– Нет, подожди. Пожалуйста, дай мне закончить. Я должна объяснить. Это очень важно.
Шон опустил руку, и она быстро заговорила:
– Ты был мертв, и я тоже умерла внутри. Я чувствовала себя пустой. Ничего не осталось. Ничего… только пустота внутри, и сухое мертвое ощущение снаружи. Я дотронулась до твоего лица, и ты посмотрел на меня. Как я молилась тогда, Шон, и молилась все последующие дни, когда ты боролся с гнилью в своем теле.
Она склонилась к нему и обняла за талию.
– Теперь мы живы и снова вместе, но я знаю, что это не навсегда. Еще день, еще год, двадцать лет, если нам повезет. Но не вечно. И я вижу, как мало я делала для нас. Я хочу быть твоей женой!
Он бросился к ней, но она отстранилась и встала. Расстегнула пуговицы, и ее одежда упала. Катрина распустила волосы, и они легли блестящей волной на белизну ее тела.
– Посмотри на меня, Шон. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня. Это и мою любовь я могу дать тебе… достаточно ли этого?
Тело ее было гладким, в изгибах и выпуклостях. На гладкой коже волосы как темный огонь и мягкий свет. Он видел, как краска со щек спускается на груди, которые загорелись, розовые и сверкающие, но гордые в своем совершенстве. Больше он не смотрел. Привлек к себе и накрыл ее наготу своим большим телом. Она дрожала, и он положил ее между простынями и успокаивал, пока она не перестала дрожать; теперь она лежала, прижавшись лицом к его горлу под бородой.
– Покажи мне, как… Я хочу все отдать тебе. Покажи, пожалуйста, – прошептала она.
Так они стали мужем и женой, и их брак стал смешением многих вещей. В нем была мягкость ветра и желание, с каким земля ждет дождя. Была острая боль и стремительные мгновения, как бег лошадей, звуки, низкие, как ночные голоса, но радостные, как приветствие, радостные взлеты на орлиных крыльях, торжествующий полет и падение дикой воды с горного берега, а потом неподвижность и внутреннее тепло. Потом они прижимались друг к другу, как сонные щенки, и спали. Но со сном все это не кончалось, потом начинались новые поиски и находки, новый союз и новые загадки тайных глубин ее тела.
Глава 20
Утром она принесла ему Библию.
– Эй, эй, – протестовал Шон, – я уже клялся на Библии.
Катрина рассмеялась, в ней еще жили теплые и счастливые воспоминания о ночи. Она раскрыла книгу на форзаце.
– Надо написать твое имя… здесь, рядом с моим.
Она стояла над ним, касаясь бедром его плеча.
– И дату твоего рождения.
Шон написал: «Девятое января 1862 года». Потом сказал:
– Тут еще дата смерти. Хочешь, чтобы я и ее написал?
– Не говори так, – быстро сказала она и постучала по деревянному столу.
Шон пожалел о том, что брякнул. Он попытался исправить положение.
– Здесь место только для шести детей!
– Можно писать на полях, как делала мама. Ее записи перешли даже на первую страницу Бытия. Думаешь, мы тоже зайдем так далеко, Шон?
Шон улыбнулся ей.
– Судя по тому, что я сейчас чувствую, мы без труда дойдем до Нового Завета.
Они положили хорошее начало. К июню дожди прекратились, а Катрине приходилось отводить плечи назад, чтобы уравновесить тяжесть живота. В лагере царило хорошее настроение. Теперь Катрина была скорее женщиной, чем ребенком. Она стала большой и радостной и наслаждалась тем, какой страх и благоговение внушало ее состояние Шону.
Она часто пела, а иногда по вечерам позволяла ему подпевать себе. Позволяла поднять ее ночную сорочку и прижаться ухом к туго натянутой, в синих прожилках коже. Он прислушивался к негромким звукам и чувствовал щекой движение. А когда садился, глаза его наполнялись удивлением, а она гордо улыбалась, клала голову ему на плечо, и они спокойно лежали вместе. Днем тоже все шло хорошо.
Шон смеялся со слугами и охотился, но без прежнего рвения.
Они прошли вдоль реки Саби на север. Иногда целый месяц стояли лагерем на одном и том же месте. Вельд снова высыхал, и дичь вернулась к рекам. Слоновая кость опять начала загромождать фургоны.
Однажды в сентябре в середине дня Шон и Катрина вышли из лагеря и пошли по берегу. Земля снова стала коричневой и пахла сухой травой. Река превратилась в цепь прудов и белый песок.
– Дьявольщина, как жарко! – Шон снял шляпу и вытер пот со лба. – Ты сваришься в своей одежде!
– Нет, все в порядке. – Катрина держала его за руку.
– Давай поплаваем.
– Голые?
Катрина была шокирована.
– Да, почему бы нет?
– Но это неприлично!
– Пошли!
Он свел жену вниз по берегу – она упиралась – и в месте, защищенном камнями, раздел. Она смеялась, ахала и краснела. Он отнес ее в пруд, и она благодарно села, погрузившись в воду по подбородок.
– Ну как тебе? – спросил Шон.
Она распустила волосы – они поплыли по воде вокруг нее; закопалась пальцами ног в песок. Ее живот казался в воде спиной белого кита.
– Очень хорошо, – призналась она. – Словно шелковое белье на коже.
Шон стоял над ней в одной шляпе. Она посмотрела на него.
– Сядь, – смущенно сказала Катрина и отвела взгляд.
Шон сел рядом с ней.
– Ты должна бы уже привыкнуть ко мне.
– Я не привыкла.
Шон обнял ее под водой.
– Ты красавица, – сказал он. – Ты моя милая.
Она позволила ему поцеловать себя в ухо.
– И кто это будет? – Он коснулся ее живота. – Мальчик или девочка?
Это была любимая тема их разговоров. Катрина была настроена решительно:
– Мальчик!
– Как мы его назовем? – спросил Шон.
– Ну, если ты не отыщешь проповедника, придется звать его твоим любимым словом. Так ты всегда называешь слуг.
Шон удивленно смотрел на нее.
– О чем ты говоришь?
– Помнишь, как ты называешь их, когда сердишься?
– Ублюдки, – сказал Шон и тут же встревожился. – Черт, я не подумал об этом! Надо найти священника. Мой ребенок не родится ублюдком. Придется вернуться к Луи Тричарду.
– У тебя всего месяц, – предупредила его Катрина.
– Господи, нам не успеть. Мы слишком поздно спохватились. – Лицо Шона приобрело отчаянное выражение. – Погоди, я знаю. За горами на побережье есть португальский поселок.
– О, Шон, но ведь они католики!
– Они все работают на одного хозяина.
– Сколько времени уйдет на переход через горы? – с сомнением спросила Катрина.
