Впервые за девятнадцать лет Син посмотрел в лицо человеку, которого изуродовал.
— Привет, Гарри, — произнес он и протянул руку. Губы Гарри Коуртни задрожали. Он пожал плечами и слегка покачал головой.
«Возьми, Гарри. Пожалуйста, возьми мою руку». Син молча пытался внушить ему это. Понимая щекотливость положения, он заставил себя улыбнуться. Улыбка вышла неубедительной, уголки рта дрожали.
Губы Гарри размякли, и Сину показалось, что брат страстно желает пожать ему руку.
— Много времени прошло, Гарри. Слишком много. — Син шагнул вперед с протянутой рукой.
«Возьми ее, Гарри. О Боже, заставь его пожать мне руку».
Гарри распрямился, при этом носок его правого ботинка слегка поцарапал мраморный пол. Страстное желание исчезло, губы изогнулись в презрительной усмешке.
— Сержант, — начал полковник громким и неестественно высоким голосом.
— Сержант, вы одеты не по форме. — Повернувшись на искусственной ноге, он медленно захромал прочь.
Син остался стоять с протянутой рукой и застывшей улыбкой.
«Ты не должен был так поступить с нами. Мы оба хотим этого. Я ведь знаю, что ты этого хочешь так же, как и я».
Син опустил руку, непроизвольно сжав ее в кулак.
— Вы знаете его? — мягко спросил Ачесон.
— Да. Он мой брат.
— Понятно, — пробормотал генерал. Он многое повидал и понял, почему Син Коуртни все еще сержант.
Майор Петерсон кашлянул и закурил сигару. Миссис Ачесон дотронулась до руки генерала:
— Дорогой, вчера приехала Дафни Лэнгфорд. Вон она с Джоном. Мы должны пригласить их на обед.
— Конечно, дорогая. Я сегодня же приглашу их.
Они сосредоточили свое внимание друг на друге, давая Сину возможность справиться с потрясением.
— Ваш стакан пуст, Коуртни. Впрочем, и мой тоже. Предлагаю отведать кое-что покрепче, чем пойло Китченера.
Бренди, обжигающий бренди с мыса Доброй Надежды, сильно отличался от мыльного вина, которое изготавливают во Франции. И он был опасен, когда человек в плохом настроении. А после выходки Гарри Син бесился от ярости.
Его лицо ничего не выражало, он вежливо беседовал с миссис Ачесон и улыбнулся Канди, когда она шла по залу, но пил стакан за стаканом, чтобы разжечь ярость. И следил за полковником в темно-голубом мундире, который хромал от группы к группе.
Адьютант, рассаживающий гостей, не мог догадаться, что Син был простым сержантом. Он принял его за влиятельного бизнесмена, гостя миссис Раутенбах, и посадил во главе длинного стола между Канди и миссис Ачесон. Напротив разместились бригадир и два полковника. Одним из них был Гарри Коуртни.
Так как Син почти все время смотрел на него, Гарри сделался нервно болтлив. Не глядя в глаза брату, он постоянно обращался к высшему начальству, а бронзовый крест, покачивающийся при каждом движении, придавал дополнительный вес его словам.
Еда была великолепна. Лобстеры доставили с мыса Доброй Надежды, несмотря на осаду буров. Стол украшали молодые жирные фазаны, оленина и четыре пикантных соуса. Даже шампанское оказалось превосходным. Но Син ел мало, зато часто подзывал человека, разносившего напитки.
— И поэтому, — произнес Гарри, выбирая сигарету из протянутой кедровой сигарницы, — я не думаю, что все это продлится больше трех месяцев.
— Я с вами совершенно согласен. — Майор Петерсон кивнул. — Мы вернемся в Лондон еще в этом сезоне.
— Вздор! — Син вступил в разговор. Он редко употреблял это слово; но вокруг были дамы.
Петерсон покраснел, Ачесон натужно заулыбался, а Канди завертелась от любопытства, хотя совсем недавно умирала со скуки. Все смолкли.
— Прошу прощения? — Гарри впервые посмотрел на брата.
— Вздор! — повторил Син, и шампанское в очередной раз каскадом полилось в его хрустальный бокал. И хотя он раз десять повторял подобную операцию за вечер, сейчас многие обратили на это внимание.
— Ты не согласен со мной? — Гарри бросал ему вызов.
— Нет.
— Почему?
— Потому что в вельде еще восемнадцать тысяч буров, это — хорошо организованная армия. И нельзя сбрасывать со счетов их характер.
— Ты не… — В голосе Гарри слышалось раздражение, но Ачесон спокойно перебил его:
— Простите, полковник Коуртни. — Он повернулся к Сину. — Я верю, что вы хорошо знаете этих людей. — Он заколебался, но решил продолжать: — Ведь вы даже связаны с ними родственными узами.
— Мой шурин командует винбергскими коммандос, — подтвердил Син. «Да, этот старик знает больше, чем я подозревал». Син покраснел.
— И что, по вашему мнению, они предпримут? — Ачесон продолжил тему, а Син пил шампанское, слушая его.
— Они будут разбиваться на группы — их традиционные союзы, коммандос.
Ачесон кивнул. Будучи в генеральной ставке, он знал, что такое уже случалось.
— Но в таком случае им придется таскать за собой большие колонны с продовольствием и боеприпасами. А когда начнется сезон дождей, они не смогут выпасти лошадей.
— Да. — Син видел, что теперь все слушают его. Он быстро соображал, проклиная алкоголь. — Они будут уклоняться от больших боев, убегать, нападать с флангов и убегать снова.
— А продовольствие? — спросил бригадир.
— Вельд — их цейхгауз, а каждая ферма — убежище.
— А амуниция, оружие, одежда? — не унимался бригадир.
— У любого британского солдата, которого они захватят в плен, будет новое ружье и форма.
— Но как долго они смогут так существовать? — Гарри разговаривал с ним снисходительно, как с ребенком. — Как далеко смогут убежать? — Он оглядел остальных, ища поддержки, но все смотрели на Сина.
— Но ведь степь широка. — Син обращался к нему, задетый его тоном — Боже, ты же их знаешь. Они привыкли к лишениям. А гордость — главное составляющее их существования.
— Ты нарисовал прелестную картинку. — Гарри непринужденно улыбнулся. — Думаю, не просто будет найти кого-нибудь среди рядового и сержантского состава армии, кто так хорошо понимал бы стратегию неприятеля. — Он снова посмотрел на начальство с таким многозначительным видом, что Син решил промолчать. — Как я уже говорил, генерал Ачесон…
— Еще минутку, полковник. — Отвернувшись от Гарри, Ачесон обратился к Сину: — А как бы вы попытались их задержать?
Гарри многозначительно закашлял, предупреждая свою компанию, что сейчас его брат выставит себя на посмешище.
Это не ускользнуло от Сина.
— Все дело в одном: в мобильности врага, — мрачно констатировал он.
— Понимание ситуации делает тебе честь, — пробормотал Гарри.
