумажку и заклеили в конвертик с надписью: «Передать в
милицию. в случае моей смерти»? — Я решила немного позлить старичка, вдруг
он скажет еще что-нибудь интересное. — И куда вы спрятали заветный
конвертик? «Зарыто наследство старушкино под камнем на площади Пушкина»? Да
кому будет дело до бумажек покойного нищего старика? Сами же говорили, что вы
одиноки!
— Однако! — Геннадий Сергеевич, или как там его,
рассмеялся от души. — Я в вас не ошибся. Несомненно у вас есть ум и
характер.
«Откуда только что взялось?» — подумала я про себя, но
вслух, разумеется, ничего не сказала.
— Это только то, что я видел. А еще есть то, что я
знаю. А знаю я, например, что сегодня утром у Витебского вокзала взорвались
бежевые «Жигули».
— Ну и что?
— А то, что я сделал смелое предположение, что «Жигули»
эти принадлежали Герману Стебелькову! И не спрашивайте, откуда я. это узнал!
Как и то, что вас зовут Екатерина Дроздова. Я, знаете ли, хоть и старик, но из
ума еще не выжил. Работает еще голова-то. Это только такие молодые, как вы,
считают, что раз старик — так в маразме. Так что наблюдение — это только первый
этап. А дальше начинается усиленная работа мысли.
— Вашу бы голову да использовать в мирных целях, —
начала было я, — хотя… постойте-ка! Если вы наблюдали за комнатой из окна,
то видели того, настоящего убийцу…
— Ага, стало быть, вы признаете, что в субботу
произошло убийство! — злорадно заговорил старик.
— Старая крыса! — разъярилась я. — Значит, вы
знаете, что мы с Германом не виноваты, и пытаетесь меня шантажировать! Да не
будь здесь столько народа… Удавила бы…
— Как ту девушку? — ехидно напомнил Геннадий
Сергеевич.
Я прикусила язык — а вдруг у этого старого паразита под
пальто спрятан магнитофон? Чем черт не шутит, надо молчать.
Вокруг шли смеющиеся люди, верещали дети, галдели и
обнимались студенты. Светило солнышко, совсем по-летнему. Я немного успокоилась
и повернулась к старику.
— Слушайте внимательно. Сейчас быстро встаете и идете
отсюда подальше, к чертовой матери. И только из уважения к вашим сединам я не
посылаю вас действительно туда, где вам самое место. Убивать вас никто не
собирается, так что можете не трястись над своим заветным конвертиком.
— Вот как? Вы меня не боитесь? Отчего же?
Оттого, что вы все врете! Ничего не было, вам все
показалось, либо у вас от старости развилась паранойя или шизофрения.
Выбирайте, что вам больше нравится? Доказательств у вас никаких нет, в милиции
вы можете рассказать только то, что якобы видели. Вряд ли прислушаются они там
к старичку-пенсионеру. Не было никакой девушки, и никакого ее трупа тоже не
было. Мы никуда не вывозили никакой сверток и вообще никуда не ездили…
Я с удовлетворением отметила, что старик ничего не возразил,
не упомянул гаишника. Да и откуда он мог знать, куда мы отвезли труп Каролины и
что нас останавливал гаишник? Ведь он же все-таки не Господь Бог, чтобы все
знать? Или, скорее, дьявол…
