— Он вошел в состав нового правительства в Хараре и исчез во время очередной политической разборки. Вероятно, его убили. К старым революционерам, когда режим, за который они боролись, приходит к власти, часто относятся с недоверием. Никому не хочется делить власть с опытным убийцей и разрушителем системы.
За час до наступления темноты они остановились. Шон раздал кружки с чаем и скудный вечерний паек. Пока Джоб готовил еду на маленьком бездымном костре, Шон шептался о чем-то в стороне с Матату. Маленький следопыт несколько раз энергично кивнул, глядя ему в лицо, затем ускользнул, направившись куда-то назад.
Когда Шон подошел, Рикардо вопросительно посмотрел на него, и тот объяснил:
— Я послал Матату, чтобы удостовериться, что за нами не следят. Мне не дает покоя тот выстрел. Он мог насторожить тех браконьеров на границе.
Рикардо кивнул и спросил:
— Не найдется ли у тебя пары таблеток аспирина, Шон?
Шон открыл боковой карман рюкзака и вытряхнул из пузырька три таблетки анадина.
— Голова болит? — сочувственно спросил он. Рикардо кивнул, бросил таблетки в рот и запил глотком горячего чая.
— Это все пыль и жара, — объяснил он.
Шон и Клодия внимательно смотрели на него, и он не сдержался:
— Черт возьми, не смотрите на меня так. Я в порядке!
— Конечно, — легко согласился Шон. — Давайте поедим, потом надо найти место для ночлега. — Он прошел мимо костра, подошел к Джобу и присел рядом с ним на корточки. Они тихо о чем-то заговорили.
— Папа, — Клодия придвинулась к отцу поближе и взяла его руку, — как ты себя чувствуешь, только честно?
— Не беспокойся обо мне, тпезоро.
— У тебя началось, да?
— Нет, — ответил он, но как-то подозрительно быстро.
— Док Эндрюс говорил, что будут головные боли.
— Солнцем голову напекло.
— Я люблю тебя, пап, — сказала она.
— Знаю, детка, я тоже тебя люблю.
— И гору с океаном? — спросила она.
— И луну, и звезды, — подтвердил он, обнимая ее за плечи. Она прижалась к нему.
Когда они поели, Джоб залил огонь, и Шон погнал их дальше. След Тукутелы на мягкой земле был четок, так что им с Джобом не нужна была помощь Матату. С наступлением темноты, однако, пришлось остановиться на ночлег.
— Мы доберемся до болот завтра к вечеру, — пообещал Рикардо Шон, когда они растянулись поверх спальных мешков.
Клодия долго еще не могла заснуть, думая об отце. Все остальные давно спали. Рикардо тихонько сопел, лежа на спине с раскинутыми руками, похожий на распятие. Приподнявшись на локте, чтобы посмотреть на него при свете звезд, она заметила, что легкое дыхание Шона чуть заметно сбилось. Ее движение разбудило его — Шон спал чутко, как кошка, и иногда это ее пугало.
Несмотря на тревогу об отце, она не могла преодолеть дремоту и наконец провалилась в тяжелый черный сон без сновидений. С пробуждением она как будто вернулась издалека.
— Вставай, вставай, просыпайся, — Шон легонько похлопывал ее по щекам. Она отпихнула его руку и, пошатываясь, села.
— В чем дело? — промямлила она. — Господи, еще совсем темно.
Шон оставил девушку в покое и принялся будить ее отца.
— Давай, Капо, ну же, вставай.
— Какого черта, в чем дело? — Голос Рикардо звучал невнятно и раздраженно.
— Матату пришел, — спокойно ответил Шон. — За нами гонятся.
— Гонятся? Но кто?
— Мы не знаем, — сказал Шон.
— Та шайка, что ошивалась у границы? — спросил Рикардо, все еще не проснувшись как следует.
— Может быть, — сказал Шон.
— Что ты собираешься делать? — спросила Клодия и разозлилась — настолько испуганно и неуверенно прозвучали ее слова.
— Мы собираемся улизнуть от них, — сказал Шон, — поэтому давай-ка пошевеливайся.
Они спали, не снимая обуви; чтобы двигаться дальше, нужно было только свернуть спальные мешки.
— Матату уведет вас отсюда и уничтожит следы, — объяснял Шон. — Мы с Джобом пустим их по ложному следу в другую сторону. А как только рассветет, мы сделаем петлю и вернемся к вам.
— Ты ведь не бросишь нас одних? — выпалила перепуганная Клодия и тут же осеклась.
— Нет, вы будете не одни. С вами будут Матату, Пумула и Дедан, — снисходительно отозвался Шон.
— А как же слон? — требовательно спросил Рикардо. Его голос окреп. — Вся охота, значит, насмарку? Неужели ты дашь уйти моему слону?
— Из-за горстки паршивых туземцев с парой вшивых винтовок? — усмехнулся Шон. — Не валяй дурака, Капо. Ты и моргнуть не успеешь, как мы от них отвяжемся и снова пойдем за Тукутелой.
* * *
Шон и Джоб подождали, пока Матату не увел своих подопечных. Рикардо и Клодия уже освоили кое-какие охотничьи приемы и теперь быстро шли под предводительством Матату, пока охотник заметал и забрасывал их следы.
Когда они исчезли, Шон и Джоб принялись утаптывать землю вокруг лагеря — вдоль и поперек, пока не осталось ни малейшего признака их присутствия. Затем Шон побежал прочь от лагеря. Джоб следовал за ним. Они не делали особых усилий, прокладывая ложный след. Это были обычные предосторожности, которые не обманули бы опытного следопыта.
Шон бежал по-скаутски, покрывая семь миль в час; постепенно он начал сворачивать к югу. Матату направлялся на север, к реке, и Шон уводил преследователей в противоположную сторону.
На бегу Шон размышлял, кто бы мог за ними гнаться — солдаты правительства, повстанцы, браконьеры или просто бандиты в поисках наживы? Догадаться невозможно. Но кто бы это ни был, когда Шон тогда добрался до лагеря, Матату был очень встревожен.
— Они хорошие охотники, бвана, — они умело шли по нашему следу, и они быстро двигались. Они идут строем, как воины из буша, и прикрываются щитами.
— Ты их хорошо рассмотрел? — спросил Шон. Маленький ндороб покачал головой.
— Становилось темно, и я хотел тебя предупредить. Они слишком быстро приближались.
— Даже самый лучший охотник не сможет идти по следу в темноте, у нас еще вся ночь, чтобы уйти от них.
«Странная смена ролей, — мрачно думал Шон, пока они с Джобом пробирались через темный буш. — Теперь на самих охотников идет безжалостная охота».
Сначала он хотел отказаться от погони за слоном и повернуть назад, к границе. Состояние Рикардо Монтерро его серьезно беспокоило, к тому же Матату предупредил, что за ними идут опытные следопыты. Ситуация становилась опасной. Но Шон отогнал эту мысль — возвращаться было поздно.
— Назад пути нет, — произнес Шон вслух и ухмыльнулся — откровенно говоря, истинными причинами такого решения были пара слоновьих бивней и полмиллиона долларов наличными. Но сейчас он бы не смог сказать, что привлекало его больше. Эти бивни маячили перед его внутренним взором. Они были воплощением древней Африки, символом лучшего мира, который уже исчез. Он хотел заполучить их больше всего на свете… кроме, пожалуй, полумиллиона долларов. И он вновь ухмыльнулся.
