На плоской скале, которую-он использовал вместо стола, возвышалась гора монет. Он закурил сигару, затягиваясь во всю силу легких. От этого мысли просветлели. Удрученное состояние сменилось эйфорией.
— Син Коуртни получил от правительства Трансвааля сумму в двадцать девять тысяч двести фунтов и считает, что все долги республики погашены. — Закашлявшись, он стал укладывать монеты обратно в сумки.
Син спустился с холма, повесив мешки за плечи и неся в руках охапку цветов. Он оседлал лошадь и крепко привязал мешки. Потом понес цветы на могилу Соула. Маргаритки красиво выделялись среди коричневой травы.
Целый час он, раскладывая цветы, мысленно посылал Соулу слова благодарности. Син твердо решил, что найденное богатство — не долг республиканского правительства, а подарок Соула Фридмана. Так было легче.
Наконец он сел на коня. Скоро человек и животное превратились в маленькое пятнышко на огромной коричневой долине, еще через некоторое время лишь облако пыли напоминало об их присутствии. Но и пыль осела на сухую траву, росшую на кладбище. Налетевший ветер снова поднял ее в воздух вместе с цветами, оставленными на могиле. Он растрепал лепестки и разбросал их по всей долине.
Глава 71
Син вылез из легкой двухместной коляски с откидным верхом. За ним следовал Майкл, несший тяжелый мешок. Перейдя дорогу, они оказались у дверей офиса Ледибургской банковской и трастовой компании.
— О, полковник Коуртни! — с радостью воскликнула молодая леди, сидящая за конторкой. — Я доложу мистеру Паю, что вы здесь.
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Я предпочитаю сам сообщать хорошие новости.
Ронни Пай казался взволнованным, когда дверь его кабинета открылась и он увидел Майкла с Сином.
— Доброе утро, Ронни, — весело приветствовал его Коуртни-старший.
Хозяин офиса пробормотал что-то нечленораздельное и встал.
Син подошел к столу, взял сигару из кожаной коробки и понюхал.
— Слегка отдает навозом, — заметил он и откусил кончик.
— Спичку, пожалуйста. Я же твой клиент, а ты так нелюбезен.
Ронни неохотно дал ему огня. Син сел, небрежно положил ноги на стол.
— Сколько я тебе должен? — поинтересовался он, глядя на Пая, который уставился на большой мешок в руках Майкла.
— Ты имеешь в виду общую сумму? Долг и проценты?
— Долг и проценты, — подтвердил Коуртни.
— Ну, надо посчитать.
— А ты округли.
— Ну, если грубо, ты же понимаешь, это будет примерно, я не знаю, скажем… — Он замолчал. Мешок, который держал Майкл, казался тяжелым. От взгляда Ронни Пая не ускользнуло ни то, что он был полным, ни то, как напряглись мускулы юноши. — Скажем, двадцать две тысячи восемьсот шестьдесят фунтов пятнадцать шиллингов. Произнося эту сумму, Ронни понизил голос до благоговейного шепота. Так первобытный человек говорил о Боге.
Син опустил ноги на пол и, наклонившись вперед, сдвинул бумаги, лежащие на столе, в сторону.
— Заплати человеку, Майкл.
Юноша с сомнением положил мешок на расчищенное место. Но когда Син подмигнул ему, его сомнения исчезли, и он ухмыльнулся.
Даже не пытаясь скрыть возбуждения, Ронни обеими руками залез в мешок и достал две плотные парусиновые сумки. Открыв их, он высыпал золото на стол.
— Где ты достал их? — злобно спросил он.
— На краю радуги.
— Да просто тебе повезло, — запротестовал Пай и снова полез в мешок.
— Не ошибись в счете.
— Но… но… — Ронни перемешивал деньги, словно стараясь докопаться до их происхождения, как курица до червя. Он знал, что Син провел неделю в Йоханнесбурге и два дня в Питермарицбурге, меняя небольшие количества монет Крюгера на деньги полудюжины разных штатов.
Син наблюдал за Паем, презрительно ухмыляясь. Потом встал.
— Нам пора домой. — Коуртни положил руку на плечо Майкла и повел его к двери. — Остаток переведи на мой счет, приятель.
Ругаясь сквозь зубы и кипя от злости, Ронни Пай смотрел в окно, как Син сел в коляску, снял шляпу, вежливо махнув ею на прощанье, и укатил.
Все лето на плантациях Львиного холма слышался стук топоров и пение зулусов. Тяжелые ветки падали на землю под их ножами. С акаций срезали кору и связывали в пучки. Потом все это грузили в поезд, отправляющийся в Питермарицбург, где находилась фабрика по переработке коры.
С каждым днем Майкл все больше привязывался к Сину. У них даже появился свой язык. Без долгих разговоров они поделили обязанности. Майкл отвечал за оборудование, погрузку и отправку. Еще на нем лежала вся бумажная волокита. Сначала Син исподтишка контролировал его, но, обнаружив, что юноша все делает безупречно, успокоился и перестал. Они расставались только на выходные. Син с радостью отправлялся в Питермарицбург, а Майкл по обязанности возвращался в Теунискрааль. Юноша ненавидел эти поездки домой, бесконечные обвинения Анны в предательстве, её бесконечные рыдания. Но намного больше ему досаждали молчаливые упреки отца. Каждое утро в понедельник Майкл с радостью возвращался на Львиный холм, и Син, вместо приветствия, выдавал что-нибудь вроде:
— Как там с этими чертовыми топорищами? Только по вечерам они могли нормально пообщаться, сидя на широких ступеньках крыльца. Они говорили о деньгах, войне, политике, женщинах и акации. Они говорили как равные, как мужчины, занимающиеся общим делом.
Дирк тихо сидел в тени и прислушивался. Ему исполнилось пятнадцать, а в этом возрасте все эмоции обострены. В том числе и ненависть. И он люто ненавидел Майкла. Отношение Сина к Дирку не изменилось. Мальчик по-прежнему нерегулярно посещал школу и сопровождал отца в поездках по плантациям. Отец, как и раньше, в свойственной ему грубоватой манере опекал сына. Но по причине возраста и отсутствия опыта Дирка не вовлекали в вечерние беседы. И хотя его замечания выслушивались очень внимательно, стоило ему замолчать, как разговор тут же возобновлялся, и его мнение не учитывалось. Дирк сидел тихо, вынашивая план мести Майклу. Тем летом случались мелкие кражи и необъяснимые акты вандализма. Все они были направлены против Майкла. Его лучшие сапоги для верховой езды пропали, перед танцами в колледже любимая рубашка оказалась разрезанной сзади, а когда его сука пойнтер ощенилась, то через неделю Майкл нашел мертвых щенков на гумне в сене.
Ада с девушками начала приготовления к Рождеству 1904 года в середине декабря. Через неделю к ним в гости приехала Рут с Темпест. Из-за частых отлучек Сина Майклу приходилось работать на Львином холме намного больше. В коттедже на улице Протеа царила загадочная атмосфера. Например, Сина выставляли за дверь, когда Ада с Рут обсуждали свадебный наряд. Но это был не единственный секрет. Отчего-то девушки собирались по углам и хихикали. Подслушивая и подглядывая, Син пришел к выводу, что все это связано с рождественским подарком Рут. Но у Сина были и другие проблемы. И главная из них состояла в том, чтобы развлечь Темпест. Он повсюду скупал сладости и втихаря от Рут кормил ими дочь. Шотландский пони остался в Питермарицбурге, и поэтому Сину приходилось катать Темпест, посадив к себе на колени. В качестве награды его приглашали выпить чай в обществе кукол.
