Теперь Палыч стал совершенно незаменим. Правда, по новым
понятиям, Вахмистру нужен был другой шофер — более молодой и импозантный, но
Палычу место быстро нашлось. Теперь он солидно именовался референтом по общим
вопросам. В общем-то, ему было все равно, как его называют, как говорится, хоть
горшком назови, только в печку не ставь. Он по-прежнему был в курсе всех или
почти всех секретов хозяина, часто вместо него разговаривал с такими людьми, с
которыми Вахмистру не полагалось иметь ничего общего…
Палычу власть нравилась, нравилось подобострастное
выражение, с которым возвращали ему документы гаишники, сдуру остановившие его
машину, спокойно проехавшую на-красный свет… Конечно, радовали его и неплохие
деньги, которые платил хозяин, но еще большую роль в отношении к Вахмистру
играла его собачья преданность хозяину, укрепившаяся за годы службы.
Палыч был полностью, безоглядно предан Петру Степановичу
Вахромееву.
Он был предан ему до одного мрачного, черного декабрьского
дня.
В тот день Палыч сидел в своем маленьком кабинетике — теперь
у него, как у референта, был собственный кабинет, хотя по размерам он скорее
напоминал чулан, в котором уборщицы хранят швабры и ведра, но в этом все было
как у настоящего начальника — письменный стол с двумя телефонами и переговорным
устройством прямой связи с кабинетом Хозяина.
Переговорник щелкнул, загорелась лампочка вызова.
— Палыч! — загудел бас Вахмистра. — Готовь к
выходным охоту. Поедем с Хлобыстенкой на шестьдесят третий.
— Сделаем, шеф! — довольно ответил Палыч.
Охоту он любил, любил все связанные с ней мужские веселые
привычки: стопку водки на морозе, свежее мясо с дымком, русскую баню.
Замечтавшись, Палыч не заметил, что Вахмистр забыл отключить
переговорник. Из пластмассовой коробки раздавались шорох перелистываемых бумаг,
шумное дыхание Хозяина. ..
Палыч хотел было слегка кашлянуть, тактично напомнив шефу о
его забывчивости, но в это время из кабинета Вахромеева послышался телефонный
звонок. Хозяин снял трубку, ответил по своему обыкновению:
— Вахромеев слушает! Здравствуй, Сергей Вадимович! Как
здоровье? Как творческие успехи?
Палыч напрягся: получалось, что он подслушивает. Сейчас
кашлять было уже поздно, шеф будет недоволен… Лучше тихонько выйти из кабинета
и сделать вид, что ушел сразу, никаких разговоров не слышал… Он уже начал
подниматься, да вспомнил, как предательски скрипит чертов стул. Выходило еще
хуже. Пришлось замереть и ждать удобного момента. А Вахмистр продолжал
разговор, причем по тону его чувствовалось, что разговор этот ему неприятен,
что неизвестный Сергей Вадимович сообщает какие-то скверные новости.
— Что, и никак этого молодого не осадить, да? Даже ты
не можешь? Ну что я могу сказать… Ну, значит, придется… Хорошо… Как насчет
Копылова?.. Почему не подходит кандидатура? А-а, согласен… Ну тогда Магомедов…
Устраивает? Ну, лады, договорились… Спасибо за звонок.
Палыч сидел тише воды, ниже травы, чувствуя себя скверно
оттого, что невольно пришлось подслушать разговор, да еще такой, в котором
промелькнуло его собственное имя — Копылов. Ведь это он — Виктор Павлович
Копылов…
В кабинете шефа послышался шум — Вахмистр вызвал секретаршу,
попросил принести кофе. Воспользовавшись этим, Палыч тихонько выскользнул в
коридор.
«Интересно, — думал он, направляясь в курилку, —
куда это он мою кандидатуру прикидывал? И почему я не подошел, а Игорь
Магомедов больше устроил?»
Палыч не знал, о чем шла речь. Он не хотел никакого другого
назначения, его совершенно устраивала та работа, которой он занимался, да
ничего другого он и не умел, но все же какая-то легкая обида, какая-то зависть
к молодому референту Игорю Магомедову осталась в душе.
На следующий день Управление облетела потрясающая новость.
Молодого референта Игоря Магомедова арестовали. Его взяли прямо в кабинете: в
наручниках, как вора или убийцу, провели по коридорам, посадили в черную машину
с мигалкой и увезли. В курилке муссировались самые невероятные слухи — то ли
Игорь был замешан в отмывании криминальных денег, то ли через него его
кавказская родня, а Игорь действительно был родом из Дагестана, собиралась
провести аферу с фальшивыми авизо… Правда, вскоре возобладала более
реалистическая версия: якобы Магомедов был связан с одной из крупных
криминальных группировок — то ли «казанской», то ли «тамбовской» — и попал в
поле зрения РУБОП… А в конце рабочего дня по Управлению, как шквал по океану,
пронесся еще один слух, но теперь уже абсолютно достоверный. Магомедова везли в
горпрокуратуру, и по дороге в машину с арестованным врезался КамАЗ. Никто из
находившихся в машине не выжил: ни водитель, ни охрана, ни сам Магомедов.
Водитель КамАЗа скрылся с места происшествия. Все были потрясены. Утром Игорь
пришел на работу — аккуратный, хорошо одетый, перспективный молодой чиновник, а
к концу дня ничего не осталось от его карьеры, от его жизни и от его доброго
имени… Даже вывесить некролог в сложившихся обстоятельствах не решились.
Палыч пришел домой, выпил стакан «Синопской» водки, что
позволял себе крайне редко, лег в свою одинокую постель. Но заснуть он не мог.
Что же это получается? Выходит, в том разговоре, который он
невольно подслушал, решалась вовсе не судьба нового назначения. В том разговоре
решали, кого из сотрудников Управления сдать, отдать прокуратуре, как кость
псам, и более того — кого убить, не допустив человека до допроса и до суда… И
Вахмистр, сука, не задумываясь, предложил сдать его, Палыча! Вся его
многолетняя служба, вся его собачья преданность, все маленькие и большие
услуги, которые он делал Хозяину, — ровно ничего не стоили в его глазах.
Вахмистр мгновенно, в считанные секунды готов был приговорить Палыча к позору и
смерти.
Несколько дней спустя Палыч стоял в Управлении возле лифта —
нужно было подняться на шестой этаж в бухгалтерию. Мимо прошел Вахмистр. Палыч
взгляд притушил, но когда шеф отошел, взглянул ему в спину так, что пиджак чуть
не задымился. А когда отвел глаза, увидел рядом Евгения Ивановича Парамонова,
молодого зама начальника Управления. Парамонов смотрел на него с интересом.
На следующий день Палыча снова вызвали в бухгалтерию. В
лифте они оказались вдвоем с Парамоновым. Евгений Иванович достал из кармана
плотный белый конвертик и вложил Палычу в боковой карман пиджака. Палыч
удивился, но ничего не сказал. Достал конверт только дома. В конверте было пять
сто долларовых купюр. Палыч задумался. Сложив два и два, он сделал кое-какие
предположения: что именно нужно от него Парамонову. И не ошибся.
Через несколько дней снова пришлось подниматься на лифте.
Увидев в коридоре приближающегося Парамонова, Палыч задержался, подождал
Евгения Ивановича, пропустил его в лифт первым. Парамонов покосился на потолок
лифта и чуть слышным свистящим шепотом проговорил:
— В семь часов возле Тучкова моста, у деревянного
мостика рядом со стадионом.
