В тот же миг они устремились друг к другу и со щелчком ударились зубами. Его нижняя губа попала между ними, и из ранки вытекла капля крови, так что их поцелуй был приправлен солью. Их объятие было неопытным и неправильным, неуклюжим и безумным. Оно разбудило в обоих дикие, безудержные чувства. Стискивая друг друга, они застонали от силы своих новых ощущений. Хотя тело принцессы было целиком прижато к его телу, Нефер пытался притянуть ее еще ближе, а Минтака прижималась все сильнее, будто хотела слиться с ним в единую плоть, подобно гончарной глине. Она протянула руки, погрузила пальцы в его густые пыльные кудри и дрожащим голосом произнесла:
– О! О!
– Я не хочу потерять вас. – Он прервал поцелуй. – И никогда не захочу.
– Я не хочу покидать вас никогда – никогда! – Минтака задыхалась, и они поцеловались снова, пожалуй, даже неистовее прежнего. С этой минуты они оказались в неизведанных царствах ума и тела. Они мчались на колеснице, которой не управляли и которую несли закусившие удила лошади любви и желания.
Прижавшись друг к другу, они опустились на мягкий белый песок дна вади и вцепились друг в друга, как если бы были врагами. Их глаза смотрели дико и незряче, дыхание было судорожным и прерывистым. Полотно набедренника Минтаки разорвалось в его руках подобно папирусу, и он сунул руку в разрыв. Принцесса застонала, словно в смертельной муке, но развела бедра и стала гибкой и податливой. Никто из них не подозревал, к чему это вело. Нефер всем существом хотел чувствовать, как его голая кожа прижимается к ее гладкому телу. Потребность в этом была столь глубока, что, казалось, от этого зависела сама его жизнь. Он разорвал свой передник, и они прижались друг к другу; оба были поглощены восторженным ощущением ее теплой молодой плоти, прижатой к его крепкому телу. Затем он бессознательно начал совершать движения в ее строну, ритмично качаясь, и она принимала его движения, как если бы мчалась в колеснице по неровной дороге.
Затем вдруг она почувствовала, как что-то твердое властно надавило на самые врата ее женственности, и испытала почти непреодолимое стремление встречать толчок толчком, чтобы помочь ему прорваться и впустить его в свои мягкие, тайные места.
Затем действительность вернулась к ней. Она стала отчаянно брыкаться, выгибая спину и сопротивляясь с вновь обретенной силой, подобно газели в зубах гепарда. Она оторвала рот от его рта и закричала:
– Нет, Нефер! Вы обещали! Вы клялись раненным глазом Гора!
Он отпрянул, будто его стегнули кнутом, и уставился на нее широко открытыми испуганными глазами. Он дышал так, будто долго и быстро бежал, его голос был хриплым.
– Минтака, моя любовь, моя дорогая. Не знаю, что на меня нашло. Это было безумие. Я не хотел этого. – Он сделал отчаянный жест. – Я скорее умру, чем нарушу мою клятву и принесу вам бесчестье.
Минтака дышала так тяжело, что не смогла ответить ему сразу. Она отвела глаза от его обнаженного тела, и он жалобно продолжил:
– Пожалуйста, не презирайте меня. Не знаю, что на меня нашло.
– Я не презираю вас, Нефер. И никогда не смогу презирать вас. – Его отчаяние было невыносимо, и ей хотелось вновь броситься к нему в объятия, успокоить. Но она знала, как это опасно. Держась за колесо, она поднялась на ноги. – Я виновата, как и вы. Мне не следовало допускать такого. – Ноги у нее дрожали; она попыталась обеими руками откинуть волосы назад с лица.
Нефер виновато встал, сделал к ней шаг, но когда она отпрянула, сразу остановился.
– Я порвал ваш набедренник, – сказал он. – Я не хотел.
Минтака посмотрела вниз и увидела, что совсем неодета – она была почти такой же голой, как он. Она торопливо стянула вместе разорванные края набедренника и отступила подальше.
– Вам нужно одеться, – прошептала она и невольно посмотрела на него. Он был прекрасен; она почувствовала, как желание поднялось в ней, и заставила себя смотреть в другую сторону. Он быстро наклонился, подобрал сброшенный хитон и повязал его через пояс.
Они стояли в виноватой, неловкой тишине. Минтака отчаянно искала слова, чтобы отвлечь их обоих от этого ужасного момента. Тело помогло ей. Она ощутила давящую наполненность мочевого пузыря.
– Я должна уйти!
– Нет, – умоляюще произнес он. – Я не хотел этого. Простите. Это не повторится. Останьтесь со мной. Не оставляйте меня.
Она неуверенно улыбнулась.
– Нет. Вы не понимаете. Я лишь ненадолго отлучусь. – Она сделала понятный жест руками, придерживавшими края ее порванного набедренника. – Я ненадолго.
Его облегчение было почти трогательно.
– Ах, я понимаю. Я подготовлю колесницу. – Он повернулся к лошадям, и Минтака оставила его и углубилась в рощу терновых деревьев.
Лев наблюдал, как она идет между деревьями туда, где он лежал. Он прижал уши к голове и плотнее приник к каменистой земле. Это был старый зверь, миновавший свой расцвет. В его темной косматой гриве белели седые волосы. Спина когда-то отливала сизым, но сейчас побелела от возраста. Изношенные зубы были в пятнах, один из длинных клыков был сломан близко к десне. Хотя лев все еще мог тащить взрослого вола и убить его одним ударом огромной лапы, когти были истерты и притупились, так что ему было трудно цеплять более проворную добычу.
Прошлой ночью он упустил сернобыка, и голод тупой, настойчивой болью поселился в животе.
Он следил за человеком желтыми глазами, и его верхняя губа поднялась в немом рычании. Когда он был львенком, мать научила его питаться мертвой плотью людей, которых они находили на полях битв. У него не было того естественного отвращения, которое питает к вкусу человеческой плоти большинство других плотоядных. Многие годы он убивал людей и поедал их мясо всякий раз, когда представлялась возможность. Существо, приближавшееся к нему через низкий кустарник, он рассматривал как естественную добычу.
Минтака остановилась в пятидесяти шагах от того места, где он лежал и смотрел на кусты вокруг нее. Инстинкт льва повелевал ему во время охоты избегать прямого взгляда на добычу. Он прижал голову к самой земле и сузил глаза в щелки. Миг не подходил для нападения, и он держал хвост низко и неподвижно.
Минтака зашла за ствол одного из деревьев, присела и опорожнила мочевой пузырь. Морда льва собралась глубокими складками: он учуял острый запах ее мочи. Это подстегнуло его интерес. Минтака встала, и порванный набедренник снова укрыл ее бедра. Она отвернулась от льва и направилась назад к тому месту, где ждал Нефер.
Лев начал бить хвостом, и это было началом нападения. Он поднял голову; хвост с черной кистью хлестал его по бокам.
Минтака услышала ритмичный шум и глухой стук хвоста, остановилась и удивленно оглянулась назад. Она увидела устремленный на нее пристальный взгляд желтых глаз животного и пронзительно завизжала. Этот крик ударил по сердцу Нефера. Он обернулся и тотчас оценил положение: девушка и готовый к прыжку зверь перед ней.
