Что ж, каждый выживает, как умеет, думал Леон, стараясь оправдать и ее, и себя. Если Ева шлюха, то и все мы такие же. Впрочем, все это не имело ровным счетом никакого значения. Ненавидеть и презирать было поздно, потому что он влюбился — отчаянно и безнадежно.
Солнце садилось, когда они приехали наконец в Тандала-Кэмп. Граф Отто и Ева сразу удалились в приготовленные для них роскошные апартаменты. Обед им подали в отдельную столовую. Появились они лишь на следующее утро после завтрака.
— Guten Tag, Кортни. Позаботьтесь, чтобы эти письма были незамедлительно отправлены. — Граф вручил ему стопку запечатанных красным воском конвертов с изображением двуглавого орла министерства иностранных дел. Письма были адресованы губернатору колонии и всем прочим знатным лицам, включая лорда Деламера и командующего вооруженными силами его величества в Восточной Африке, бригадного генерала Пенрода Баллантайна. — Это рекомендательные письма от германского правительства, а потому никакой задержки быть не должно. Вы меня поняли?
— Конечно, сэр. Прослежу, чтобы их доставили сегодня же. — Леон послал за Максом Розенталем, а когда тот пришел, в присутствии графа передал ему письма. — Возьми один из наших автомобилей, Макс. И не возвращайся, пока все они не будут вручены адресатам.
Макс уехал. К ним вышла Ева. Выглядела она посвежевшей и отдохнувшей — в платье для верховой езды, с сияющими под солнцем волосами, ослепительно красивая и словно подсвеченная изнутри кипучей молодой кровью.
Оглядев ее, граф одобрительно кивнул и повернулся к Леону:
— А теперь, Кортни, проводите меня к летному полю. Хочу проверить аэропланы.
Накануне вечером машину помыли и почистили, так что теперь она сияла. Все трое сели и поехали через город к полю для гольфа.
Густав уже вывел «Бабочку» и «Шмеля» из ангара и отвел к взлетной полосе. Отто обошел оба аэроплана, внимательно их осмотрел и, поговорив с Густавом, забрался на крыло — проверить натяжение тросов и крепость распорок. Потом открыл капот двигательного отсека, отвинтил крышку топливного бака, проверил уровень масла, убедился в надежности троса привода дроссельной заслонки.
Солнце прошло треть пути к зениту, прежде чем граф, выразив удовлетворение состоянием обеих машин, поднялся по лестнице в кабину «Шмеля». Застегнув под подбородком ремешок шлема, он подал Густаву знак — заводить моторы. Когда двигатели прогрелись, Отто отвел аэроплан к началу полосы и развернул носом к ветру.
Шум моторов долетел до Найроби, и взбудораженное население снова сбежалось к полю в предвкушении невиданного зрелища. Все четыре двигателя взрыкнули, и «Шмель», подпрыгивая на неровностях, покатился по полю к ангару, прямо на Леона и Еву. Леон стоял за спиной молодой женщины — не равный, а всего лишь слуга. «Шмель» быстро набирал скорость. Хвостовое колесо оторвалось от земли. Леон затаил дыхание — мчащаяся на него громадина подпрыгнула, разорвала путы земного притяжения, взмыла в воздух, когда до ангара оставалось не больше двадцати ярдов, и с ревом пронеслась над ним. Зрители инстинктивно втянули головы в плечи. Все, кроме Евы.
Выпрямившись, Леон увидел, что она наблюдает за ним исподтишка. Легкая усмешка тронула ее губы.
— Боже мой! И это отважный охотник и неустрашимый истребитель диких зверей?
Всего лишь второй раз за все время знакомства она посмотрела ему в глаза и впервые обратилась напрямую. В отсутствие графа манеры ее разительно изменились.
— Надеюсь, фрейлейн, в будущем я ваших ожиданий не обману, — с поклоном ответил он.
Ева отвернулась и, прикрыв ладошкой глаза, обратила взор на кружащего над полем «Шмеля». Молчание можно было расценивать как нежелание продолжать разговор, но Леон не огорчился — у него осталась улыбка, пусть и насмешливая. Проследив за ее взглядом, он увидел, что аэроплан заходит на посадку.
Приземлившись, граф подвел машину к ангару, выключил двигатели и спустился по лесенке. Восхищенная толпа приветствовала его аплодисментами и восторженными криками. Он в ответ помахал рукой и вместе с подбежавшим Густавом направился к второй машине. После недолгого разговора Отто поднялся в кабину. Чудо повторилось: он проехал к дальнему краю поля, развернулся, промчался по полосе к ангару и оторвался от земли, пролетев над самыми их головами. На сей раз Леон не пригнулся и, посмотрев на Еву, перехватил ее взгляд. Она едва уловимо кивнула, а ее очаровательные глаза озорно блеснули. Шум моторов заглушил голос, но по движению губ он понял, что она сказала: «Браво!» Насмешку смягчила еще одна улыбка, тенью мелькнувшая в уголках рта. В следующее мгновение Ева уже смотрела на «Бабочку», которая, сделав два круга, снижалась над полем. Коснувшись земли, аэроплан подкатил к ангару и остановился.
Вопреки ожиданиям граф не стал глушить моторы и спускаться. Высунувшись из кабины, он скользнул взглядом по толпе, нашел Еву и жестом ее подозвал. Она сразу направилась к машине. Густав и двое механиков поспешили туда же с лесенкой. В какой-то момент поднятый пропеллерами ветер подхватил широкие юбки, смахнул с головы шляпу и разметал волосы, но Ева только рассмеялась. Шляпа откатилась к ангару, почти под ноги Леону.
Подбежав к аэроплану, Ева ловко — похоже, ей это было не впервой — поднялась по ступенькам и скрылась за бортиком кабины. Не успел Леон проводить ее взглядом, как Отто повернулся к нему и сделал тот же знак — поднимайся. Застигнутый врасплох, Леон для верности вопросительно ткнул пальцем грудь.
— Кто? Я?
Отто утвердительно кивнул и нетерпеливо махнул рукой.
Леон сорвался с места и побежал к машине. Взлетев по лестнице, он первым делом протянул Еве шляпу. Она взяла ее, даже не посмотрев на него. Как будто они и не переглядывались пару минут назад у ангара. Как будто она и не улыбалась ему. Достав откуда-то летный шлем, Ева привычно надела его, застегнула под подбородком ремешок и опустила защитные очки.
— Поднимите лестницу! — прокричал граф, для убедительности подкрепив приказ энергичным жестом.
Леон втащил трап и закрепил его в скобах на фюзеляже.
— Хорошо! Садитесь сюда! — Отто указал на соседнее сиденье. Леон сел и торопливо пристегнул ремень. Сложив ладони рупором, граф прокричал ему на ухо: — Будете моим штурманом!
— Куда полетим? — прокричал в ответ Леон.
— К ближайшему лагерю.
— Это больше сотни миль! — возразил Леон.
— Всего-то? Летим!
Граф вырулил к дальней стороне поля и, проверив показатели приборов на панели, медленно подал вперед все четыре рукоятки газа. Двигатели взревели. «Бабочка» рванулась вперед и, подскакивая, понеслась по полосе, быстро набирая скорость. Крылья дрожали и качались. Леон вцепился в борт кабины. Ветер бил в глаза, высекая слезы, и сердце стучало почти так же громко, как моторы. Потом толчки вдруг прекратились. Леон повернулся и посмотрел вниз — земля как будто провалилась и уходила все ниже.
— Летим! — крикнул он в лицо ветру. — Мы летим!
