– Номер шестнадцать! – одновременно взревели Дафф и Шон. – Пассат!
Шон ударил Даффа в грудь, и Дафф наклонился и сломал сигару Шона пополам. Они оба обняли Канди. Она завизжала и попыталась вырваться.
– Прошу прощения, – и она убежала.
– Позволь угостить тебя выпивкой.
Шон раскуривал искалеченный остаток сигары.
– Нет, это моя привилегия, я настаиваю.
Дафф взял его за руку, и они с широкими счастливыми улыбками пошли к павильону.
За одним из столиков сидели Градски и Макс. Дафф подошел к ним сзади, одной рукой приподнял шляпу Градски, другой взъерошил его редкие волосы.
– Не расстраивайся, Норман, нельзя все время выигрывать.
Градски медленно повернулся. Он отобрал свою шляпу и пригладил волосы, глаза его желто блеснули.
– Он собирается говорить! – возбужденно прошептал Дафф.
– Я согласен с вами, мистер Чарливуд, все время выигрывать нельзя, – произнес Норман Градски. Произнес очень отчетливо, лишь слегка запинаясь на «в»: для него это всегда был самый трудный звук. Встал, надвинул шляпу на голову и ушел.
– Я пришлю чек в ваш офис с утра в понедельник, – тихо сказал Макс, не отрывая взгляда от стола. Потом тоже встал и пошел за Градски.
Глава 20
Шон вышел из ванной, борода его была чуть встрепана, вокруг талии повязано купальное полотенце.
У знаменитого герцога Йоркского
Было десять тысяч человек,
Он повел их наверх холма,
А потом повел вниз.
Напевая, Шон набрал в ладонь лавровой мази из квадратного флакона и стал втирать в волосы. Дафф, сидя на позолоченном стуле, наблюдал за ним. Шон тщательно расчесал волосы и улыбнулся своему отражению.
– Ты великолепное создание, – сказал Шон своему отражению.
– Толстеешь, – хмыкнул Дафф.
Шон обиделся.
– Это сплошные мышцы.
– У тебя зад как у гиппопотама.
Шон развернул полотенце и повернулся спиной к зеркалу; он разглядывал себя через плечо.
– Мне нужен тяжелый молот, чтобы загнать длинный гвоздь, – сказал он.
– О нет, – простонал Дафф. – Твой мозг в это время дня словно свинина на завтрак, тяжеловато для желудка.
Он достал из шкафа шелковую рубашку, взял ее на манер тореадора, сделал два выпада и набросил себе на спину.
– Оле! – сухо зааплодировал Дафф.
Шон надел брюки и сел, чтобы обуться.
– У тебя сегодня хорошее настроение, – сказал он Даффу.
– Я только что вырвался из урагана чувств!
– В чем дело?
– Канди хочет венчаться.
– Неужели это так плохо?
– Да, нехорошо.
– Почему?
– У тебя такая короткая память?
– Ах, ты про свою первую жену?
– Совершенно верно, про первую жену.
– Ты рассказал о ней Канди?
– Милостивый Боже, конечно, нет!
Дафф пришел в ужас.
– Да, я понимаю твои затруднения. А муж Канди? Разве это не уравнивает ваш счет?
– Нет – он-то на небесах.
– Что ж, это удобно. Кто-нибудь еще знает, что ты был женат?
Дафф отрицательно покачал головой.
– А Франсуа?
– Я никогда ему не говорил.
– Так в чем же дело? Отправляйся с нею в церковь и венчайся.
Дафф смотрел неуверенно.
– Я не возражаю против второго брака в ратуше – там я обману только нескольких пожилых голландцев, – но идти в церковь…
Дафф покачал головой.
– Да ведь знать буду только я, – сказал Шон.
– Ты – и самый главный.
– Дафф! – Шон улыбался. – Дафф, мальчик мой, тебя терзают угрызения совести, это поразительно!
Дафф поерзал на стуле.
– Дай подумать. – Шон театрально схватился за голову. – Да, да, вижу, решение зреет.
– Говори, не томи.
Дафф выпрямился на стуле.
– Иди к Канди и скажи, что все устроено – ты не только обвенчаешься с ней, но и построишь для этого собственную церковь.
– Замечательно, – саркастически сказал Дафф. – Это разрешит все мои трудности?
– Позволь мне закончить. – Шон начал заполнять свой серебряный портсигар. – Ты скажешь ей, что хочешь также гражданскую церемонию, как делают все известные люди. Скажи, это ей понравится.
– Я все еще не понимаю.
– Когда ты построишь свою церковь в «Ксанаду», мы найдем приличного на вид парня, оденем на него белый воротничок и научим правильным словам. Это сделает Канди счастливой. Сразу после службы священник уедет в Кейптаун. А ты отведешь Канди в ратушу, и это сделает счастливым тебя.
Дафф недоумевал, потом постепенно заулыбался.
– Гений, настоящий гений!
Шон застегивал жилет.
– Не стоит благодарности. А теперь прошу извинить, меня ждет работа. Кто-то ведь должен зарабатывать, чтобы воплощать твои странные фантазии.
Шон надел пальто, взял трость и взмахнул ею. Золотая рукоятка придавала ей вес дробовика. Шелк на коже, запах лавра в волосах – от всего этого Шон чувствовал себя увереннее.
Он спустился по лестнице. Мбежане уже привел коляску во двор гостиницы. Коляска слегка накренилась под тяжестью Шона, и кожаные сиденья приняли его в свои мягкие объятия. Он закурил свою первую за день сигару, и Мбежане улыбнулся ему.
– Я вижу тебя, нкози.
– И я вижу тебя, Мбежане. Что это за шишка у тебя на голове?
– Нкози, я был немного пьян, иначе эта обезьяна из Басуто не сумела бы дотронуться до меня своей боевой дубинкой.
Мбежане вывел коляску со двора на улицу.
– Из-за чего вы дрались?
Мбежане пожал плечами.
– Разве мужчине нужен повод, чтобы подраться? Как обычно. Но мне помнится, дело было в женщине, – сказал Мбежане.
– Ну, это обычное дело. И кто же победил?
– У этого парня пошла кровь, и друзья увели его. А когда я уходил, женщина улыбалась во сне.
Шон рассмеялся и посмотрел на широкую холмистую равнину спины Мбежане. Определенно нехорошо. Шон надеялся, что его секретарь не забыл поговорить с портным. Они остановились у входа в контору. Один из клерков торопливо сбежал с веранды и открыл дверцу коляски.
– Доброе утро, мистер Кортни.
Шон поднялся по ступенькам – клерк сопровождал его, как охотничья собака.
