– Мы? Нет.
– Я ведь практически без гроша, и это вам вроде бы известно? Во всяком случае, я не могу швыряться деньгами.
– Разумеется, Алек. Но ведь до сих пор я обо всем заботился, верно?
– Да, – буркнул Лимас. – Что верно, то верно.
Казалось, он собирался что-то добавить, но затем передумал. Эш выглядел обеспокоенным, но не обиженным, а Кифер держался по-прежнему невозмутимо.
В такси Лимас демонстративно молчал. Эш попытался было примирительно поговорить с ним, но он только раздраженно пожал плечами. Они прибыли на Уордор-стрит и вылезли из машины, причем ни Лимас, ни Кифер не сделали ни малейшей попытки расплатиться с шофером. Эш повел их мимо витрины, уставленной журналами для мужчин, по узкой аллее, в дальнем конце которой сияла неоновая вывеска: «Клуб ласковых кошечек – вход только членам клуба». По обеим сторонам от двери висели фотографии девиц, к каждой была прикреплена полоска бумаги со словами: «Осмотр достопримечательностей. Только для членов клуба».
Эш позвонил. Дверь сразу же открыл великан в белой рубашке и черных брюках.
– Я член клуба, – сказал Эш, – а эти джентльмены – мои гости.
– Позвольте взглянуть на ваш билет.
Эш достал из бумажника карточку и передал ее вышибале.
– Вашим гостям придется заплатить по фунту с каждого за временное членство. Вы ведь рекомендуете их, не так ли?
Он протянул карточку Эшу, но Лимас перехватил ее. Внимательно рассмотрел, а потом вернул Эшу. Достав два фунта из заднего кармана брюк, Лимас вложил их в руку вышибалы.
– Два фунта, – сказал Лимас, – с гостей.
И, не обращая внимания на возмущенные восклицания Эша, прошел, увлекая за собой остальных, через занавешенные двери в полутьму клубного холла.
– Найди-ка нам, парень, столик, – обернулся он к вышибале. – И принеси бутылочку шотландского виски. Да проследи, чтобы нам никто не мешал.
Вышибала заколебался, но решил не спорить и проводил их вниз по лестнице в ресторан. Спускаясь, они слышали приглушенные звуки оркестра, исполнявшего какую-то невнятную мелодию. Им достался столик в конце зала. Музыкантов было всего двое, а вокруг сцены за столиками по две и по три сидели девицы. Заметив новых гостей, две из них поднялись с места, но великан-вышибала отрицательно покачал головой, Пока не принесли виски, Эш то и дело опасливо поглядывал на Лимаса, а Кифер, казалось, слегка скучал. Официант принес бутылку виски и три бокала, и они молча глядели, как он понемногу наливал в каждый бокал. Лимас отобрал у него бутылку и долил всем троим. После чего перегнулся через стол и спросил Эша:
– А теперь объясните, что все это, черт побери, значит?
– А в чем дело? – кажется, растерялся Эш. – Что вы имеете в виду, Алек?
– В тот день, когда меня выпустили из тюрьмы, вы тащились за мной от самых ворот, – спокойно начал Лимас. – С какой-то дурацкой историей о встрече в Берлине. Вы вернули мне деньги, которых у меня не одалживали. Вы кормили меня роскошными обедами и привезли к себе домой.
– Ну, если все дело в этом… – покраснев, пробормотал Эш.
– Не перебивайте меня, – рявкнул Лимас. – Подержите язык за зубами, пока я не договорю до конца, ясно? Ваш членский билет выписан на имя Мерфи. Это ваше имя?
– Нет, не мое.
– Значит, ваш друг по фамилии Мерфи одолжил вам свой членский билет?
– Нет, по правде говоря, это не так. Я иногда захожу сюда подцепить девку. И вступил в клуб под фальшивым именем.
– Тогда почему ваша квартира зарегистрирована на имя Мерфи? – спросил Лимас.
Тут наконец заговорил Кифер.
– Езжай-ка домой, – сказал он Эшу. – Мы сами разберемся.
На сцене девица исполняла стриптиз – молодая, довольно неряшливого вида, с темным синяком на ляжке. Ее нагота была столь жалкой и тщедушной, что даже не возбуждала – безвкусная и антиэротичная. Она медленно поворачивалась, временами дергая руками и ногами, словно музыка доходила до нее лишь урывками, и не сводила с публики глаз заинтригованного ребенка, внезапно оказавшегося в компании взрослых. Вдруг темп музыки резко ускорился, девица отреагировала на это, как собака на свист, и начала раскачиваться туда-сюда. Сняв на последней ноте бюстгальтер, она подняла его высоко над головой, выставив на всеобщее обозрение тощее тело с тремя нелепыми полосками фольги, болтавшимися на нем, как мишура на осыпавшейся елке.
Стриптиз они посмотрели молча, Лимас и Кифер.
– Вероятно, сейчас вы приметесь уверять меня, что мы с вами видели в Берлине кое-что получше, – сказал в конце концов Лимас, и Кифер заметил, что он все еще в бешенстве.
– Вы, думаю, действительно, видели, – мирно ответил он. – Сам я частенько бывал в Берлине, но, боюсь, ночные клубы не по моей части.
Лимас ничего не сказал на это. – Не подумайте, что я ханжа. Скорее уж прагматик. Если мне нужна женщина, я знаю много способов заполучить ее подешевле, а когда мне хочется потанцевать, нахожу для этого более подходящие места.
Лимас, казалось, не слушал его.
– Может быть, вы все-таки объясните мне, почему этот пидер пристал ко мне? – спросил он.
Кифер кивнул.
– Разумеется. Пристал, потому что я приказал ему.
– Для чего?
– Вы представляете для меня определенный интерес. Я хотел бы сделать вам предложение по части работы – журналистской, разумеется.
Снова пауза.
– Журналистской, – сказал Лимас. – Понятно.
– Я руковожу агентством. Международная служба информации, знаете ли. Мы хорошо платим, очень хорошо, за интересный материал.
– Кто публикует материал?
В голосе Лимаса послышались угрожающие нотки, и на мгновенье, всего на мгновенье, по гладкому лицу Кифера пробежала тень уважительного признания.
– Клиенты международного ранга. У меня есть компаньон в Париже, который размещает большую часть моего материала. Часто я сам не знаю, кто именно публикует. Признаться, – добавил он с обезоруживающей улыбкой, – мне на это наплевать. Они платят и просят приносить еще. Это, Лимас, люди, не привыкшие мелочиться, они платят щедро, они, например, готовы переводить деньги на счета в иностранные банки, где никого не заботят такие пустяки, как подоходный налог.
Лимас ничего не ответил. Он сидел, держа обеими руками бокал и уставясь в него.
«О Господи, – думал он, – они нарушают собственные правила, это уже ни в какие ворота не лезет». Ему пришла в голову дурацкая шутка, бытующая на танцульках: подобное предложение порядочная девушка не может принять до тех пор, пока не поймет, сколько ей заплатят. Тактически, решил он, они действуют совершенно правильно: я сижу в полном дерьме, только что из тюрьмы, сильнейшее неприятие окружающего. Святую невинность я из себя строить не стану и не стану говорить, будто они оскорбили во мне чувства британского джентльмена и патриота.
