— Так-так… Ну что ж, спасибо, что так доходчиво
объяснил, я теперь не глупее Иван Иваныча стала…
Я произносила слова совершенно машинально, только чтобы
что-то сказать. К сожалению, возразить Андрею мне было совершенно нечего. Он
очень толково все разъяснил, не стесняясь.
— Действительно, ты прав, — задумчиво пробормотала
я, — зачем беспокоиться о детях, когда у нас с тобой и детей-то нет… Или я
ошибаюсь?
— Нет, не ошибаешься, — процедил он и
демонстративно поглядел на часы.
Как бы в ответ на его жест, из двери редакции выглянула
белобрысая девица и крикнула:
— Андрюша, ты идешь? Без виновника торжества начинать
как-то неудобно!
— У тебя что — сегодня день рождения? — спросила
я, очнувшись от невеселых мыслей.
— Да нет, это отвальная, — нехотя ответил Андрей.
— Стало быть, ты в этой газете больше не работаешь?
— Стало быть, нет. — Он был совершенно спокоен.
— И где же ты теперь собираешься прикладывать свои
силы? — Я продолжала настойчивые расспросы, потому что до меня с трудом,
но начинало доходить очевидное.
— Теперь я буду работать на телевидении, вести там
новое ток-шоу, у него еще пока нет названия, — Андрей улыбнулся.
— Вот как… — Я посмотрела на него очень внимательно и
представила, как выгодно этот белозубый обаяшка будет смотреться на экране.
Я смотрела на него и вспоминала людей, с которыми мы
общались в процессе расследования. Я вспомнила несчастного запуганного Арнольда
Гавриловича, на которого теперь после статьи действительно может наехать
налоговая инспекция, и так легко, как со мной, он уже не отделается. А если и
не будет неприятностей с налоговой, то теперь квартиру-то он сдавать точно не
будет, побоится. А небось не от хорошей жизни сдавал… А уж стеснительного
пьяницу Вову Милютенко точно больше никто не востребует, прогремел он со своими
паспортными данными на весь город. Конечно, милиция ему ничего не сделает — что
с него взять-то, но жить они теперь будут только на Люськину зарплату уборщицы.
Скольким людям испортить жизнь, и все это для того, чтобы
стать ведущим ток-шоу. В глубине души я понимала, что не права, что Андрей,
когда писал статью, вовсе не рассчитывал на такой результат. Но свою позицию он
изложил мне откровенно. И я поняла, что он внутренне был готов к такому
повороту событий. Чтобы погасить нежелательные слухи вокруг строительства
Центра, нужно было успокоить ретивого журналиста. Все логично. Человек
потрудился, и за это ему награда — место на телевидении, что, конечно, гораздо
полезнее для карьеры, чем работа в небольшой заштатной газетке.
— Что ж, желаю тебе творческих успехов, — я
улыбнулась и пошла прочь по длинному коридору. — Только не делай такое
лицо, когда будешь вести ток-шоу! — крикнула я. — Телезрители будут
очень недовольны, и тебя уволят!
На улице шел дождь, а зонтика у меня не было.
«Все складывается просто отлично! — размышляла я,
мрачно шагая к дому под проливным дождем. — Разочарования следуют одно за
другим. И не лучше ли было сидеть в отделе электротоваров, скромно торгуя
лампочками, и не мечтать о несбыточном».
Однако это восхитительное чувство, когда кровь бурлит во
всем теле, как шампанское… Чувство, которое я несколько раз испытала, когда
находилась в смертельной опасности. Стоит ли оно всех разочарований? Возможно.
Хотя, если рассуждать здраво, то никакого особенного разочарования я не
испытала. Подумаешь, мужчина моей мечты оказался обыкновенным карьеристом!
Таких тысячи. Если бы не его обаяние, я бы так не расстроилась. Встречая
красавчика, неминуемо стараешься наделить его какими-то замечательными
внутренними качествами. С Андреем так и получилось. Думаю, он будет очень
подходящим ведущим для ток-шоу, как бы оно ни называлось. А мне нужно выбросить
его из головы.
Я открыла дверь и вошла в квартиру. И сразу же мне стало не
по себе. У меня возникло тревожное чувство, что в квартире кто-то есть. Не
родители, конечно, если бы они были дома, в квартире горел бы свет, орал
телевизор, и, перекрывая его звуки, отец допытывался бы у мамы, не забыла ли
она посолить суп.
Нет, я чувствовала, что в пустой и темной квартире притаился
кто-то чужой. Ничего реального, ничего конкретного я не заметила — и замок
открылся как обычно, и тапочки в прихожей стояли на привычном месте, но вместе
с тем что-то было не так. Я хотела даже уйти, пока не поздно, но мысленно
пристыдила себя: нельзя же в самом деле так поддаваться пустым страхам… Просто
нервы расшатались, да и неудивительно, если вспомнить события последних дней.
Призвав свои нервы к порядку, я включила свет в прихожей,
сняла уличную обувь и еще раз огляделась. Все было как обычно. Меня вдруг снова
настигло то же чувство, что в доме с башней: чувство опасности. Я прислушалась
и даже втянула носом воздух. Квартира была пропитана обычными домашними
запахами, в которые вплеталось что-то чужое, незнакомое, но я не могла так
сразу определить, враждебно ли оно мне. Я бросила пальто в прихожей прямо на
пол и босиком прокралась в свою комнату.
Разговор с Андреем дался мне нелегко, а я еще погуляла
немного по улицам, чтобы успокоиться. Глупая, я решила, что все кончилось и
можно больше не опасаться никаких неприятностей. Кто же знал, что опасность
поджидает меня в собственной квартире?
Когда я переступила порог комнаты, тревога еще больше
усилилась, стала просто непереносимой. На лбу выступили мелкие капельки пота.
В комнате был полумрак, шторы почти не пропускали света. Я
протянула руку к выключателю, и в то же мгновение в тишине раздался негромкий
мужской голос:
— Не пугайся, Катя. Я не сделаю тебе ничего плохого.
Я чуть было не завизжал??, как ненормальная, но сумела взять
себя в руки и буквально заткнула рукой себе рот. Дело в том, что когда раздался
этот голос, мой неосознанный страх как бы материализовался и сразу стал не
таким страшным. Пока я боялась сама не зная чего, было хуже. А теперь
оказалось, что мое подсознание работает как часы, ничего не выдумывает. Было у
меня ощущение, что в квартире кто-то есть, — и так оно и оказалось.
Я решительно протянула руку к клавише выключателя.
— Не нужно яркого света, — раздался тот же голос.
Я пожата плечами и дернула кисточку торшера. В моем любимом
старом кресле сидел плотный, коренастый мужчина с выразительными карими глазами
и смотрел на меня с интересом и даже, кажется, с любопытством.
— По мою душу, — упавшим голосом пробормотала
я. — Ты пришел меня убить?
— Это успеется, — спокойно ответил он, —
сначала поговорим.
— Ага! — сказала я с преувеличенным жизнерадостным
энтузиазмом. — Кого я вижу! Наконец-то ты решил нанести мне визит. А то
как-то все встречались в неподобающей обстановке. Все время на людях — то в
Катькином садике, то в башне на Садовой. Ни поговорить по-человечески, ни даже
познакомиться не удалось. Ты хоть, по крайней мере, знаешь, как меня зовут, а
сам представиться забыл. Ну согласна, в башне я не дала тебе такой возможности,
а в садике… там ты верно очень торопился…
