По правде говоря, я уже был сыт по горло героизмом и стычками, где все стараются тебя убить. Я не воин по природе и не могу оставаться бесчувственным камнем, как обычные рядовые воины. Я ненавидел лишения, связанные с войной в пустыне. Я бы не выдержал еще одну неделю жары, пота и мух. Я бы не выдержал еще неделю вдали от сладостных зеленых вод родного Нила. Я истосковался по чистой одежде и ощущению свежевымытого и смазанного благовонными маслами тела. Мне так хотелось увидеть госпожу, что нельзя выразить словами. Я истосковался по тихой цивилизованной жизни наших убранных покоев на острове Элефантина, по музыке и долгим неторопливым беседам. Я соскучился по моим зверюшкам, по свиткам, и все это неукротимо влекло меня к себе.
Тан был прав — я больше не нужен ему. Теперь мое место рядом с госпожой. Однако если бы я слишком легко подчинился приказу, то упал бы в его глазах, а мне этого совсем не хотелось.
В конце концов я позволил ему убедить себя и, скрыв свою радость, начал готовиться к возвращению на Элефантину.
ТАН приказал Крату вернуться в Карнак, чтобы собрать подкрепление для экспедиции в Гебель— Ум-Дахари. Я должен был отправиться под его защитой. Однако расстаться с Таном было не так-то просто. Дважды я покидал дом Тиамата и дважды Тан звал меня обратно, чтобы передать еще одно послание Лостре.
— Скажи ей, что я думаю о ней каждый день и каждый час.
— Это ты уже говорил.
— Скажи ей, что во сне ее лицо постоянно стоит перед моими глазами.
— И это тоже ты уже говорил. Я могу повторить все твои послания на память. Придумай что-нибудь новое.
— Скажи ей, что я верю в видения лабиринтов и что через несколько лет мы будем вместе.
— Крат ждет. Если ты будешь держать меня здесь, как я смогу доставить твое послание?
— Скажи ей: все, что я делаю, я делаю ради нее. Каждый вздох мой ради нее… — Он помолчал и обнял меня. — По. правде говоря, я сомневаюсь, что смогу прожить еще один день без нее.
— Пять лет пройдут, как один день. Когда ты увидишь ее в следующий раз, твоя честь будет восстановлена, и ты снова будешь занимать высокое положение в стране. Она полюбит тебя за это еще больше.
Он отпустил меня.
— Заботься о ней как следует, пока я не смогу принять из твоих рук эту радостную обязанность. А теперь уходи. Поспеши к ней.
— Я намеревался сделать это еще час назад, — тихо заявил я и поторопился скрыться.
Под командой Крата наш маленький отряд дошел до Карнака всего за неделю. Боясь встречи с Расфером и вельможей Интефом, я постарался не задерживаться в своем любимом городе и отправился вверх по реке, как только нашел место на одной из барок. Крат был занят подбором бойцов среди лучших отрядов стражи, так как Тан потребовал собрать тысячу воинов.
Барка отправлялась на юг, и при попутном северном ветре мы причалили к пристани на Элефантине через двенадцать дней после отплытия из Фив. Я все еще носил парик и одежду жреца, и никто не узнал меня, когда я сошел на берег.
За небольшое медное кольцо маленькая лодка переправила меня через реку на царский остров и высадила на ступеньках, которые вели к речным воротам нашего сада в гареме. Сердце мое было готово выскочить из груди, когда я быстрыми прыжками несся вверх по ступеням. Я слишком давно не видел свою госпожу. Именно в такие моменты я сознавал, как сильно ее люблю. Я был уверен, что любовь Тана — легкий бриз по сравнению с самумом моих чувств.
Одна из черных рабынь Лостры встретила меня у ворот и попыталась остановить.
— Госпожа плохо себя чувствует, жрец. У нее сейчас другой врач. Она не может увидеться с тобой.
— Сможет, — сказал я и стянул с головы парик.
— Таита! — завизжала она и упала на колени, лихорадочно делая знак от сглаза. — Но ты же умер. Это не ты, это привидение встало из могилы.
Я отпихнул ее со своей дороги и поспешил в покои госпожи, где встретил в дверях жреца Осириса, одного из тех, кто считает себя врачами.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я, придя в ужас оттого, что один из этих знахарей оказался рядом с моей госпожой. Прежде чем он успел ответить, я зарычал на него: — Вон! Вон отсюда! Забирай свои талисманы и грязные снадобья и не возвращайся.
Он, казалось, собирался спорить со мной, но я толкнул его между лопаток в сторону ворот и бросился к постели госпожи.
Кислый запах болезни наполнял ее комнату, и запах этот был сильным. Отчаянная печаль охватила меня, когда я посмотрел на госпожу Лостру. Она словно стала меньше, и кожа ее посерела, как пепел старого костра. Она спала или лежала без сознания. Я не понимал, что с ней произошло. Под глазами у нее виднелись темные, похожие на синяки тени, а веки, закрывавшие глаза, были сухими и шелушились. От одного их вида ужас проник в мое сердце.
Я стянул полотняную простыню, покрывавшую тело. Плоть ее, казалось, истаяла. Конечности были сухими, как палки, а ребра и бедренные кости торчали из больной кожи, словно кости коровы во время засухи. Я нежно положил руку ей под мышку, чтобы узнать, нет ли лихорадки, но кожа была прохладной. Что же это за болезнь такая, испуганно подумал я. Я не встречал еще ничего подобного.
Не покидая постели, я крикнул рабынь, но они не осмелились предстать перед призраком Таиты. В конце концов мне пришлось ворваться в их комнату и вытащить одну изпод кровати.
— Что вы сделали со своей госпожой? Как вы довели ее до такого состояния? — Я пнул ее в ягодицу, чтобы она расслышала мой вопрос. Она заскулила и закрыла лицо, прикрываясь от моего взгляда.
— Госпожа отказывается от еды уже несколько недель. Она не съела ни кусочка с того самого времени, как мумия Тана, вельможи Харраба, была положена в могилу в Долине знати. Она даже потеряла ребенка фараона, которого носила в своем чреве. Пощади меня, добрый призрак. Я не причиняла тебе зла.
Какое-то мгновение я растерянно смотрел на нее, пока до меня не дошло, что случилось. Мое послание госпоже Лостре так и не было доставлено. Посланник Крата не смог добраться из Луксора в Элефантину. Скорее всего, он стал очередной жертвой сорокопутов, и вниз по реке поплыл еще один труп с пустым кошельком и перерезанным горлом. Я мог только надеяться, что письмо попало в руки какогонибудь неграмотного вора и не было доставлено Ак Сету. Однако сейчас было не время беспокоиться об этом.
Я побежал обратно к госпоже и упал на колени у постели.
— Милая моя, — шептал я, поглаживая ее шершавый лоб. — Это я, Таита, твой раб.
Она чуть пошевелилась и пробормотала что-то, но я не мог разобрать слова. Я понял, что дело зашло слишком далеко и времени у меня почти не оставалось. Весть о смерти Тана пришла около месяца назад. Если рабыня сказала правду, Лостра не принимала пищу все это время. Удивительно, что она еще жива.
Я вскочил на ноги и побежал в свою комнату. Несмотря на мою кончину, здесь все оставалось по-прежнему, и мой сундучок врача стоял в нише, там, где я его оставил. Схватив его, я поспешил обратно к госпоже. Трясущимися руками зажег веточку скорпионьего куста от пламени масляной лампы у постели и поднес сияющий кончик веточки к ее носу. Она тут же кашлянула, чихнула и завертела головой, чтобы увернуться от едкого дыма.
