— Из центральной по претензиям! — с апломбом
заявила Алла, чувствительно ткнув подругу локтем, и прошествовала в глубину
помещения, легко отбросив с дороги растерявшегося официанта.
— Что это ты вздумала за стол садиться? шипела
она. — Мне еще вчера тут все осточертело! А если припрется тот самый тип,
которому мы вчера на чай не дали, — да он же нас просто съест без соли и
масла!
— Ну, тобой-то он точно подавится, — подначила
Надежда.
— Все равно, денег нет по ресторанам рассиживаться…
Алка была в боевом настроении. Надежда даже пожалела, что
взяла ее с собой, как бы скандала не было…
Возле туалета какая-то щупленькая девочка возила по полу
ярко-оранжевой шваброй.
— Безобразие! — воскликнула Алла, неожиданно
вспомнив, что она педагог. — Эксплуатация детского труда! Необходимо
обратиться в комиссию по делам несовершеннолетних!
Надежда дернула ее за рукав — уймись, мол, а то выгонят, и
ничего мы про Люську не узнаем, но в это время девочка обернулась и тихонько
захихикала. Ее круглое личико было покрыто морщинками, как печеное яблочко.
— Что, сзади пионерка, спереди пенсионерка? — она
отставила швабру и распрямилась. Не вы первые, не вы последние!
— Извините, — пробормотала Алла.
— Да что вы, — уборщица явно веселилась, мне очень
приятно! Значит, еще не окончательно потеряла форму!
Голос у моложавой старушки был молодой и звонкий, одета она
была в клетчатую рубашечку и джинсы детского размера.
— А где вы раньше работали? — поинтересовалась
Надежда, у которой уже появилась смутная догадка.
— Актрисой сорок лет оттрудилась, в Театре юного
зрителя.., на амплуа травести, в основном пионеров играла!
Она встала в третью позицию и тонким голосом запела:
— Взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры дети
рабочих…
Исполнив первый куплет, старая актриса замолчала,
оглянувшись на зал ресторана, и вполголоса добавила:
— Шеф ругается, когда я пою. Говорит, у некоторых
посетителей мой репертуар вызывает неприятные эмоции…
— Не волнуйтесь, у нас не вызывает, — успокоила ее
Надежда. — А скажите, вчера вы тоже здесь работали?
— А как же! Каждый день, как положено, нахожусь на
трудовом посту… — и она пропела:
— Завтра будет лучше чем вчера.., лучше чем вчера,
лучше чем вчера…
— Целиком с вами согласна! — подхватила
Надежда. — Но я, вообще-то, о другом! Вы вчера здесь не заметили такого
симпатичного мужчину..
— Милая, — не дала уборщица закончить
фразу, — в моем возрасте все мужчины моложе семидесяти кажутся удивительно
симпатичными!
Она ловко крутанулась вокруг швабры и запела звонким
голоском:
— Раз иголка, два иголка — будет елочка! Раз дощечка,
два дощечка — будет лесенка! Раз словечко, два словечко — будет песенка!
— Вместе весело шагать по просторам, по просторам, по
просторам… — подпела Алка, но Надежда вовремя наступила ей на ногу.
Алка опомнилась и замолчала, а Надежда продолжала свое:
— ., такого полноватого, невысокого, с густыми черными
волосами и пышными усами…
— С усами? — переспросила травести. — Вроде
как был такой.., у него еще телефон с такой хорошей музыкой…
— С какой? — ухватилась Надежда. — Не
помните?
— Как же.., а, вспомнила! — и бодрая старушка
снова запела пионерским голосом:
— Эх, хорошо в стране советской жить, эх, хорошо
страной любимым быть, эх, хорошо стране полезным быть, красный галстук с
гордостью носить…
Надежда с Аллой переглянулись. Эта самая мелодия была
записана на Люськином мобильнике! Надежда еще вчера повеселилась, а Люська не моргнув
глазом, заявил, что скучает по своему пионерскому детству.
В глубине коридора приоткрылась дверь, из нее выглянула
совершенно лысая голова, и недовольный мужской голос произнес:
— Мишугина, опять за старое взялась? Опять пионерские
песни поешь? Я же тебя, кажется, предупреждал…
— Лев Яковлевич, последний раз! — травести сложила
ручки на груди. — Честное пионерское, это не повторится!
— Ну, смотри у меня, Мишугина! — голова спряталась
и дверь закрылась.
— Вот видите, — травести тяжело вздохнула, не
ценит начальство мое стремление нести искусство в массы. Или моя тематика их не
устраивает! Придется, видимо, разучивать на старости лет песни из репертуара
Филиппа Киркорова..
Надежда прервала словоохотливую травести, пока та не запела
«Банька моя, я твой тазик»:
— Значит, ему позвонили по телефону?
— Кому? — удивленно переспросила уборщица.
Судя по всему, она погрузилась в воспоминания о своем
славном театральном прошлом, и совершенно забыла, о чем они только что
разговаривали.
— Ну, тому мужчине с усами, — терпеливо
проговорила Надежда, — у которого записана на мобильнике песня «Эх,
хорошо…»
— Ах, этому! — уборщица неохотно вернулась мыслями
в скучный сегодняшний день. — Ну, выходит, позвонили, раз музыка заиграла.
Не позвонили бы, так верно бы не заиграла…
— Несомненно, — устало согласилась Надежда. —
А вы случайно не слышали, о чем он разговаривал?
Одаренная уборщица задумалась. Надежда смотрела на нее с
ожиданием. Алка нетерпеливо посматривала на часы. Она не очень-то верила в
пользу от их сегодняшнего похода.
— Вроде как он сперва послушал, а потом сказал:
«Ну сейчас, одну минуту! Я выйду!»
— И вышел? — недоверчиво уточнила Надежда.
Уборщица явно что-то путала. Люська не проходил через зал
ресторана, они бы его непременно заметили.
— Вышел, — убежденно кивнула уборщица.
— Путаете вы что-то! — подала голос Алла. Никуда
он не выходил! Мы почти напротив входа сидели…
— Так он не туда вышел! — травести кивнула в
сторону зала.
— А куда? — оживилась Надежда.
— А вот сюда, через служебный выход! — и уборщица
мотнула головой в дальний конец коридора.
Неожиданно возле них возникла сухопарая женщина в строгом
бордовом костюме и осведомилась, подозрительно глядя на подруг:
— Я извиняюсь, женщины, вы из какой конкретно
организации? И что вы здесь, в таком странном месте, возле туалета, проверяете?
А вы, Мишугина, почему не занимаетесь своим непосредственным делом?
— Мы из центральной по претензиям! А если более
конкретно — из ГУИОН и БУБОН! — с апломбом ответила Алла. — Проверяем
наличие отсутствия дополнительных путей эвакуации в случае чего!
