Остаток дня и всю следующую ночь они провели вместе. К рассвету Мерен не выдержал, усталость свалила его, и он уснул. Женщины не будили его, позволяя выспаться. Мерен был закален битвами и физическими трудностями, но в нем не было и крупицы их духовной силы. Рядом с ними он был дитя.
Самана и Тансид не отходили от Таиты. Иногда маг будто засыпал. В другие минуты вел себя беспокойно, снова и снова впадая в буйство. Казалось, в своей повязке он не в силах отличить фантазию от реальности. Однажды он сел и страстно прижал к себе Тансид.
– Лостра! – воскликнул он. – Ты вернулась ко мне, как обещала! О Исида и Гор, я тебя ждал. Все эти годы я молился и верил. Больше не оставляй меня снова.
Тансид не обеспокоил этот эмоциональный взрыв. Она погладила длинные серебристые волосы.
– Таита, не тревожься. Я останусь с тобой столько, сколько ты будешь во мне нуждаться. – Она нежно, как ребенка, прижала мага к груди, и Таита снова впал в забытье. Тогда Тансид вопросительно взглянула на Саману. – Кто такая Лостра?
– Когда-то – царица Египта, – ответила Самана. Используя свое Внутреннее Око и знания, которые передал ей Кашьяпа, она сумела заглянуть в сознание Таиты, в его воспоминания. Любовь Таиты к Лостре не была для нее тайной.
– Таита растил ее с детства. Она была прекрасна. Их души переплелись, но они так и не смогли соединиться. Его искалеченное тело было лишено мужской силы, и он мог быть ей только другом и защитником. Тем не менее он любил Лостру всю ее жизнь и после ее смерти. А она, в свою очередь, любила его. Умирая у него на руках, Лостра сказала: «Я любила только двух человек в своей жизни, и ты был одним из них. Может быть, в следующей жизни боги будут добрее к нашей любви».
Голос Саманы дрогнул. Глаза женщин блестели от слез.
Молчание нарушила Тансид.
– Расскажи об этом, Самана. На земле нет ничего прекраснее подлинной любви.
– После смерти Лостры, – негромко заговорила Самана, поглаживая голову мага, – Таита забальзамировал ее; прежде чем уложить ее в саркофаг, он срезал с ее головы локон и спрятал в золотой медальон. – Она наклонилась и прикоснулась к амулету Лостры, который висел на шее Таиты на золотой цепи. – Видите? Он носит его до сего дня. И по-прежнему хочет, чтобы она вернулась к нему.
Тансид плакала. Самана разделяла ее печаль, но не могла смыть ее слезами. Она прошла такой путь по дороге посвященных, что оставила мелкие человеческие слабости далеко за собой. Печаль – оборотная сторона радости. Печалиться – значит быть человеком. Тансид еще способна плакать.
К окончанию муссонных дождей Таита пришел в себя после испытания и научился владеть Внутренним Оком. Все чувствовали в нем новую силу: он излучал душевное спокойствие. Мерену и Тансид было с ним хорошо; они молчали, наслаждаясь его присутствием.
Но почти все часы бодрствования Таита проводил с Саманой. День за днем сидели они у храмовых ворот. И с помощью своего Внутреннего Ока наблюдали за прохожими. Для них каждый человек был окружен собственной аурой, облаком, меняющим цвет, которое раскрывало чувства, мысли и нрав своего владельца. Самана учила Таиту истолковывать увиденное.
С приходом ночи, когда все засыпали, Самана и Таита направлялись в темный храм и проводили время среди изваяний богини Сарасвати. Всю ночь они говорили, по-прежнему на тайном языке высших посвященных, тенмасс, и ни апсары, ни Мерен, ни даже ученая Тансид не могли его понять. Как будто Самана и Таита чувствовали скорое расставание и старались использовать каждый оставшийся час.
– У тебя нет ауры, – заметил Таита во время последнего разговора.
– У тебя тоже, – ответила Самана. – У мудрецов ее не бывает. Для нас это надежный способ распознать друг друга.
– Ты гораздо мудрей меня.
– Но твое стремление к знаниям и способность обретать мудрость превосходят мои. Теперь, получив внутреннее зрение, ты поднялся на предпоследний уровень посвящения. Остался лишь один – уровень Благосклонных Бессмертных.
– С каждым днем я становлюсь сильнее. И с каждым днем все отчетливее слышу зов. Отринуть его невозможно. Я должен оставить тебя и уйти.
– Да, твое пребывание здесь подошло к концу, – подтвердила Самана. – Мы больше не встретимся, Таита. Пусть храбрость будет твоим спутником. И пусть Внутреннее Око покажет тебе путь.
Мерен вместе с Астратой и Ву Лу был в павильоне у бассейна. Увидев направляющегося к ним Таиту, они торопливо оделись. Рядом с магом шла Тансид. Только теперь стало заметно, как изменился Таита. Он больше не сгибался под грузом лет и словно стал выше и стройнее. Его волосы, по-прежнему серебристые, стали более густыми и блестящими. Глаза теперь были не покрасневшими и близорукими, но ясными и чистыми; взгляд приобрел уверенность. Даже Мерен, наименее восприимчивый, заметил разницу. Он подбежал к Таите и без слов склонился перед ним, обнимая ноги. Таита поднял его и заключил в объятия. Потом отстранил на длину руки и стал внимательно разглядывать. Аура Мерена была здорового оранжевого цвета, как пустынный рассвет, – аура честного воина, доблестного и верного.
– Прихвати свое оружие, добрый Мерен, нам пора уходить.
На мгновение Мерен в отчаянии словно прирос к земле, затем оглянулся на Астрату.
Таита изучал ее ауру. Чистая, как устойчивое пламя масляной лампы, чистая и простая. Неожиданно он увидел, как она дрогнула, словно тронутая случайным ветерком. Но тут же вновь стала ровной: девушка подавила горечь расставания. Мерен отвернулся от нее и отправился в жилые помещения храма. Несколько минут спустя он снова появился с луком и колчаном через плечо, перепоясанный ремнем с мечом. На спине он нес свернутый тигровый плащ Таиты.
Таита поцеловал женщин. Его зачаровывали пляшущие огни аур трех апсар. Ву Лу окружал серебристый нимб, пронизанный дрожащими золотыми лучами; ее аура была сложнее и насыщеннее ауры Астраты. По дороге посвященных она ушла дальше.
У Тансид аура была жемчужной, радужной, словно пленка драгоценного масла на поверхности вина в чаше; она, искрясь, непрерывно меняла тона и оттенки. Тансид – благородная душа и добрый разум. Таита задумался, призовут ли когда-нибудь Тансид отдаться ищущей бамбуковой игле Саманы. Он поцеловал девушку, и ее аура ярко вспыхнула. За недолгое время их знакомства они разделили многие душевные испытания. И Тансид полюбила пришельца.
– Желаю тебе исполнить свое предназначение, – прошептал он, когда их губы разъединились.
– Я сердцем знаю, что ты достигнешь свого, маг, – негромко ответила она. – Я тебя никогда не забуду. – И порывисто обняла его за шею. – О маг… я хочу… как я хочу…
– Я знаю, чего ты хочешь. Это было бы прекрасно, – мягко сказал он, – но не все в жизни возможно.
Он повернулся к Мерену.
– Ты готов?
– Готов, маг, – ответил Мерен. – Веди, и я пойду за тобой.
* * *
Путники возвращались прежней дорогой. Поднялись в горы, где на вершинах выл вечный ветер, подошли к началу большого горного прохода и двинулись по нему на запад. Мерен помнил все повороты, каждую тропу и опасный брод, поэтому они не тратили времени на поиски дороги и продвигались быстро. И наконец вышли к ветреным просторам степи Экбатана, где большими табунами паслись дикие лошади.
