— Простите, мадам. Я не знал, что они такие. Проходя мимо Ронни Пая, он кинул соверен ему на колени. Еще один мужчина с извинениями поднялся, улыбнулся Рут и проследовал к выходу. Остальные, по двое, по трое, последовали за ними. Некоторые объединились в группы, и Син позлорадствовал, заметив, что не все вернули Ронни соверены.
В конце зала дрожал Гарри, размышляя, уйти ему, остаться или попытаться как-то спасти ситуацию.
Син медленно встал и обнял жену за талию. Какое-то время гордость за нее мешала ему говорить.
— Дело не в национальности. Она — замечательная хозяйка.
Под общий смех Гарри заковылял к двери.
Глава 79
На следующий день Гарри Коуртни заявил о своем намерении бороться за место в парламенте Ледибурга в качестве независимого кандидата, но даже газеты лоялистов предсказывали ему поражение. И это за шесть недель до дня выборов.
В тот вечер, когда уже давно стемнело, Дирк остановил Солнечную Танцовщицу у отеля. Ослабив подпруги и разнуздав ее, направился к бару в поисках выпивки и приключений. На стене бара красовался плакат, отливающий золотом букв: «Если вас замучила жажда, пейте пиво „Голдберг“.
Он быстро оглядел посетителей. Среди них не было людей, которые могли что-нибудь рассказать отцу. Присутствующих же он не боялся, что ему Петерсоны, Пай и Эрасмус.
Он, правда, узнал двух машинистов с фабрики, железнодорожных десятников, банковского клерка, счетовода, но решил, что все в порядке. Все они, а также дюжина незнакомцев, не принадлежали к элите Ледибурга и не могли донести Сину о пристрастии Дирка к выпивке.
Он вышел на улицу, высматривая прохожих, но в этот час улицы были пустынны. Он зашел в бар и оказался в освещенном желтым светом теплом салоне. Дирк любил эту атмосферу. Ему нравился запах опилок, табака, алкоголя и пота. Это было место встречи настоящих мужчин. Здесь не обижались на грубые шутки и подковырки. Ему казалось, что именно здесь можно встретить настоящего друга.
Несколько мужчин у стойки обратили на него внимание.
— Привет, Дирк!
— Мы скучали по тебе. Где ты пропадал?
Коуртни с достоинством ответил на приветствия, взял стул и поставил его рядом со стулом Арчи. Он чувствовал себя всесильным, так как находился среди настоящих мужчин.
— Добрый вечер, Дирк. Что будешь пить? — спросил быстро подошедший к нему бармен.
— Привет, Генри. Сегодня все о'кей? — Мальчик понизил голос до шепота.
— Все в порядке. Мы не ждем никого из тех, кто сует нос в чужие дела, — подбодрил его Генри. — Но черный ход не заперт.
Дирк не случайно выбрал крайнее место за стойкой. Оттуда он видел всех входящих и в случае необходимости легко мог спрятаться. Дверь, находящаяся перед ним, вела через уборную на задний двор. Это были необходимые меры предосторожности. Ведь когда тебе семнадцать, и отец, и закон запрещают пить.
— Отлично, тогда мне как обычно. — Дирк кивнул.
— Чего-то ты сегодня припозднился, — заметил Генри, наливая джин и разбавляя его пивом. — Снова охотился? — Бармен был невысоким мужчиной, чуть старше пятидесяти, с бледным лицом и выцветшими глазками-бусинками. Расспрашивая Дирка, он косился на Арчи Лонгворси.
— Молился ли ты сегодня? — Арчи достал Катехизис.
Дирк приложил палец к носу.
— А ты как думаешь? — Сморкнувшись, он усмехнулся.
Все рассмеялись.
— Кому же? Мадонне? — Арчи вытягивал из него информацию, подражая священнику и играя на публику.
Дирк пожал плечами. Мадонной звали жену одного из машинистов. Ее муж через день ездил в Питермарицбург. Она была достаточно сговорчива.
— И с кем ты делил свою молитву? — пошутил Генри.
— Я дам знать, когда мне надоест это гнездышко, — пообещал Дирк.
— Милашка? — выпрашивали они. — Красивая, да?
— С ней все в порядке. Не так уж она и плоха. — Дирк попробовал джин.
— Мужчина, ты никогда не доходишь до пикантных подробностей, — дразнили его. Арчи ухмыльнулся, а Дирк вспыхнул от удовольствия. — Продолжай, приятель. Расскажи нам — она горячая?
— Расскажи, — настаивал Генри. — Можешь не называть имен, но не забудь про детали. Где ты ее подцепил?
— Ну… — Дирк колебался.
— Давай, давай! Расскажи нам.
И он вынужден был рассказать историю с мельчайшими подробностями. Все стали смеяться как-то по-другому и подвинулись друг к другу, чтобы не пропустить ни слова.
Дирк врать умел, и люди слушали его в полной тишине. Но за другими столиками раздавались крики и громкий смех. Одна компания разгорячилась от вина больше всех.
— … Беру я ее за руку, — продолжал Дирк, — и говорю: «У меня для тебя сюрприз». — «Что за сюрприз?» — спрашивает она, будто сама не знает. «Закрой глаза, и я покажу тебе». Так вот…
И вдруг из дальнего конца зала прогремел голос:
— Так вот… Беру я этого большого ублюдка Коуртни, который ни на что не годен, кроме как разъезжать на драндулете и трепаться.
Дирк замер от неожиданности и поднял глаза. Его, лицо побледнело.
Голос принадлежал мужчине, сидящему в дальнем конце бара. Он был одет в потрепанную куртку из голубой грубой хлопчатобумажной ткани. Он был немолод — вокруг глаз и рта пролегли глубокие морщины.
— Вы знаете, откуда у него деньги? Говорю вам, он берет их у нас. Без нас для него все было бы кончено и он бы разорился через месяц. — Мужчина поднял мозолистые руки, на пальцах под обкусанными ногтями чернела грязь. — Вот этим он зарабатывает свои деньги. Кровавый полковник Коуртни!
Дирк в упор смотрел на говорившего, сжимая и разжимая кулаки. Теперь все в салоне замолчали, и поэтому слова рабочего казались громом.
— Вы знаете, сколько он платит? Тридцать два фунта в месяц квалифицированным рабочим!
— А минимальная ставка — двадцать пять! — сухо заметил один из его собутыльников. — Сможете найти более высокооплачиваемую работу, я сниму перед вами шляпу. Я лично остаюсь…
— Ты не прав. Ведь этот ублюдок построил свое счастье на наших слезах. Я считаю, он должен платить нам больше. Я полагаю…
— Ты считаешь, что стоишь больше? — крикнул Дирк через весь зал, вскочив со стула.
Все, как один, повернули к нему головы.
— Оставь его, Дирки, он пьян. Не надо, — взволнованно прошептал Генри. Потом повысил голос: — С тебя на сегодня хватит, Норман. Убирайся, твоя старуха ждет тебя к ужину.
— О Боже! — Рабочий пристально посмотрел в противоположный конец бара, и его глаза заблестели.
— О Боже! Да это же щенок Коуртни!
Лицо Дирка перекосилось, он медленно направился в противоположный конец зала.
